Александр Королев - Загадки первых русских князей
Любопытно, что богатство Свенельда бросилось в глаза воинам Игоря осенью, перед полюдьем, следовательно, воевода добыл его не сбором дани с уличей и древлян. Таким образом, богатство Свенельда к уличам и древлянам не имеет никакого отношения. Похоже, что и с выступлением древлян Свенельд никак не связан. Если бы Игорь в 6453 (945) году решил отобрать сбор дани с древлян у «заворовавшегося» Свенельда и собрать ее сам, а воевода не подчинился воле князя и поднял против него восстание, то тогда Игорь должен был бы начать сбор дани с наказания мятежника. Он же его будто и не замечает, собирает дань, отпускает дружину, потом едет к мятежникам, чуть ли не один, и те его, конечно же, убивают. Поведение Игоря выглядит более чем странным. Если Свенельд был мятежником, то восстание должно было начаться еще до того, как Игорь появился в земле древлян, при этом собрать дань, хотя бы и один раз, ему вряд ли бы удалось. В летописном рассказе о восстании древлян не чувствуется присутствие никакой посторонней силы вроде Свенельда. У Свенельда и древлян совершенно разные причины для недовольства Игорем.
Кто же все-таки убил Игоря? Наверное, это были древляне, так как летописи прямо говорят об этом и их рассказ, как было сказано выше, подтверждается сообщением Льва Диакона. В то же самое время представляется интересным мнение А. Г. Кузьмина о том, что версии об убийстве Игоря Свенельдом или древлянами «позволяют наметить следы разных независимых друг от друга традиций», соединившихся в Повести временных лет{108}. «Хотя в ПВЛ (Повести временных лет. — А.К.) нет указания на причину этого конфликта (Игоря со Свенельдом. — А.К.) (передачу Свенельду древлянской дани), начало повторной статьи 6453 (945) г. в ней может быть понято только в связи с этим сюжетом. С другой стороны, Новгородская первая летопись не сохранила начало версии о «примышлении» Игорем большей дани, в результате чего остается непонятным, почему конфликт Игоря со Свенельдом переходит в столкновение князя с древлянами и их князем Малом, а Свенельд несколько позднее выступает вместе со Святославом и Ольгой для «отмщения» древлянам. Иными словами, обе летописи сохранили только обрывки каких-то предшествующих повестей, причем противоречие возникло в результате соединения и переосмысления уже записанных их вариантов»{109}.
Откуда же взялось у Свенельда это невиданное на Руси богатство, вызвавшее зависть у дружинников Игоря, появившееся у воеводы неожиданно для всех и независимо от сбора дани. Логично предположить, что люди Свенельда добыли его в каком-нибудь военном походе. В историографии подобное предположение довольно распространено. Историками даже указывается место, которое Свенельд мог разграбить — город Бердаа. На истории похода русов на этот город стоит остановиться подробнее.
Глава 4
Поход русов за три моря
В 1912 году С. Шехтер обнаружил в Кембриджской библиотеке и в том же году издал источник на древнееврейском языке по истории Хазарии X века. По месту находки источник был назван «Кембриджским документом». Он представляет собой два соединенных вместе бумажных листка, исписанных от руки со всех четырех сторон крупным еврейским квадратным письмом. Это какой-то обрывок текста, который начинается с полуфразы и обрывается также на полуфразе. Документ написан в форме письма неизвестного, бывшего подданного последнего хазарского царя Иосифа к своему новому господину, также иудею, заинтересовавшемуся историей Хазарии. По одной версии исследователей, документ является параллельным текстом знаменитой переписки X века между последним хазарским царем Иосифом и знатным испанским евреем Хасдаем ибн Шафрутом. По другой версии — автором его является какой-то крымский еврей или хазарин, после гибели каганата нашедший себе нового господина и составивший для него этот трактат. Первоиздатель документа С. Шехтер счел его подлинным документом X века, но П. К. Коковцев, впервые издавший «Кембриджский документ» на русском языке, пришел к выводу, что появился этот документ, самое раннее, в XI веке{110}. В 1982 году американский гебраист Н. Голб еще раз исследовал «Кембриджский документ» по рукописи и признал его оригинальным произведением X века, созданным в Константинополе евреем — подданным царя Иосифа.
«Кембриджский документ» нельзя назвать историческим документом в строгом смысле этого слова. Это скорее литературное произведение. В нем речь идет об обращении хазар в иудаизм, а также о правлении трех последних хазарских царей Вениамина, Аарона и Иосифа. Внимание исследователей русской истории документ привлекает, прежде всего, содержащимся в нем рассказом о том, что во время правления хазарского царя Иосифа (30–60-е годы X века) византийский император Роман I Лакапин (920–944 гг.) «начал гонения на иудеев», а затем «подстрекнул» царя русов Хельгу совершить поход на хазар. Хельгу взял хазарский город Самкерц и ограбил его. Однако «булшицы» (так, вероятно, звучал титул хазарского правителя области, включавшей Керченский пролив) Песах, желая отомстить, напал на города Романа I Лакапина, а после этого пошел войной на Хельгу и заставил царя русов воевать против его бывшего союзника — Романа I Лакапина. Хельгу «против воли» двинулся на Константинополь и воевал на море четыре месяца, после чего он потерпел поражение от греков, применивших «греческий огонь», и бежал. Постыдившись возвратиться после поражения в свою страну, Хельгу ушел в Персию, где и погиб с остатками своей армии. Свой рассказ о Хельгу автор «Кембриджского документа» завершает словами: «И так попали русы под власть хазар»{111}.
