Геннадий Мельников - В страну Восточную придя
- Единственный способ удержать здесь русские позиции, - заговорил министр-резидент господин Шпейер, - по той простой причине, что наши экономические интересы в Корее ничтожны, это - навести ясность и порядок в финансах королевства и стать необходимыми королю.
-Дело осложняется тем, что мистер Броун отказывается передавать финансовую отчетность и всячески препятствует вступлению в должность господину Алексееву, - раздраженно заметил полковник Путята.
- Позвольте мне, - вмешался внимательно слушавший поручик Минаев. - За год с небольшим пребывания в Корее, я разобрался в хитросплетениях противоборствующих здесь сил и, по моему, нашел разгадку поведения приятельницы прапорщика Ивашникова.
- Ну-ка, ну-ка, - заинтересовались все, по собственному опыту зная, что большая политика тесно переплетается с жизнью маленьких людей и часто зависит от их поведения.
- В самой партии независимых, я знаю это точно, существуют два течения. Первое - сторонники сближения с Японией. Это янбани, имеющие вклады в японских банках. Второе течение - люди, жившие и учившиеся в Североамериканских соединенных штатах и Англии, а большей частью в их католических и протестантских миссиях. Ким Де-кун неоднократно видели в компании с последними. Независимые опасаются усиления позиций России в Корее. Но можно сыграть на их разногласиях. А именно: минуя Броуна, через проамериканское крыло "независимых" собрать информацию о таможенных оборах, основной статье доходов королевства, и доходах от горнорудной промышленности. Эти сведения помогут господину Алексееву принять нужное решение. И Ким Де-кун поможет нам собрать эту информацию, потому что объективно это на руку ее корейским друзьям проамериканской ориентации и в ущерб противоборствующему крылу их партии.
- Блестяще, - заключил полковник Путята, - действуйте.
В офицерской форме подъехал прапорщик Ивашников к дому дядюшки Ким Де-кун - в то время мэра Сеула - и велел слуге позвать девушку. Она выбежала едва ли не тот час, старясь выглядеть любезной и радушной.
- Проходи, Иван, - пригласила она его в дом.
- Здравствуй, Ким Де-кун, - приветствовал ее Ивашнаков, - у меня для тебя кое-какие вести.
- Вот спасибо. Рассказывай!
- Я говорил с господином Алексеевым о тебе и твоем отце. Господин Алексеев очень недоволен размерами поступлений в казну. Он считает, что их должно быть достаточно для выплаты всех долгов и закрытия расходной части бюджета. Я рассказал ему с твоих слов, что японцы запрещают облагать таможенными сборами свои грузы, либо дают неправильные сведения для начисления ластовых сборов. Дело осложняется тем, что мистер Броун не желает расставаться с должностью генерального таможенного комиссара и не отдает хранящиеся у него бухгалтерские книги. А господин Алексеев намерен менять всех служащих таможен.
- И моего отца?
- Дело не в личности, он хочет навести порядок в финансовых делах империй.
- А где он возьмет новых людей?
- Он думает, что в стране достаточно честных молодых людей, заботящихся об интересах Кореи.
- А ему-то что за дело до интересов Кореи? К тому же эти долги... Пусть о них заботятся те, кто давал в долг.
- Я восхищаюсь твоей наивностью, Ким Де-кун. Во-первых, долги надо отдавать и надо за займы платить проценты. Это очень большие деньги. И чем дольше ты не отдаешь долг, тем более растут проценты. Во-вторых, начисляются штрафные пени - это тоже большие деньги. Но не обижайся, я понимаю тебя платят в основном бедняки, чего их жалеть... Есть и другая сторона вопроса. Китайцы вам пока не страшны, но японцы, под предлогом обеспечения выплаты долга, будут изымать все доходы от таможен, как указано в соглашении о займе. И ваша нищая страна станет еще беднее. Кроме того, не довольствуюсь таможенными сборами, они могут оккупировать страну. Желание сделать это у них не иссякло.
- Ты думаешь, что таможенными сборами можно покрыть государственные долги? - нерешительно спросила Ким Де-кун, размышляя о чем-то.
- Да, господин Алексеев считает, что правильно собранные таможенные пошлины и ластовые сборы в трех главных портах страны - Чемульпо, Фузане и Гэнзане составят громадную сумму, вполне достаточную для выплаты долгов в ближайшие два-три года. Он говорит, что в отделениях японского банка, куда сдают таможенные сборы, ведется двойная бухгалтерия. Одна с подлинными цифрами, а другая - для введения в заблуждение министерство финансов. Его интересует подлинная отчетность.
