Екатерина Рыбас - Российские вожди в борьбе, любви и смерти
Мать Иосифа была поденщицей, выражаясь современным языком — домработницей. Она очень хотела, чтобы сын выбился в люди и стал священником.
Отец много пил, и его убили в пьяной драке.
Историк Д. Волкогонов писал: «Матери и Сосо часто выпадали жестокие побои. Пьяный отец, прежде чем уснуть, норовил дать затрещину своенравному мальчишке, явно не любившему отца. Уже тогда Сосо научился хитрить, избегая встреч с пьяным отцом. Несправедливые побои отца ожесточили сына. Вскоре произошел окончательный разрыв матери с отцом, тот перебрался в Тифлис, где в безвестности умер в ночлежке и был похоронен за казенный счет».
В пять лет Сосо перенес оспу, оставившую следы на его лице. Позже жандармы в графе «Особые приметы» непременно писали: «лицо рябое, с оспинными знаками». Рост Сталина в зрелые годы был небольшим — 153 сантиметра.
В детстве у Иосифа был хороший высокий голос и он пел в церковном хоре. На Крещение в толпу перед церковью въехал экипаж. Иосиф не успел увернуться и его сбило с ног. С того крещенского дня у Иосифа была повреждена рука. На ноге у вождя было два сросшихся пальца, что считается недоброй приметой.
Д. Сулиашвили в книге «Ученические годы» рассказал о своих встречах с И. Джугашвили во время их учебы в Горийском духовном училище.
«Мы, малыши, искренно тяготели к знакомству и дружбе с теми из учеников старших классов, которые выделялись из общей массы какими-либо заметными качествами — своими способностями, хорошей учебой, удальством.
Такому ученику мы все старались подражать. Если он превосходил всех в чехарде, црелахти, в борьбе, в игре в мяч, в других играх, а также пользовался любовью преподавателей за отличную учебу, то наше уважение и восхищение таким учеником не имело предела. Мы всячески старались с ним сдружиться, заручиться его вниманием.
В нашей школе в то время особенно выделялся своими способностями, удалью и успехами в учебе Сосо Джугашвили.
О нем все мы знали, что он был первым учеником, и хотя происходил не из духовной семьи, тем не менее получал от школы за свои успехи ежемесячно по пять рублей пособия, что в те времена почиталось явлением весьма незаурядным и редким.
Как-то раз, во время большой перемены, когда мы бегали и резвились в длинном школьном коридоре, один из товарищей шепнул мне:
— Смотри! Вот он!
С первого взгляда Сосо Джугашвили не привлекал к себе внимания ничем особенным: обычные резвые детские глаза, помятая, хоть и чистенькая, блуза из простой бумазеи, брюки, заправленные в голенища, фуражка. Блуза туго стягивалась в талии широким поясом. Густые волосы прядью опускались на лоб...
Часто, когда он, обнявшись с товарищами, гулял по коридору, я незаметно следовал за ним на некотором расстоянии и все приглядывался к нему.
Однажды, заметив мои пристальные взгляды, он неожиданно подошел ко мне, взял меня за руку, ласково обнял и, улыбнувшись, спросил:
— Как твоя фамилия?
Я ответил ему. — Молодец, молодец, — сказал он.
В моей памяти навсегда запечатлелись его глубоко сидящие глаза, его пленительная улыбка. Мне хотелось все время быть около него, так он просто, по-товарищески, подошел ко мне.
Во время большой перемены в школьном дворе обычно затевалась игра в пояса.
Все делились на две партии. Каждую из них возглавлял наиболее лучший, наиболее ловкий игрок. Одним из таких незаменимых игроков был Сосо Джугашвили.
Мы, почти все, старались попасть в его группу. Окружив его, каждый из нас упрашивал:
— Сосо, генацвале, я буду с тобой! Сосоджан, дорогой!...
— Первый отбираю я, — раздавался голос.
— Нет, я!
— Ты ко мне идешь!
— А он ко мне!
И мы разбивались на группы, каждый шел в ту, в которую его посылали. Тот из нас, кто попадал в группу Сосо, прыгал от радости; а он, похлопывая нас по плечу, подзадоривал играть как следует. И мы старались вовсю, так что никто не мог против нас устоять.
Победа неизменно была на нашей стороне.
Игру Сосо Джугашвили вел по-своему. Каждому из своих игроков он говорил, как нужно играть, указывал, кому какое занять место, слабых распределял среди сильных, и так, правильно всех расставив, стремительно нападал на противника.
В игре он был очень ловок, и не было такого, кто мог бы вырвать у него пояс. Ни в чем никому он не уступал первенства, любого слабого игрока из своей группы так воодушевлял, что тот играл, не щадя сил.
