Александр Шубин - Мифы Советской истории
Трансферты шли через отделения «Ниа Банкен» в Копенгагене и Стокгольме в Сибирский банк в Петрограде. Нужно иметь в виду, что «Ниа банкен» был банком нейтральной страны. Он имел дела и с Германией, и с Россией, в 1916 г. при его посредничестве было заключено соглашение об американской кредите для России в 50 млн долл.[139] То есть формально большевики получали деньги от нейтралов, партнеров бывшего партийного товарища Парвуса. Мы сейчас знаем, что Парвус, он же немецкий подданный Гельфанд, при этом консультировался в собственном МИДе. И что?
В середине 1917 г. общение с социал-демократами Германии не считалась в России чем-то особенно предосудительным. В мае-августе 1917 г. социал-демократы воюющих стран готовили в Стокгольме конференцию социалистов, которая могла бы стать мостом между воюющими блоками и способствовать заключению мира. В рамках этих консультаций Гельфанд встречался 13-14 июля с представителями меньшевиков и эсеров Смирновым и Русановым[140].
Когда сегодня политики получают финансирование от зарубежных источников, они не всегда могут проследить, проходили ли эти деньги через какие-то арабские счета, которые одновременно финансируют, скажем, чеченских боевиков. Мир финансов взаимосвязан, и денежные потоки пересекаются причудливым образом. В современной многопартийной политической системе, где партия не может существовать без внешнего финансирования, это приводит к удивительным парадоксам. Отрицая право организации финансироваться из-за границы, потому что заграница не любит Россию, вы становитесь защитником интересов именно предпринимательских кругов. Потому что тогда за реальное влияние могут бороться только такие политические силы, которые финансируются отечественными толстосумами. Но фокус в том, что национальный капитал «зарабатывает» средства путем операций все с той же заграницей и в результате эксплуатации отечественных работников. Так что во многих отношениях национальная буржуазия ни чем не лучше интернациональной (филиалом которой она является на практике).
Принципиально важно для моральной оценки политика совсем другое: действует ли в его отношениях с источником финансирования правило «кто платит, тот и заказывает музыку», или тому, кто платит, просто нравится та музыка, которую музыкант играл бы при любых условиях? В другой связи А.С. Пушкин так сформулировал это правило: «Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать».
Национальная буржуазия здесь, рядом, и она всегда может проследить, правильно ли выполняется ее политический заказ, а если нет — применить санкции. Зарубежные спонсоры в этом отношении обычно слабее. Также и в случае с Лениным. Получая свои деньги из Германии — формально от шведов, датчан и Парвуса, Ленин не давал никаких обязательств. Его позиция не менялась. Ему никто не заказывал музыку. Он не торговал «вдохновением».
В Петрограде деньгами распоряжалась сотрудница фирмы Е. Суменсон. Но не будем забывать, что фирма легально торговала медикаментами, продовольствием и т.д. Так что деньги по этому каналу ходили туда-сюда, а не передавались большевикам. Только часть денег Суменсон относила М. Козловскому, от которого они попадали большевикам. Ленин публично не признавал, что получал деньги от Ганецкого (еще бы!), но в 1923 г. было опубликовано письмо, где Ленин упоминает о получение денег через Козловского. Правда, сумма небольшая — 2 тысячи рублей[141].
После июльских событий Е. Суменсон была арестована и согласилась сотрудничать со следствием. Через руки Суменсон согласно ее показаниям после ареста 8 июля прошло более 2 миллионов рублей, часть которых вернулась назад фирме, и только часть ушла на сторону, Козловскому, которому попало 750 тысяч рублей. Следователь контрразведки Б. Никитин считал, что она передала большевикам 800 тысяч[142]. Вот реальный максимум немецкого финансирования большевиков в апреле-июне 1917 г. С учетом инфляции (за время войны рубль подешевел в 3-4 раза), сумма, вполне сопоставимая с большевистской кассой, которую немецкие социал-демократы «зажали» в 1912 году.
* * *Немцы финансировали не только Ленина, но (через немецких социал-демократов) других противников войны, а также националистов-сепаратистов. Поскольку информации о связях собственно Ленина с немцами маловато, а нужно заполнять книги многочисленными «фактами», то авторы современных сочинений на эту тему посвящают немало места рассказам о самых разных аферистах, кормившихся от немцев. Вот агент Львов в 1915 г. обещает взорвать мост через Волгу и поднять восстание[143]. Деньги-то горазд получать. А где диверсии, где восстания? Аферист на аферисте. Но при чем здесь Ленин? Документов с его обещаниями кайзеру расследователи не приводят.
Немцы финансировали эстонского националиста А. Кескюлу. Обличители Ленина поэтому пытаются придать Кескюле фантастическое влияние на политику большевиков. Якобы он даже, «финансово подпитывая Ленина» в 1915 г. изменил его точку зрения. В чем же это изменение? Если сначала Ленин мечтал о мировой революции, то теперь он стал выступать за то, чтобы «вначале надо победить Россию»[144]. Так «интерпретирует» Ленина Э. Хереш. Но где у Ленина она вычитала такую сенсационную мысль, Хереш не поясняет. Из ее книги вообще не видно, читала ли она Ленина, или знакома с этой темой по телепередачам. Но, перефразируя известный анекдот, в данном случае можно сказать, что немец не читатель, а писатель.
Жандармский генерал А. Спиридович, пытаясь доказать, что большевики служили немцам с самого начала войны, вдруг сообщает интересный факт — один из лидеров немецкой социал-демократии Ф. Шейдеман финансировал через Ганецкого газету Горького[145]. Горький, как известно, не был большевиком и в 1917 г. изрядно критиковал Ленина. Как социал-демократ, он вполне мог претендовать на финансовую поддержку немецких социал-демократов. Так это или нет, оставим на совести Спиридовича. Но версия наводит на размышление — Ганецкий мог получать часть средств из фондов Второго интернационала, а не германского государства. И деньги через Ганецкого шли не только большевикам, но и их конкурентам в социал-демократическом движении.
Что дали деньги?
Расследователи темы «немецких денег» Г. Шиссер и Й. Траупман утверждают: «Ленин стал фигурой мировой истории, в известном смысле и в результате имперской политики»[146].
Что смогли сделать большевики с помощью 800 тысяч рублей? Прежде всего, нарастить тиражи «Правды» и других большевистских газет. Была куплена новая типография для «Правды», на которую ушло около трети «немецких» денег.
Часть тиражей оплачивались читателями, но чтобы обрести читателя, нужно раскрутиться, выйти на уровень более популярных изданий эсеров и меньшевиков (о кадетах не говорю — у них были хорошие спонсоры). Денег для этого недостаточно. Издания должны быть интересны читателям.
В стране шла предвыборная кампания. Это требовало больших затрат на печатание газет, листовок и плакатов. В начале весны вперед вырвались партии меньшевиков и эсеров, которые могли пользоваться возможностями Совета бесплатно. К тому же их правое крыло опиралось на поддержку финансовых кругов, которые одновременно делали ставку и на кадетов. Давление буржуазии стало одной из причин установления и сохранения коалиции социалистов и кадетов. Разрыв с кадетами был чреват для правых социалистов серьезными финансовыми проблемами.
Казалось бы, партии правительственной коалиции получали монополию и на финансовые, и на административные ресурсы. Каково же было раздражение лидеров коалиции, когда большевики разрушили их финансовую монополию. У них, оказывается, тоже водились деньги, полученные не у национальной буржуазии. Как не возмутиться честному великорусскому политику, привыкшему брать деньги у отечественного плутократа.
После июля 1917 г. большевики уже не могли получать существенное финансирование из-за рубежа, но сумели восстановить и тиражи, и массовую поддержку. К тому же, не будем забывать, что в России тогда далеко не все жители читали газеты, и даже не все сторонники большевиков были грамотны. Согласимся с В.Г. Сироткиным, что нельзя преувеличивать «роль антивоенной продукции, в частности, «Окопной правды» и других пробольшевистских изданий в их воздействии на фронтовые войска, где только четыре процента солдат имели «навык самостоятельного литературного чтения»»[147]. Большевики агитировали на улицах и на съездах, которых во время революции было множество. Поскольку у правительства не было телевидения, противопоставить большевистской агитации было тяжело, даже если бы у них не было больших тиражей газет.
