Михаил Швецов - Четыреста лет царского дома – триста лет романо-германского ига
Это издание было приурочено к 500-летнему юбилею окончания путешествия в «Индию». Его украсили миниатюрами знаменитых палехских художников, что, к сожалению, составило едва ли не главное достоинство книги. Дело в том, что это вовсе не оригинальное произведение А. Никитина, а рассказы советской писательницы о «Хождении за три моря». Сие паломничество на Восток представлено ею как ещё одна или несколько колоритных сказок, к которым не обязательно относиться серьёзно. Это неверный подход.
Записки А. Никитина — документ, проливающий свет на неясные или скрытые следы истории, что стало понятным после исследований ФН. Последний раз само оригинальное произведение автора увидело свет более полувека назад [115*]. Мне никак не удаётся его достать. Важнейшей особенностью путевых заметок является то, что они написаны не только на русском, но и восточных языках. У советских комментаторов [114*] это вызывает большое беспокойство, и они традиционно применяют гипотезу ad hoc (в то время книги могли писать только хозяева жизни, которым власть выразила своё благорасположение, а хозяин, как известно — барин): «…слова написаны не по-русски, а на той смеси восточных языков, которой Никитин придерживался во всех случаях, когда желает скрыть свои подлинные мысли»; а также: «…знает, что если дойдут его записки до тверских князей, его непосредственных господ, они не только разгневаются, но могут обвинить его в измене. Поэтому Никитин, скрывая затаённую мечту всего русского народа, возносит хвалу всей Руси на смеси восточных языков». Теперь позаимствуем интересные места у ФН [27*].
«с. 129. Мы уже отмечали поразительное на первый взгляд обстоятельство, что на русском оружии, парадном убранстве русских царей и даже митре епископа, хранящейся в Троице-Сергиевой лавре, употреблялись АРАБСКИЕ изречения, а иногда даже ЦИТАТЫ ИЗ КОРАНА. Это безусловно означает, что история Русской церкви до XVII века известна нам плохо и, скорее всего, в очень искажённом виде. Вероятно, Романовы ПОСТАРАЛИСЬ СКРЫТЬ ПРЕЖНЮЮ БЛИЗОСТЬ ИЛИ ДАЖЕ ЕДИНСТВО ПРАВОСЛАВИЯ И МУСУЛЬМАНСТВА В ЭПОХУ XIV–XVI ВЕКОВ».
Такое введение предшествует главе, описывающей книгу Никитина «Хождение за три моря». Да, и сама она бережно хранилась в той же Троице-Сергиевой лавре, пока её не извлёк на свет белый Н. М. Карамзин. Читаем далее там же:
«с. 130. …текст написан ПРАВОСЛАВНЫМ человеком. В основном «Хождение» написано по-русски. Однако время от времени Афанасий Никитин свободно и гладко переходит на тюркский или даже на арабский язык. Затем, столь же гладко, возвращается к русскому языку. Очевидно, что он, как и его читатели, знают несколько языков. Но не в этом главное. Главное то, что тюркский или арабский язык используется Афанасием Никитиным для РУССКИХ ПРАВОСЛАВНЫХ МОЛИТВ! Или, если угодно, для исламско-православных молитв…Обратите внимание на текст Никитина: АЗАР ЛЕК ВАХТ БАШЕТ САТ АЗАРЕ ЛЕК. В русский текст вставлена персидская фраза, означающая «всех людей бысть ТЫСЯЧУ ЛЕКОВ, ВРЕМЕНАМИ БЫВАЕТ СТО ТЫСЯЧ ЛЕКОВ»…Никаких видимых причин перейти на персидский язык в этом месте у Афанасия Никитина нет. Тут он не передаёт никакого местного колорита, никого не цитирует. Просто неторопливо рассказывает свои впечатления и, сам того не замечая, переходит на персидский язык. Записывая его, кстати, РУССКИМИ буквами…
С. 131. Могут сказать, что Афанасий Никитин пользовался иностранными языками для описания чего-то иностранного….Это не так. Напротив, говоря о дальних странах, Афанасий Никитин в основном пользуется русскими словами. А вот ВСПОМИНАЯ О РОССИИ, он часто переходит на тюркский или арабский язык. Чего стоит, например, молитва Афанасия Никитина О РУССКОЙ ЗЕМЛЕ…
Надо сказать, что современных историков текст Афанасия Никитина раздражает почти на каждом шагу. Историки почему-то убеждены, что они знают средневековую историю куда лучше, чем её современник и свидетель Афанасий Никитин. Поэтому они обрушиваются на него с самыми разнообразными обвинениями…»
В заключение рассказа о путешественнике ФН высказывают важную мысль: «с. 134. Никитин сообщает нам очень интересную вещь. Оказывается, и Иерусалим, и Мекка — это вовсе не названия определенных мест, а слова различных языков, означающие ОДНО И ТО ЖЕ. И переходящие одно в другое при переводе с языка на язык. Это — город, где в данный момент находится главная святыня той или иной религии. Или церковная столица. Понятно, что в разных странах эти столицы — РАЗНЫЕ. Со временем они менялись».