Ловко бегая по кругу, устремляясь то к одному, то к другому из стоявших на защите поясов, Сосо тем самым ослаблял их настороженность и, пользуясь удобным моментом, выхватывал у зазевавшегося пояс. Затем, размахивая им в воздухе, обегал стоявших по кругу и хлопал их поясом по ногам до тех пор, пока следующий пояс не попадал в его руки.
Во время игры все взоры были устремлены на Сосо. Увлеченные его ловкостью, все аплодировали ему, подпрыгивали, кричали:
— Молодец, Сосо, молодец! Так его, так!...
После окончания игры все окружали Сосо и прислушивались к его звонкому голосу. Голос у него был настолько приятный и привлекательный, что даже преподаватели, собравшись у окон, слушали его с наслаждением.
Потом мы пели, танцевали лекури.
— Цапгала погона да... — начинал Сосо.
— Ой-да погона, — отвечали остальные и пускались в пляс.
Посреди круга кто-нибудь отплясывал на носках, а голос Сосо все звенел в воздухе и сливался с шумом Лиахвы, протекавшей тут же за оградой.
Сосо учился прекрасно. Из класса в класс он переходил первым учеником. Одновременно он учил и других. Все соседи знали о его способностях и о том, как любили его преподаватели. Поэтому, если кому-либо из ребят трудно давалось учение, то родители их приходили к Сосо и просили его позаниматься с ними.
И Сосо с редким усердием и упорством помогал отстававшим детям готовить уроки, усваивать те или иные предметы.
— Ну-ка, пусть только попробует теперь Лавров поставить тебе двойку! — говорил он ученику. — Если только он поставит тебе неудовлетворительную отметку, сейчас же скажи мне.
Ободренный малыш убегал домой и через некоторое время действительно исправлял свои отметки.
Помимо учебников Сосо читал много других книг.
Еще в первом классе духовной школы он перечитал целый ряд произведений грузинской художественной литературы. Особенно увлекался он повестями о сказочных приключениях Карамана и других народных героев.
Из беллетристов в те годы ему более всех нравился Казбеги. Если ему удавалось достать какую-либо новую книгу, он с жаром хватал ее и бежал домой, чтобы скорее прочитать. Впечатлениями о новой книге он всегда делился с товарищами, всегда советовал и им прочесть ту или иную интересную книгу.
У него были любимые товарищи. Но и с нами, учениками младших классов, он держал себя как с равными. Иной раз возьмет тебя за руку, перекинет ее через свое плечо и делает вид, что хочет померяться с тобой силами.
— Смотри, какой сильный, чертенок, еще, чего доброго, поборешь меня, — приговаривает шутя.
В те времена город Гори делился на две части — верхнюю и нижнюю. Домик Сосо находился в верхней так называемой русской, части города.
Мать Сосо, Екатерина, гордилась умом и способностями своего сына. Она делала для него все, что могла, не щадила ни сил своих, ни здоровья.
Ее мечтой было, чтобы Сосо стал учителем и чтобы они из своей полутемной сакли перебрались когда-нибудь в просторные, светлые комнаты.
В Гори в то время проживали трое грузинских писателей: С. Мгалоблишвили, Н. Ломоури и Мелания (Натадзе) — автор «Бнело». Все они разделяли идеи тогдашнего народнического движения и тайно распространяли по селам Карталинии нелегальную литературу. У них часто бывал Сосо».
Д. Гогохия рассказал о совместной учебе с И. Джугашвили в Горийском духовном училище и в Тифлисской духовной семинарии:
«В 1890 году, поступив в Горийское духовное училище, я впервые встретился с одиннадцатилетним Иосифом Джугашвили.
Предметы у нас проходились на русском языке, и лишь два раза в неделю преподавали грузинский язык. Я, будучи уроженцем Мегрелии, произносил грузинские слова с акцентом. Это давало повод ученикам смеяться надо мной. Иосиф же, наоборот, пришел мне на помощь. Скромный и чуткий, он подошел ко мне и сказал:
— Ну, давай я буду учиться у тебя мегрельскому языку, а ты у меня грузинскому.
Это движение души товарища сильно растрогало меня.
Не одна только скромность отличала Иосифа. Большие способности и любознательность выделяли его среди учеников.
Обычно он был серьезен, настойчив, не любил шалостей и озорства. После занятий спешил домой, и всегда его видели за книгой.
За что ни брался Иосиф — все усваивал глубоко и основательно. На подготовку к урокам у него уходило очень мало времени. Благодаря своей исключительной памяти он, внимательно слушая педагога, запоминал урок и не нуждался в повторении.