Документ породил массу споров среди историков. Для того чтобы решить, какое отношение он имеет к истории Руси, необходимо было определить, кто такой этот Хельгу, совершивший поход на хазар. Большинство историков видит в нем Вещего Олега. Расхождения в хронологии жизни этого князя между Повестью временных лет и «Кембриджским документом» они поясняют то неточностями обоих источников, то хронологическими ошибками русской летописи, то уходом Олега в 912 или 922 году княжить в другие земли, откуда он и выступил против хазар. Ю. Бруцкус в 1922 году предположил, что речь идет о киевском князе Игоре Старом. По мнению Ю. Бруцкуса, все русские князья в X веке носили имя Хельгу («Святой» в скандинавских языках), а имя Игорь означает неправильно понятое «Inger» — «младший». Таким образом, Игорь Старый превратился в «Хельгу Младшего», в противовес «Хельгу Старшему» (Олегу Вещему). Поход Хельгу-Игоря имел место между 939 и 941 годами{112}. Не так давно эту точку зрения поддержал Л. Н. Гумилев. Н. Я. Половой в ряде статей 1950–1960-х годов высказал предположение, что Хельгу был вождем находившегося в зависимости от Игоря войска, которое, потерпев поражение в войне с хазарами, приняло участие в походе Игоря на греков{113}. Относительно недавно В. Я. Петрухин предположил, что Хельгу был черниговским князем{114}.
Надо сказать, что ни одно из вышеперечисленных объяснений личности Хельгу не выдерживает критики. Так, например, отождествление Хельгу с Вещим Олегом невероятно, так как последний умер гораздо раньше конца 30-х — начала 40-х годов X века, о которых идет речь в документе. Отождествление Хельгу с Игорем также не может служить объяснением, хотя бы потому, что последний погиб в 945 году на Руси, тогда как Хелъгу погиб в «Персии». Не подходит и предположение Н. Я. Полового. Документ называет Хельгу «мэлэх» («царь»), а не воевода. Что же касается версии В. Я. Петрухина, то, отождествив Хельгу с любым русским князем Среднего Поднепровья, впрочем, как и с киевским князем Игорем, придется признать, что Русь попала под власть Хазарии, как об этом говорит документ, что не соответствует реальному положению дел в 40-е годы X века, когда ослабевшая Хазария все более и более теряла свое влияние, а Киевская Русь перешла к завоеваниям последних, еще плативших хазарам дань, славянских племен, закончившимся разгромом русами хазарских городов во второй половине 60-х годов X века.
Правда, Л. Н. Гумилев и еще ряд авторов признают Киевскую Русь середины X века данницей хазар, но это построение представляется мне необоснованным. Начинает Л. Н. Гумилев с сомнений в том, что поход 907 года Вещего Олега на греков действительно имел место. Сомнения не новые и вполне обоснованные. Правда, в итоге автор приходит к выводу, что русско-византийское столкновение все-таки имело место, но вот окончилось оно не победой, а поражением русов. «Мечта о расплате с Царьградом стала этнопсихологической доминантой» русов (то есть навязчивой идеей, захватившей всех русов разом). В качестве союзника русы выбрали хазар, которые ловко их «использовали» в течение нескольких десятилетий и регулярно предавали. Вновь возмутившиеся русы бросились в объятия теперь уже византийцев. Ловкие византийцы (все кругом ловкие, кроме русов!) «подстрекнули» их к войне против хазар, начавшейся в 939 году. Далее Л. Н. Гумилев достаточно вольно пересказывает текст «Кембриджского документа». Русы во главе с Хельгу (Игорем Старым по Л. Н. Гумилеву) войну проиграли. «Затем Песах пошел на Хельгу, то есть подступил к Киеву, опустошил страну и принудил Хельгу, против его воли, воевать с бывшими союзниками-византийцами за торжество купеческой иудейской общины Итиля (столица Хазарии. — А.К.)». Отметим, кстати, что ничего о взятии Киева в еврейском документе не говорится. «Около 940 г. от Киевского княжества отпало днепровское левобережье (северян и радимичей впоследствии пришлось покорять заново). Русы выдали победителю свое лучшее оружие — мечи и, видимо, обязались платить дань, собираемую с племен правобережья, то есть с древлян»{115}. Откуда взялось последнее предположение, непонятно, но так Л. Н. Гумилев объясняет причины поборов Игоря в Древлянской земле в 6453 (945) году. Забавным пассажем является и сообщение автора об изъятии хазарами у русов мечей. Автор переносит летописное известие об уплате полянами дани мечами хазарам, фольклорный характер которого очевиден, со времени после смерти легендарных Кия, Щека и Хорива на середину X века. Почему он так делает, здравого объяснения не имеет. Разве может справедливость такого «переноса» подтверждаться тем, что в летописи со времени прихода Олега в Киев и до похода Святослава на вятичей хазары не упоминаются?! Логики нет! Вновь одни допущения и фантазии. То, что Л. Н. Гумилев так возмущается Хазарским каганатом, в свое время создало ему репутацию патриота. Только возмущается он как-то странно. Дескать, какие хазары коварные, кого только они себе не подчинили, чем только не владели! Неясно, то ли ругает, то ли восхищается. Я был свидетелем того, как в начале 1990-х годов к моему учителю, специалисту по летописанию Киевской Руси, профессору А. Г. Кузьмину приехали израильские журналисты и попросили его прокомментировать мысль о том, что значительная часть Восточной Европы является частью земель исторически принадлежащих Хазарии и, следовательно, Израилю. Журналисты, помнится, даже собирались снимать об этом фильм, который, правда, в России показывать не предполагалось. А. Г. Кузьмин, известный деятель патриотического движения 1970–1980-х годов, был поражен бредовостью высказываемых идей, в «проекте» участвовать, конечно же, отказался, но все же поинтересовался, что подтолкнуло израильтян к подобного рода измышлениям. Ответ был прост и ясен — труды Л. Н. Гумилева.
