Валерий Шамбаров - За Веру, Царя и Отечество
Правда, король Георг V все же счел своим долгом направить личную сочувственную телеграмму Николаю. Но она попала в руки Бьюкенена и так и не была вручена — как не санкционированная правительством. Каковы были причины подобного поведения? А царь не устраивал западных союзников именно своей «русской» политикой. Ведь каждый шаг он взвешивал, в первую очередь, с точки зрения пользы и ущерба для России. Да, шел порой на компромиссы, но, с точки зрения англичан и французов, далеко не достаточные. И они не без основания полагали, что либералы, готовые слепо следовать в фарватере европейских демократий и воспринимающие западные мнения в качестве высших откровений, будут куда более покладистыми. Как раз при Временном правительстве, а не при царе начался откровенный «диктат» послов, когда министры ходили перед ними по струнке, выслушивая безапелляционные указания. И попытки широкого проникновения в русскую экономику с проектами предоставления иностранцам различных концессий и льгот в обеспечение займов начались тоже при Временном правительстве.
К тому же соотношение сил в начале 1917 г. вселяло уверенность в скорую победу. И тут тоже имелась большая разница, с кем предстоит вести переговоры о разделе ее плодов — с делегатами царского правительства или Временного (особенно если учесть грандиозный промышленный подъем России, ее растущее военное могущество). Некоторые обязательства Запада, вроде уступки Босфора и Дарданелл, существовали лишь на уровне персональных обещаний царю, никаких договоров на этот счет не было. И Милюков, занявший пост министра иностранных дел, мог теперь сколько угодно развивать свои теории об "исторической миссии" и "кресте на Св. Софии", западные дипломаты прекрасно понимали, что нет царя — нет и обязательств. Да и соглашения вроде "польского вопроса" теперь можно было пересмотреть, обведя вокруг пальца новых неопытных правителей — надавить на них авторитетом "европейского общественного мнения", припомнить их собственные лозунги «свобод» или напрямую, по-торгашески, обсчитать, прижав с помощью финансовых рычагов.
С царем же господа союзники расплатились «сполна». Вскоре после отречения (напомним, вполне легитимного, ни о каком «свержении» еще речи не было), он высказал председателю Временного правительства Львову пожелание выехать в порт Романов для отправки оттуда в Англию, а после войны в качестве частного лица поселиться в Ливадии. И правительство согласилось, сочло это отличным выходом из положения. Даже социалист Керенский хвастливо заявил, выступая в Москве: "Николай II под моим личным наблюдением будет отвезен в гавань и оттуда на пароходе отправлен в Англию " (правда, позже передумал).
Кабинет Львова обратился с просьбой к Великобритании принять царя и прислать за ним крейсер. Причем 23.3 Бьюкенен сообщил о положительном решении. В апреле, когда положение Николая и его семьи стало ухудшаться, группа патриотически настроенных офицеров и бывших охранников подготовила их побег через финскую границу в Швецию — сделать это было еще очень легко. Но царь решил повременить. Он не хотел бежать, ожидая возможности выехать официально. Как писал воспитатель наследника П. Жильяр: "Мы думали, что наше заключение в Царском Селе будет непродолжительным и нас ждет отправка в Англию".
Через датского посла Временное правительство запросило и немцев, чтобы пропустили царя. И германское командование в данном случае повело себя благородно. Дало заверения: "Ни одна боевая единица германского флота не нападет на какое-либо судно, перевозящее государя и его семью". Однако англичане после первоначального положительного ответа спустили дело на тормозах. И похоже, на перечисленные политические причины весомо наложились даже факторы мелочно меркантильного свойства. У царя не было денег. Все свои личные средства, находившиеся на его банковских счетах, около 200 млн. руб., он в годы войны пожертвовал на нужды раненых, увечных и их семей. И когда Милюков в связи с разгорающимися вокруг царя страстями снова обратился к Бьюкенену с просьбой ускорить отъезд, он вдруг получил странный ответ. Что "правительство Его Величества больше не настаивает на переезде царя в Англию". (Как будто оно прежде "настаивало"!") А дальше — больше. Преемнику Милюкова во втором кабинете Временного правительства, Терещенко, была вручена нота, что для Романовых исключается возможность поселиться в Англии до тех пор, пока не кончится война. В частности, там говорилось: "Британское правительство не может посоветовать Его Величеству (т. е. Георгу V) оказать гостеприимство людям, чьи симпатии к Германии более чем хорошо известны". Вот так! Николая, столько сделавшего для союзников, до конца сохранявшего рыцарскую верность им, голословно и огульно обвинили в прогерманских симпатиях, абы только обосновать отказ!
