Олег Ивик - История человеческих жертвоприношений
Впрочем, уже в «Одиссее» есть упоминание о том, что среди бесплотных и бесчувственных теней встречаются грешники, которые несут заслуженное и вполне телесное наказание: Тантал, мучимый голодом и жаждой, Сизиф, вынужденный, обливаясь потом, вечно вкатывать на гору тяжелый камень. Кроме того, в «Одиссее» есть и упоминание о блаженных Елисейских полях, куда попадают души самых выдающихся героев (впрочем, многие исследователи считают это позднейшей вставкой). Так или иначе, в период между началом двенадцатого века (посещение Аида Одиссеем) и восьмым веком до н. э. (жизнь Гомера) у греков появилось какое-то представление о том, что души за гробом продолжают жизнь, подобную жизни земной. Тем не менее в слугах покойные греки почему-то не нуждались, и человеческие жертвоприношения на похоронах были и согласно мифам, и согласно данным археологии большой редкостью. Одним из немногих ахейцев, чье имя неоднократно упоминается в связи с такими жертвоприношениями, был, как это ни странно, Ахилл.
В «Одиссее» тень Ахилла, обитающая в Аиде, обретает сознание и память, только напившись бараньей крови. После этого герой говорит:
Я б на земле предпочел батраком за ничтожную плату
У бедняка, мужика безнадельного, вечно работать,
Нежели быть здесь царем мертвецов, простившихся с жизнью.
Трудно поверить, чтобы предводителю мирмидонян были нужны в загробном царстве служанки или наложницы. Тем не менее сразу после взятия Трои греки принесли в жертву Ахиллу дочь Приама — Поликсену. Она была зарезана на кургане героя его сыном Неоптолемом. Некоторые мифографы упоминают о любви, которую питал Ахилл к юной троянке. Существует и версия о том, что он погиб по дороге в святилище Аполлона, куда шел безоружным для переговоров о свадьбе с дочерью своего врага. Таким образом, Поликсена стала, вольно или невольно, причиной смерти героя и была принесена ему в жертву перед отплытием ахейцев на родину. Эта история вдохновила многих писателей, драматургов и художников, о ней писали Софокл, Еврипид, Сенека… Правда, согласно Флавию Филострату, Поликсена сама покончила с собой после смерти Ахилла из любви к нему, а согласно древнему комментатору Еврипида, была смертельно ранена при падении Трои и похоронена Неоптолемом. Но так или иначе, версия о принесении девушки в жертву тени Ахилла не вызывала у греков никаких принципиальных сомнений. Тем более что сам Ахилл за год до этого принес двенадцать «пленных Трои прекрасных сынов» в заупокойную жертву своему другу Патроклу. Гомер так описывает эти похороны:
Сруб они вывели в сотню ступней шириной и длиною
И на вершину его мертвеца положили, печалясь.
Много и жирных овец, и тяжелых быков криворогих,
Перед костром заколов, ободрали.
И, срезавши жир с них,
Тело Патрокла кругом обложил Ахиллес этим жиром
От головы до ступней; на костер побросал он и туши.
Там же расставил сосуды двуручные с маслом и медом,
К ложу их прислонив.
Четырех лошадей крепкошеих
С силою бросил в костер, стеная глубоко и тяжко.
Девять собак у стола Ахиллеса владыки кормилось;
Двух из них заколол Ахиллес и туда же забросил;
Также двенадцать отважных сынов благородных троянцев
Острою медью зарезал, свершив нехорошее дело.
Силе железной огня пастись на костре предоставил,
И зарыдал, и товарища принялся звать дорогого…
Впрочем, такие жертвы у греков носили скорее символический характер и свидетельствовали лишь о жажде мщения. При этом, вероятно, отнюдь не предполагалось, что зарезанные на жертвенном костре троянцы станут слугами Патрокла в загробном мире. Ахилл еще раньше говорил над трупом своего друга:
Радуйся, милый Патрокл, хотя бив жилище Аида!
Делаю все для тебя, что раньше тебе обещал я:
Гектора труп притащив, собакам отдам его в пищу,
Возле ж костра твоего зарежу двенадцать я пленных
Трои прекрасных сынов, за убийство твое отомщая.
Эти два жертвоприношения, отметившие жизнь и смерть царя мирмидонян, были, скорее, редчайшими исключениями. И даже Гомер, вдохновенно описывающий резню, которую в течение многих лет устраивали ахейцы по всей Троаде, убийство двенадцати человек у костра Патрокла называет «нехорошим делом». Кстати, на похоронах Гектора, которые проходили под стенами Трои несколькими днями позже и которые описаны Гомером достаточно подробно, человеческие жертвы не упоминаются. А вот боги в отличие от павших героев человеческой крови требовали довольно часто.
