Лев Сирин - 1991: измена Родине. Кремль против СССР
Андрей Луговой
Андрей Константинович Луговой – член комитета Госдумы по безопасности. Родился 19 сентября 1966 г. в Азербайджане. Работал в 9-м Управлении КГБ СССР – охране высших лиц государства.
– В советское время вы начинали свою карьеру в Кремлевском полку 9-го Управления КГБ СССР. Принимались ли усиленные меры охраны Кремля в связи с введением ГКЧП в 1991 году?
– В ночь на 19 августа 1991 года именно я в звании старшего лейтенанта был ответственным офицером в военном лагере Кремлевского полка, поэтому определенно могу сказать, что в связи с образованием ГКЧП у нас не проводилось никаких специальных дополнительных мероприятий. Не было никаких сигналов тревоги, звонков, предупреждений от дежурного по части. Более того, именно в тот день я проспал так называемый «контроль-утро» – проверку утреннего подъема личного состава. Быстро встал, умылся, не включая телевизор, позавтракал и пошел встречать автобус с приезжающими офицерами. И когда меня спросили: «Ну, как дела в связи с новыми событиями?», я понятия не имел, о чем разговор.
– Что конкретно входило в ваши функции?
– Кремлевский полк охранял все подъезды к Кремлю. В мое время особой задачей нашего полка была также и охрана спецсектора отдельного авиационного отряда номер 235 «Аэрофлота». Проще говоря, стоянки самолетов наших высших должностных лиц. Когда в специальный сектор аэропорта «Внуково» прилетали высокопоставленные зарубежные должностные лица, там выставлялся исключительно караул Кремлевского полка. Кремлевский полк часто использовался для выполнения локальных задач безопасности на территории Кремля: охраны съездов КПСС, заседаний Верховного Совета СССР, съездов народных депутатов.
– Могла ли стотысячная толпа, нередко устраивавшая демонстрации на Манежной площади рядом с Кремлем в 1990–1991 гг., взять его штурмом?
– Думаю, что стотысячная толпа взяла бы Кремль штурмом достаточно легко. Ведь если такое количество людей полезет на стену, то у полуторатысячного кремлевского полка попросту не хватит патронов отбить такую атаку. Но это лишь буквальный ответ на ваш вопрос. Полагать, что Кремль охраняют исключительно с точки зрения массовых беспорядков и возможных нападений огромной толпы, – неверно. Организация безопасности территории Кремля ориентирована в первую очередь на реальные угрозы террористического характера в отношении первых лиц государства, а также на охрану их от возможных покушений всякого рода сумасшедших.
– Что делалось в СССР для пресечения массовых беспорядков?
– Для пресечения массовых беспорядков, которые теоретически могли бы случиться в непосредственной близости с Кремлем, во времена СССР было организовано взаимодействие Кремлевского полка с подразделениями милиции, в том числе и с дивизией имени Дзержинского. Кроме того, во времена 9-го Управления КГБ СССР в Теплом Стане дислоцировалась – да и сейчас дислоцируется, только под другим названием – так называемая отдельная бригада специального назначения, которая напрямую подчиняется Генеральному штабу Министерства обороны. Вот как раз эта бригада и предназначалась для возможных войсковых операций против толпы. Кстати, в августе 1991 года именно эта бригада специального назначения – а не Таманская и Кантемировская, как принято думать – вошла в центр Москвы и взяла под охрану Кремль и Белый дом. Так что, в принципе, безопасность Кремля со всех точек зрения, конечно же, обеспечивается очень надежно.
– Как влияло на работу вашей структуры госбезопасности противостояние Горбачева и Ельцина?
– На исходе Советского Союза безопасность первых лиц союзного руководства осуществляло, как уже упоминалось, 9-е Управление КГБ СССР, а безопасность руководства РСФСР – непонятная, полувоенная организация под названием Служба безопасности президента (СБП) России, которую возглавлял Коржаков. Между руководителем «девятки» Плехановым и Коржаковым шло жесткое противостояние. Коржаков заявлял, что «девятка» мешает ему работать. Когда Ельцин въехал в Кремль, это противостояние спецслужб перешло уже на личностный уровень. Многие старшие руководители бывшего 9-го Управления КГБ – и в этом трудно согласиться с Коржаковым – были попросту уволены из органов. На их место поспешно брали людей, которые ни к КГБ, ни к «девятке» не имели никакого отношения. То же самое происходило и на уровне охранников. Ведь СБП занималась охраной только Ельцина, а когда тот встал у власти, естественно, потребовалась профессиональная охрана и остальным российским высшим должностным лицам, которую и поручили ГУО (впоследствии – Федеральная служба охраны (ФСО). – Авт.).
