Лоренс Гарднер - Чаша Грааля и потомки Иисуса Христа
В изъятой части благовествования есть версия рассказа о воскрешении Лазаря, но в ней говорится о том, что Лазарь (Симон Маг-Зилот) сам взывал к Иисусу из могилы еще до того, как отодвинули надгробный камень. Из этого со всей очевидностью следует, что человек, в физическом смысле, не был мертв, — а данный факт, разумеется, ставил под сомнение утверждение церкви о том, будто бы воскрешение следовало воспринимать как сверхъестественное явление или чудо.
И еще, в оригинальном тексте Марка отсутствуют какие-либо подробности о Воскресении Иисуса Христа и последующих событиях. Повествование заканчивается тем, что обе женщины в страхе бегут из пустой гробницы. Двенадцать строф из главы 16 Евангелия от Марка, в том виде, в котором оно публикуется в настоящее время, были дописаны чужой рукой значительно позже.
Вся значимость «воскрешения» Лазаря заключается в том, что оно является одним из звеньев той самой цепи событий, кульминационной точкой которой стало помазание Иисуса Марией Магдалиной в Вифании. Синоптические Евангелия не сообщают о том, что же произошло после прибытия Иисуса в дом Симона, поскольку эпизод «воздвижения Лазаря из мертвых» в них отсутствует. Об этом, однако, пишет Иоанн (11:20—29):
«Марфа, услышавши, что идет Иисус, пошла навстречу Ему; Мария же сидела дома…
[Марфа] пошла и тайно позвала Марию, сестру свою, говоря: Учитель здесь и зовет тебя.
Она, как скоро услышала, встала и пошла к Нему».
Трудно догадаться, что же является причиной столь нерешительного поведения Марии, хотя в целом стих представляется довольно понятным. Значительно подробнее этот случай описывается в официально запрещенной к публикации части благовествования Марка. Там объясняется, что Мария все-таки вышла из дома после того, как ее первый раз позвала Марфа, но, задержанная апостолами, была отослана в дом ожидать дальнейших распоряжений Учителя. Дело в том, что Мария, будучи супругой Иисуса, была обязана придерживаться строгих правил поведения невесты. Ей не разрешалось покидать дом до тех пор, пока ее муж не даст на это своего согласия. В повествовании Иоанна, хотя и более подробном, Мария, без каких-либо пояснений, остается там, где ей и положено находиться. По идейным соображениям авторский текст Марка так и не был допущен к публикации.
Изъятие истории о Лазаре объясняет, почему помазание в Евангелиях от Матфея и Марка происходит в доме Симона прокаженного, а не в доме Лазаря, как это описывается у Иоанна. Но само выражение «Симон прокаженный» представляет собой еще одно осторожное упоминание о Симоне Зилоте (Лазаре). Он относился к категории «прокаженных», поскольку Считался после своего исторжения из круга избранных отвратительно «нечистым». А это, в свою очередь, объясняет то совершенно ненормальное явление, когда «прокаженный» мог принимать в своем роскошном доме знаменитых людей того времени. Условное понятие «прокаженный» использовалось для того, чтобы скрыть истинное положение человека в обществе.
Самое главное было, однако, в том, что Иисус, въезжая на своей ослице в Иерусалим, являлся не только официально помазанным царем и Мессией, — имея супругу на третьем месяце беременности, он был также и будущим отцом.
Глава шестая
Предательство и смерть на кресте
Иисус Христос въехал в Иерусалим с подобающим блеском; путь был устлан людской одеждой и пальмовыми ветвями, а толпы народа, собравшиеся у дороги, приветствовали его криками: «Осанна Сыну Давидову» (Матфей 21:9). Следует сказать, однако, что весь этот неистовый пыл источали, главным образом, его ученики (как это следует из рассказа Луки 19:36—39). Разбрасывание пальмовых ветвей должно было напомнить народу о триумфальном въезде в Иерусалим Симона Маккавея — освободителя Палестины, сбросившего в 142 году до Р.Х. ярмо сирийских поработителей. Но лицо Иисуса в городе было мало кому знакомо, так как родными его местами была Галилея и ее окрестности. В самом деле, Матфей (21:10) заявляет по этому поводу, что «когда вошел Он в Иерусалим, весь город пришел в движение и говорили: кто Сей?»