Книга Виташевской [114*] содержит некоторые побочные исторические сведения, которые добавляют веса суждениям и доказательствам ФН в той части, где они говорят о судьбоносной роли гребенских и терских казаков: «Русские издавна поддерживали связь с Грузией. Изяслав I был женат на княжне абассинской, а сын Андрея Боголюбского, Юрий, был мужем знаменитой грузинской царицы Тамары, при дворе которой жил Шота Руставели, посвятивший Тамаре своё гениальное произведение «Витязь в тигровой шкуре». Добавлю к тому, что, согласно исследованиям ФН, Андрей Боголюбский, Андрей Первозванный и Исус Христос — одно и то же историческое лицо.
В книге [114*] автор отмечает, что за всё путешествие Никитин лишь единожды поминает свой родной подмосковный город Тверь, да и то походя. С чего бы это?
Вопрос о местоположении той самой Твери вовсе не простой. Ты уже читал ранее о том, что Екатерина II перенесла Великую Пермь и Великую Вятку из Европы на Урал и за Урал (с. 30). Сия участь постигла и Тверь. Вот замечания ФН [35*]: «с. 48. На государственной русской печати XVI века присутствует также название Тверь…По нашей реконструкции, древняя Тверь — это босфорский Константинополь, он же Стамбул. Тверь — это Тивериада, город Тиверия. Добавим, что по наблюдениям самих историков, «одно время ТВЕРЬ ВОСПРИНИМАЛАСЬ КАК НОВЫЙ КОНСТАНТИНОПОЛЬ» [748]. Потом, когда романовские историки начали писать «новую» историю, они перетащили название ТВЕРЬ с Босфора в северную Русь. После чего герб ТВЕРИ на русско-ордынской печати XVI века перестал пугать романовских историков».
Может, Никитин был горожанином с берегов Босфора? При чтении книги Виташевской и других изданий, в частности [116*], мне не удалось разглядеть связи путешественника с градом Константина, да и ФН, уделяя много внимания тверскому мужу [27*], уклонились, на этот раз, проводить параллель между северорусской и приморской Тверью. Возможно, Н. Карамзин, который, как считается, первым открыл миру творение ордынского купца, каким-то образом спутал «карты». Как когда-то их подтасовывал по вопросам жизни и деяний Стефана Пермского, Ивана Грозного и др.
А книга Кунина открывается рисунком XVII века г. Твери, того самого, который позднее, в эпоху большевистского ига, стал Калинином. Она у меня с детства и для детей написана. Так и запечатлевалась в юном сознании фальшивая версия истории. Недаром верный друг читателя А. Франс [117*] говорил: «В качестве доказательств поддельные бумаги вообще ценней подлинных прежде всего потому, что они специально изготовлены для нужд данного дела — так сказать, на заказ и по мерке; словом, потому что они ясны и точны; кроме того, они предпочтительней еще и из-за своей способности переносить мысли в идеальный мир, отрывая их от нашего реального мира». Вместе с тем, то издание, доставшееся мне от моей любимой бабушки Надежды, что родом с берегов Чёрного моря, богато иллюстрировано репродукциями и рисунками из известных музеев мира, некоторые из которых вдруг оказались полезными для гипотез ФН. Так, почему-то на турецкой миниатюре XV века представлены казацкие бунчуки. А на монетах великого князя Тверского Михаила и султана Мухаммеда II сделаны надписи буквами одного и того же кириллического алфавита. Может, это было, на самом деле, одно и то же историческое лицо, как и в случае хана Тохтамыша и Дмитрия Донского [27*]? Там же, на с. 97, даётся очень интересное изображение змеи, хитросплетения которой образуют многочисленные «кресты», напоминающие ордынскую тамгу [27*, с. 260], некогда представленную даже на колоннах Успенского Собора в Московском Кремле [27*, с. 260]. Татарская тамга прочно обосновалась на русских монетах. Кстати сказать, надписи на них, считающиеся сегодня арабскими, сделаны одним из забытых сегодня алфавитов, бывших в ходу на Руси до XVII века [27*, с. 259].
Надо всё же сказать, что А. Никитин побывал в так называемой Индии вовсе не первым, потому что и Индия, и Африка в то время входили в состав Великой = «Монгольской» Империи, т. е. были нашими русскими территориями [27*, с. 374]. Просто историки переделали старорусское слово «инде», означающее «где-то далеко», в другое, новое «Индия». Об этом неоднократно писали ФН.
С учётом всего сказанного, можно по-новому взглянуть и на известное письмо Епифания Премудрого своему другу преподобному Кириллу Белозёрскому [Тверскому]! Игорь Грабарь полностью воспроизводит его в книге воспоминаний [118*]. Восторг известного художника и реставратора связан с тем, что в нём он нашёл малоизвестные сведения из жизни и деятельности Феофана Грека. Он пишет: «с. 333. Письмо Епифания есть ответ на письмо к нему Кирилла Белозёрского [Тверского], в котором преподобный просил напомнить ему, когда, где и при каких обстоятельствах Епифаний показывал ему рисунок, изображающий храм св. Софии Константинопольской. Епифаний отвечает целым панегириком по адресу Феофана, оказавшегося автором рисунка, виденного Кириллом». Вот строки из самого послания: «с. 334…прошу твоего мудролюбия, да ми шарми накартаеши (уж, не тюркская ли это примесь, как у А. Никитина? — моя вставка) изображение великия оноя церкви святыя Софии, иже во Царьграде, юж великий Иустиниан царь воздвиже, ротуяся и уподобився премудрому Соломону…»