При Ельцине штат ФСО был значительно увеличен. Но вызвано это было исключительно характером ведомственного дележа той поры. Делили ведь не только объекты, но и штаты. К примеру, группа «Альфа» перешла в ведение ФСО, а затем ее опять вернули в ФСБ, создав центр специального назначения. Эта ведомственная чехарда длилась два-три года. Но охрана с советских министров и членов Политбюро КПСС была снята сразу же после отставки Горбачева и тут же назначена новым политическим деятелям России.
– Претерпела ли изменения работа, связанная с охраной госдеятелей, после распада СССР?
– Конечно, в Советском Союзе опасности для жизни и здоровья первых лиц государства было меньше. И власть была посильнее, и угроз подобных нынешним не было. О терроризме тогда ведь никто и не слышал. А тут вдруг появилась открытая информация о жизни и быте лидеров государства. Кроме того, радикальные экономические реформы, повлекшие за собой демонстрации, забастовки, сильно увеличили угрозу для жизни и здоровья руководителей России. Но на их безопасности это никак не отражалось. Сложившаяся еще в советские времена система охраны первых людей страны по-прежнему работала слаженно и надежно.
Москва, июль 2009 г.
Аркадий Мурашов
Мурашов Аркадий Николаевич – член Политсовета Московского областного регионального отделения партии «Союз правых сил». Родился 2 декабря 1957 году в городе Жагань (Польша). Экс-сотрудник Института высоких температур АН СССР. Бывший ответственный секретарь Межрегиональной депутатской группы в 1989–1991 гг. В 1991–1992 гг. – руководитель ГУВД г. Москвы.
– Почему мэр Москвы Гавриил Попов именно вас, сугубо штатского человека, назначил на должность руководителя столичного ГУВД сразу после ГКЧП?
– Такая идея пришла Гавриилу Харитоновичу, видимо, во время августовских событий 1991 года. Быть может, она у него была и раньше, но, по крайней мере, в разговорах со мной он ссылался на то, что в те непростые дни московская милиция стала неуправляемой. Должен сказать, что к августу 1991 года вся российская милиция – за исключением внутренних войск Москвы и Ленинграда – уже не подчинялась министру внутренних дел СССР Пуго, а перешла в полное подчинение руководителю МВД РСФСР Баранникову. При этом столичное ГУВД, которое формально являлось структурой двойного подчинения – союзной власти и мэрии, заняло выжидательную позицию: ни во что не вмешивалось, ждало, чья же возьмет. Попов, который к этому моменту работал мэром Москвы уже больше года, был страшно разозлен этой ситуацией, и, я думаю, именно тогда ему и пришла идея поставить во главе столичной милиции преданного и верного ему человека. Попову нужен был стопроцентный контроль за тем, что происходит в московском ГУВД и других силовых структурах, еще и потому, что как раз в августе 1991 года была запрещена деятельность КПСС, партийные ячейки которой в силовых структурах традиционно считались ее идеологическим оплотом.
Первым из задуманных Поповым кадровых перестановок состоялось назначение на должность руководителя столичного ФСБ моего хорошего товарища и помощника Гавриила Харитоновича – Жени Севастьянова; чуть позже, в середине сентября 1991 года, дошла очередь и до меня. С Женей мы оба были физики, вышли из одной академии наук: он – геофизик, работал в Институте геофизики земли, а я – плазменный физик, трудился в Институте высоких температур. В конце 1980-х, когда Попов был фактическим руководителем Межрегиональной депутатской группы, я являлся одним из ближайших его соратников – ответственным секретарем этой группы. К моменту моего назначения в ГУВД мы с Гавриилом Харитоновичем уже работали несколько лет в абсолютно тесной связке с очень высокой степенью взаимопонимания. Поэтому нет ничего удивительного, что, когда Попов решал вопрос, на кого он сможет опереться в ГУВД Москвы, он выбрал меня, за которым действительно впоследствии чувствовал себя как за каменной стеной.
– Само по себе ваше назначение ведь не означало автоматического подчинения всего кадрового состава?