С этого времени судьба царской семьи была фактически предрешена. Кстати, летом 18-го, незадолго до расстрела Романовых, П.Жильяр обращался к британскому консулу с просьбой предпринять шаги для спасения Николая, его жены и детей. И в той тяжелой обстановке, в которой тогда находилась Советская республика, могло подействовать. Но Жильяр получил заявление, что, по мнению англичан, положение царя "не является угрожающим". После войны британцы напрочь открестились от всех этих фактов. Отреклись тоже голословно — дескать, не было, и все. А Ллойд Джордж в опровержение эмигрантских обвинений писал: "Романовы погибли из-за слабости Временного правительства, которое не сумело вывезти их за границу". (Все свидетельства о переговорах и переписка по поводу выезда царя за рубеж в советских архивах сохранились. Их приводит, например, бывший посол в Англии В.И. Попов В.И. в своей работе "Жизнь в Букингэмском дворце").
В данной работе хочется еще коснуться одного небезынтересного исторического парадокса. В западной, да и нашей демократической, литературе стало общепринятым безусловное осуждение как политики Николая II в период Первой мировой войны, так и политики Сталина в период Второй мировой. Но при внимательном рассмотрении обнаруживается, что такая одновременная критика абсолютно бессмысленна. Даже абсурдна. Потому что действия и решения обоих руководителей государства в близких или сходных ситуациях чаще всего были прямо противоположными. Впрочем, посудите сами. Царь строго держался за союз с западными демократическими державами. А Сталин попытался «по-хорошему» договориться с Германией, поделив с ней сферы интересов… Николай решился на мобилизацию, как только понял, что война все равно неизбежна. Сталин же до последнего старался "не поддаваться на провокации"… Сразу с началом боевых действий он перевел всю страну на военное положение и заставил затянуть пояса под лозунгом "все для фронта, все для победы". Царь не стал подвергать своих подданных таким лишениям, предоставив тылу жить вполне мирной жизнью… Сталин немедленно мобилизовал экономику, сосредоточив все управление ею в Государственном Комитете Обороны под своим началом. Николай в дела промышленности вообще не вмешивался, оставив эти вопросы в компетенции соответствующих министерств, а потом фактически отдал на откуп общественным организациям — Особым Совещаниям, военно-промышленным комитетам, Земгору. И на диктатуру тыла так и не пошел…
Николай проводил весьма лояльную линию по отношению к союзникам. По возможности, шел навстречу их требованиям, а то и капризам. Сам же в случае какой-либо нужды выступал довольно вежливым просителем. Сталин, наоборот, держался по отношению к ним твердо и независимо, руководствуясь лишь собственными соображениями. И считал их должниками России, а себя — вправе предъявлять им решительные требования. Наоборот, вынуждал их выступать скромными просителями, ежели что-то нужно. И о том, чтобы лезть во внутренние дела русских (какими бы они ни были, эти дела), ни у кого из союзников почему-то и в мыслях не возникало… Наконец, он поддерживал жесточайшую дисциплину, самыми суровыми мерами пресекая любые проявления недовольства, дезорганизации и халатности. А мягкий по натуре Николай сохранил в военное время все демократические свободы, мирился с любыми политическими игрищами, оппозиционной агитацией, публикациями, митингами, забастовками…
В данном случае я не хочу спорить и уточнять, кто из них в каждом из перечисленных примеров был прав, а кто нет. И привел их лишь для того, чтобы показать — в любой дилемме оба они вместе «неправыми» быть никак не могли. Хотя, без сомнения, действия Николая II и Сталина часто представляли собой две противоположных крайности. Поэтому может статься и так, что истина лежит где-то посередине. Но кто возьмется судить, где она, эта «середина»? Неужели нынешние либералы и «правозащитники», ничему, похоже не научившиеся за столетие и чуть ли не идентично пытающиеся повторять пути и методы своих дореволюционных предшественников? Или западные «друзья», продолжающие гнуть по отношению к России примерно ту же линию, что в начале ХХ века?