Следы человеческих жертвоприношений, приносимых богам предками будущих эллинов, уходят в далекое прошлое. Так, в Коринфе археологи обнаружили колодец эпохи ранней бронзы, забитый останками более чем двадцати человек. Специалисты высказали предположение, что это — результат жертвоприношения хтоническим, или подземным, богам.
Согласно мифам, первые человеческие жертвоприношения совершались в честь Крона, отца Зевса. Крон был известен тем, что пожирал своих детей, рожденных богиней Реей. Бога можно было если не оправдать, то понять: было предсказано, что он будет свергнут собственным сыном. Но на всякий случай божественный отец проглатывал и дочерей. Впрочем, поскольку дети Крона, как и положено богам, были бессмертны, то, пожирая их, он тем не менее не мог их уничтожить (позднее все они были извергнуты обратно и жили долго и счастливо). Однако супруге Крона не нравилась эта традиция, и однажды взамен очередного ребенка она дала мужу проглотить завернутый в пеленки камень. А сына — им был грядущий верховный бог
Зевс — спрятала в пещере на острове Крит. Охраняли младенца некие «куреты».
По поводу того, кто такие куреты, существуют разнообразные точки зрения, но кем бы они ни были, людьми или божествами, все сходятся на том, что древние куреты обитали на Крите во времена правления Крона и именно они охраняли младенца Зевса. Позднее этим словом стали называть юношей, разыгрывавших перед зрителями сцены, которые, согласно греческим мифам, происходили на этом месте, сначала в Диктейской пещере, где Рея родила божественного младенца, а потом в Идейской пещере, где она его спрятала. Но если древнейшие куреты ограничивались охранными функциями и лишь заглушали плач младенца Зевса звоном щитов и копий, звуками тимпанов и флейт и шумом воинских плясок, то позднее куреты-жрецы, судя по всему, чувствовали вину перед обманутым ими Кроном и пытались загладить ее жертвоприношениями. Историк третьего века до н. э. Истр сообщает, что в древности куреты приносили в жертву Крону детей.
Действительно, на Крите археологи обнаружили следы человеческих жертвоприношений, совершавшихся в эпоху бронзы. В частности, в одном из помещений Кносского дворца археолог П. Уоррен обнаружил человеческие кости, лежавшие вместе с двадцатью восемью прекрасно сохранившимися сосудами. Это были останки нескольких подростков в возрасте десяти-пятнадцати лет. Следы скобления на костях говорят о ритуальном людоедстве. А тот факт, что кости не подвергались термической обработке, возможно, говорит о поедании критянами сырого мяса. Именно поэтому некоторые исследователи трактуют находку Уоррена иначе (не опровергая, впрочем, факта людоедства) и связывают ее с культом Диониса или Дионаса-Загрея (одной из архаических ипостасей Диониса).
Культ бога плодоносящих сил земли и вечно обновляющейся растительности Диониса был неразрывно связан в сознании греков с жизнью и смертью. Кроме того, жертвы богу виноградарства и виноделия могли приноситься не иначе, как в состоянии опьянения и вакхического неистовства. Поэтому одним из наиболее древних ритуалов служения Дионису было разрывание и поедание живого мяса. Всем известна печальная судьба Орфея, который был разорван на куски вакханками за то, что не почитал Диониса и предпочел ему Аполлона. Впрочем, сам Дионис оказался веротерпимее своих почитательниц — согласно Овидию, он не одобрил самоуправства вакханок и превратил их за это в дубовые деревья. Однако кровавые оргии на празднествах в честь Диониса после этого не прекратились. Сцены разрывания и поедания детей и животных в рамках культа Диониса сохранились на греческих вазах V–IV веков (но в это время, вероятно, уже только на вазах — к пятому веку человеческие жертвоприношения совершались греками лишь в исключительных случаях, причем в жертву приносились военнопленные или преступники).
В «Вакханках» Еврипида рассказывается о том, как юный фиванский царь Пенфей повторил судьбу Орфея и был растерзан женщинами за то, что пытался запретить поклонение Дионису-идимо, Пенфею, двоюродному брату Диониса, было сложно признать богом собственного кузена. Сами женщины поначалу тоже не признавали Диониса богом и сыном Зевса. Но он наслал на них безумие, заставил уйти в горы и превратил в вакханок. Еврипид описывает лагерь, в котором женщины идиллически украшали себя зеленью плюща, дуба или цветущего тиса и прикладывали к груди детенышей серны. «И вот одна, взяв тирс, ударила им о скалу — из скалы тотчас брызнула мягкая струя воды; другая бросила тирс на землю — ей бог послал ключ вина; кому была охота напиться белого напитка, тем стоило концами пальцев разгрести землю, чтобы найти потоки молока; а с плющевых листьев тирсов сочился сладкий мед…» Но идиллия продолжалась недолго. Один из героев Еврипида, которому выпало сомнительное счастье побывать в лагере вакханок, рассказывает: