Наталья Симеонова - Филосовский камень гомеопатии
Витализм Стахла
Одним из наиболее влиятельных врачей XVIII века был Джордж Эрнест Стахл (George Ernest Stahl). Он критиковал картезианскую систему за чрезмерную механистичность. В противоположность ей он создал теорию «анимизма», которая получила признание и даже в определенной мере стала доминировать в медицине. Кроме биологии и медицины, Стахл интересовался вопросом происхождения огня и предложил теорию «флогистона». Идея о «флогистоне» как о носителе горючести господствовала в химии до тех пор, пока не была пересмотрена в XIX веке в связи с другими химическими открытиями.
Отверг теорию «флогистона» Лавуазье. Этот великий французский химик открыл кислород, связал с ним процесс горения и таким образом предложил вполне материалистическое объяснение этого явления. Лавуазье был членом французской Академии наук и по долгу службы боролся против всяких ересей, таких, например, как теория доктора Месмера о животном магнетизме. Однако это не спасло его от гильотины, на которую его послали якобинцы. Видимо Робеспьер, Марат и Дантон, выражавшие мировоззрение революционной буржуазии, крестьянства и плебейства, имели другое представление о механизме горения.
В начале карьеры Стахл испытал влияние со стороны представителей механистических школ. Гоффман привел его в Университет Halle, где Стахл стал профессором вполне академических наук — патологии, физиологии, фармакологии, химии и ботаники. Позднее взгляды университетских ученых разошлись. Стахл еще какое-то время работал в Университете, после чего стал врачом при дворе короля Пруссии.
Из теоретических медицинских представлений Стахла интересна его концепция anima sensitiva — чувствительной души. Он считал, что физическое тело является инструментом души — anima. Присутствие anima одушевляет тело, делает его отличным от банального набора химических соединений, мышц и костей. В душе, по его мнению, находился и источник целительских возможностей человека. Стахл предполагал, что душа человека может вести себя независимо от тела, обладая собственным инстинктивным умом. Болезнь, с его точки зрения, представляет собой усилия души восстановить нормальную работу органов.
Стахл был очень влиятельным ученым своего времени. Несмотря на то что его медицинская доктрина была абсолютно виталистической, она была принята двумя альтернативными медицинскими французскими школами — в Монпелье (виталистической) и парижской (механистической).
Стахл грубо высмеивал применение и больших доз лекарств, и назначение большого количества лекарственных средств одновременно. «Очистка фармации нашего времени труднее, чем та работа, которую проделал Геркулес, очищая Авгиевы конюшни. Наши конюшни не для лошадей, а для ослов. Какой честный практикующий врач, который опытен и серьезен, не понимает, что современная фармакопея имеет большое количество ненужных, безрассудных, неопределенных, абсурдно составленных и опасных лекарственных средств, завещанных нам античными, а также греческими и арабскими фармацевтами. Эти так называемые лекарства дополнительно скомпрометированы наглой ложью шарлатанов и торговцев на ярмарках, продавцов угля и брадобреев, которые продажу лекарств сопровождают своими комментариями, звучащими с преувеличением и восхвалениями. Определенно, эти лекарственные средства являются кучами, оставшимися после осла, которые никакая река не может смыть».
Недобросовестная и некорректная реклама лекарственных средств продолжается и поныне. И поныне восхваляются сложные формулы от всех болезней, содержащие массу наименований.
Стахл придерживался той точки зрения, что особое внимание при изучении болезней и исследовании пациента следует уделять индивидуальным проявлениям болезни и реакции организма на нее — это он называл «наблюдением видимых действий души». Однако Стахл не описал и не классифицировал эти «действия души» и не создал продуманной доктрины терапии.
В Монпелье Стахла поддерживал де Соваж (Fracois Bossier de la Croix de Sauvage) — врач, ученый и математик. Он тоже считал, что организм, как и любой механизм, нуждается в побудительной силе. Но он не стал колебаться между витализмом и механистическими взглядами. Он разделил организм на две области, одна из которых зависима от anima, а вторая действует как гидравлическая машина. Anima, по его мнению, обладает силами оживления, а гидравлическая машина действует благодаря неодушевленным силам, которые подчиняются обычным законам физики и химии.
Соваж выполнил одну важную задачу, которую оставил ему в наследство Стахл. Он принялся описывать и классифицировать реакции организма (как они со Стахлом считали — души) на внешние болезнетворные влияния. «Видимых действий души» оказалось бесконечно много, что привело к тому, что он описал симптоматическими терминами все заболевания, известные медицине в то время, — всего около 2500. Его симптоматология объединяла воздействие болезнетворных факторов и реакции организма.
Другим последователем Стахла был Теофил Бордье (Theophile Bordeu) — проницательный и реалистичный мыслитель и один из великих французских медиков. По сути, он тоже был виталистом, но прикрыл понятие души биологическим и физиологическим покрывалом. Для этого он воспользовался собственными исследованиями функции симпатической нервной системы и своими открытиями в области эндокринологии.
Как же в итоге нам следует оценить вклад Стахла и его последователей в учение о болезни? Продвинулись ли они вперед? В чем прогресс? В том, что они описали пару тысяч болезней? Может быть, им зачтется классификация болезней?
Сделаем важный вывод. Конечно, деление болезней на классы было большим достижением материалистической медицины. Но одновременно появился соблазн увлечься нозологическими схемами, а потом и схемами лечения, предписываемыми лишь в зависимости от названия болезни. Обобщенный образ болезни, предложенный Стахлом, его последователями был разделен на части и трансформировался в упрощенный метод рассмотрения узких классов болезней. Те врачи, которые без оглядки пошли этой дорогой, стали пренебрегать индивидуальным подходом к больному человеку, втискивая симптомы его болезни в известные схемы.
Мэтр Кулен, которого читал студент Ганеман и из-за ярости на которого изобрел гомеопнтию
Тем временем в Шотландии Уильям Кулен (William Culen) и его студент Джон Браун (John Brown) также столкнулись с необходимостью дать оценку силам, которые приводят в действие и оживляют физическую машину человеческого организма. Однако использовать понятие «души» и быть обвиненным в витализме и анимизме им, видимо, не хотелось. Сильным было побуждение давать всему материалистическое объяснение. А ведь в принципе неважно, какими словами Определить сложное понятие.
Кулен так определял жизнь: «Жизнь состоит в возбуждении нервной системы и особенно мозга, который объединяет различные части в целое». Браун считал, что продвинулся дальше утверждением, что жизнь обусловлена возбудимостью, т. е. качеством, которое следует своим собственным законам: «Здоровье состоит в равновесии врожденной возбудимости с внутренними или внешними возбуждающими силами» (Браун).
Кулен лечил болезни только противоположностями — возбуждение крови смягчал кровопусканием, кислотами, слабительными, седативными средствами, а спазмы устранял антиспазматическими средствами — такими, как опиум, камфора, теплыми ваннами. Истощение и слабость восстанавливал тонизирующими и стимулирующими средствами.
Применение опиума в потенциях ввел в гомеопатию Ганеман. Укажу несколько показаний и особенностей его применения. У пациента, которому показан опиум, ненормально отсутствуют боли, снижена болевая чувствительность. Психическое состояние пациента таково, как будто он злоупотребил наркотиком — лицо красное и одутловатое, зрачки чрезмерно сужены, сознание неясное, а психическое состояние характеризуется как эйфория. С учетом этого в гомеопатии, лечащей по принципу подобия, опиум помогает при повышении артериального давления, при гипертоническом кризе, при лихорадке, головной боли любого происхождения, сопровождающейся описанным внешним видом больного, и даже при запорах у стариков. За опиумом утвердилась слава хорошего геронтологического лекарства.
Camphora — одно из самых старинных лекарств, но, примененное в потенциях по законам гомеопатии, оно обнаруживает значительно более широкий круг показаний. Предложено Ганеманом. Неплохо использовать камфору в саном начале лихорадки, когда температура тела еще не поднялась и отмечается только озноб. Камфора часто прекращает развитие заболевания, даже если это вирусный грипп. Во время эпидемии гриппа я бы рекомендовала принимать дозу камфоры для профилактики всякий раз, когда кто-нибудь из окружающих чихнет. Можно рекомендовать камфору при первых признаках отравления, когда еще не известна форма заболевания. Профилактический прием камфоры может значительно облегчить течение случая, какой бы серьезной ни оказалась причина. Гомеопаты прославились лечением холеры тремя средствами, одним из которых была камфора. Два других — медь и вератрум альбум. В тяжелых случаях болезни камфора показана тогда, когда больной холоден, как лед, однако не выносит, когда его укрывают. И опиум, и камфору можно применять при задержке мочеиспускания при переполненном мочевом пузыре вследствие пареза мышц мочевого пузыря. Это часто наблюдается у стариков при аденоме предстательной железы.