Согласно дважды перепроверявшемуся пророчеству Иоанна Крестителя [45], было установлено, что в марте 33 года от Р.Х. объявится Спаситель-Мессия и будет возведен на престол Иудейский как законный царь. Подготовка к этому событию была произведена весьма тщательная — помазание елеем, пальмовые листья, ослица и так далее. Но в результате ровным счетом ничего не случилось! Как пишет Марк (11:11), Иисус вошел в храм и, «осмотрев все, как время было уже позднее, вышел в Вифанию с двенадцатью». Лука (19:40) рассказывает о том, что фарисеи потребовали от Иисуса, чтобы он угомонил своих апостолов и отчитал за устроенные беспорядки. Матфей (21:12) добавляет: «И вошел Иисус в храм Божий и выгнал всех продающих и покупающих в храме, и опрокинул столы меновщиков, и скамьи продающих голубей». Затем он вернулся в Вифанию. Иоанн, сообщая о том, что Иисус разговаривал с народом на улице, резюмирует: «Столько чудес сотворил Он пред ними, и они не веровали в Него» (Иоанн 12:37).
В конечном счете неудавшийся визит в Иерусалим на поверку оказался событием сомнительной важности. Иисус не получил ожидаемого единодушного одобрения и понял, что дни его сочтены. Первосвященники и книжники «искали, как бы взять его хитростью и убить» (Марк 14:1). Его замысел о создании идиллического Иудейского государства, свободного от римских оков, потерпел крах.
Неудача объяснялась тем, что мечта Иисуса о едином народе (сплочении евреев и неевреев против гнета Рима) не нашла понимания у занятых религиозными распрями соотечественников. В особенности под знамена единения не желали становиться фарисеи, саддукеи и им подобные представители политико-религиозных течений. На повестке дня у них стоял единственный вопрос, как сохранить в неприкосновенности собственные законы и вероучение. Римляне же, по большей части, в их дела не вмешивались.
В это же самое время серьезный раскол наметился и в самой группе апостолов. Симон Зилот уже давно не ладил с Ионафаном Анной (Иаковом Алфеевым), и их политическое соперничество достигло критической стадии. Именуясь в соответствии с выполняемыми ими ритуальными функциями «громом» и «молнией», оба они были соискателями верховной должности «отца». Симон находился на этом посту с марта 31 года от Р.Х., но, совершив проступок и будучи изгнан из своего круга, был вынужден уступить верховенство Ионафану. Ионафану в свое время пришлось одобрить «воздвижение Лазаря», благодаря которому Симон возвратился к политической и общественной жизни; однако он вовсе не был расположен уступать только что обретенную власть, в особенности после того, как Симон был «воскрешен» вопреки установленным правилам.
Существовали также разногласия между Иисусом и Ионафаном по поводу того, нужно ли новообращенных в иудейство неевреев-мужчин подвергать обряду обрезания. Иисус выступал за то, чтобы позволить прозелитам самим решать данный вопрос, а Ионафан требовал сделать обрезание принудительным. В конечном счете Анна отверг план зелотов начать военные действия против римлян, в то время как пылкий на слова и поступки Симон поддерживал точку зрения сторонников войны. В этом отношении Иисус склонен был принять сторону Симона, — но не из-за того, что он стремился к разрешению проблемы военными методами, — просто ему не нравилось самодовольство Ионафана.
Между этих двух огней и оказался Иуда Искариот, решивший принять сторону того, кто в политическом отношении мог оказаться ему более всего полезен. Иуда был разоблачен как предводитель зелотов, и в свете этого его единственной надеждой являлся Ионафан, который, будучи новым «отцом», мог бы санкционировать восстановление инсургента в прежних правах и договориться от его лица с римским прокуратором Понтием Пилатом. В отношении того, должны ли были новообращенные в иудейство подвергаться обрезанию, Иуда был ярым противником Иисуса и поддерживал Ионафана. В то же время он не мог не понимать и шаткость положения Симона, которому могло быть предъявлено (вместе с Фаддеем и самим Иудой) обвинение в руководстве восстанием зелотов. Не исключалось также и то, что вместе с ними мог быть обвинен и Иисус, если бы вдруг выяснилась его принадлежность к фракции сторонников войны. Это предоставляло Иуде благоприятную возможность выйти из положения, ибо он мог обмануть доверие Иисуса и одновременно узнать местонахождение Фаддея.
Вскоре после вылившегося в катастрофу так называемого «триумфального» въезда в Иерусалим подошло время празднования Песаха (иудейской Пасхи). Толпы паломников присоединялись к жителям Иерусалима для совершения, в соответствии с законами Моисея (Исход 12:3—1), ритуала заклания пасхального агнца.