- Но это же в отделениях японского банка...
- Да, но в которых только управляющие и кассиры - японцы, в основном же работают корейцы и через их руки проходят все денежные документы.
- Хорошо. Иди, Иван. Мне пора на занятия. Я обдумаю твои слова. А если я сумею достать записи той, правильной бухгалтерии, он не уволит моего отца?
- Мне трудно сказать, но опытные специалисты ему будут очень нужны. Я попрошу за твоего отца.
Ким Де-кун глубоко вздохнула, на что-то решаясь, и повторила, - Иди, Иван.
Она проводила его до ворот и пообещала через неделю побывать у него в миссии.
И она пришла, правда через две недели. Но зато она принесла копии сводных отчетов таможенных и ластовых сборов по трем главным портам Кореи за этот год, отражающие подлинные поступления. Удача была неслыханной! Поручик Минаев рассчитал правильно - одной ей никогда бы не удалось получать такие сведения. Тут, без сомнения, распорядилась твердая и властная рука. Пользуясь этими данными, господин Алексеев потребовал ревизии финансовых операций отделений японского банка и добился возвращения в казну огромных сумм! Из них были выплачены не только китайские долги, но и два из трех миллионов, занятых у Японии. Мало того, господин Алексеев настоял, чтобы император издал указ о передаче заведования золотыми и серебряными рудниками министерству земледелия, торговли и промышленности с непосредственным контролем министерства финансов.
Однако, оказывая помощь господину Алексееву в сборе чисто экономических сведений, поручик Минаев не учел, что задевает интересы буквально всех чиновников государственного аппарата, распоряжавшихся денежными сборами по своему усмотрению и грабивших страну. Антирусская пропаганда партии "независимых" наложилась на возникшую ненависть даже прежних сторонников сближения с Россией.
В марте следующего, уже девяносто восьмого года в Сеуле прошли демонстрации с требованием изгнать иностранцев, в ходе которых опасно ранили переводчика русской миссии Ен Па-са. Очевидна была антирусская направленность этих демонстраций, умело организованных и направляемых, и русскому министру-резиденту господину Шпейеру пришлось сделать запрос, на который император Кореи ответил, что он крайне благодарен за помощь военными инструкторами, дворцовой охраной и финансовым советником, но обстоятельства изменились и сейчас он в них не нуждается.
За исключением небольшого количества дипломатов миссии, русским пришлось покинуть Корею. Штаб округа отозвал и поручика Минаева, но прапорщик Ивашников был оставлен в отряде охраны миссии. Прощаясь, поручик Минаев невесело заметил, что получив новое назначение, сообщит Ивашникову и, если будет возможность, постарается перетянуть его к себе.
- Если ты согласишься, - добавил он, хлопая Ивашникова по плечу. Знаешь, я много думал, что, по моему, делая благое дело, мы позволили обернуть его во зло. Уходя, мы оставляем Корею в руках японцев. А только что заключенное соглашение между Россией и Японией - не более, чем филькина грамота.
Он имел в виду соглашение, по которому обе империи признали полную независимость Кореи и обязались воздержаться от всякого вмешательства во внутренние дела этой страны.
ВИТТЕ. ПЕТЕРБУРГ.
Прошло достаточно много времени, но Сергей Юльевич постарался восстановить в памяти все события той осени 1897 года, участником которых он был или узнал о которых из многочисленных источников. Все они с печальной неизбежностью вытекали из наших же предпринятых ранее действий, или бездействия, как и непродуманных, поспешных шагов графа Муравьева, вызванных острой завистью к успехам министра финансов и, отчасти, своего предшественника на посту министра иностранных дел князя Лобанова-Ростовского.
С него-то, графа Муравьева, и следует начать. Сергей Юльевич считал его совершенно пустым человеком, да и другие, его знавшие, утверждают, что он человек литературно малообразованный, а во многих отношениях и просто невежественный, жуир, любитель хорошо пообедать, а во время обеда порядочно выпить. Да и служебным делам он уделял весьма мало времени. Стал он министром иностранных дел лишь потому, что занимал пост посланника в Копенгагене, а эта должность давала известную близость к императорской фамилии, и во времена Александра III, и позже посещавшей Копенгаген вследствие близких родственных отношений с датским королевским домом.
