Михаил Петров - Адмирал Ушаков ("Боярин Российского флота")
Ушаков, не отвечая, нагнул голову. Его привел в смущение не столько покровительственный тон, с каким давал ему советы посланник, сколько сделанное им открытие, что господин Томара не очень верит в большие возможности соединенной русско-турецкой эскадры, отводит ей второстепенную роль, что в борьбе с Бонапартом за обладание Средиземным морем он уповает больше на лорда Нельсона. "Да разве один посланник так думает? — стиснул от досады зубы Ушаков. — Разве у правительства не такое же мнение?.." На память пришли строки из последнего письма, адресованного ему императором: "Равномерно имея союз с Великобританией и одну цель с нею… дозволяем вам, когда обстоятельства потребуют, действовать соединенно с английскою эскадрою…" Под словами "действовать соединенно" подразумевалось: отдать себя под английское начало.
— Я вижу, вы устали, — сказал Томара, заметив его плохое настроение. — Для вас приготовлена удобная комната. Вы можете жить в ней все время, пока не отправитесь в поход.
— О нет, — поднялся Ушаков, — мой дом — корабль. Мне нельзя оставлять эскадры.
Томара понял: повторять приглашение бесполезно.
— Цели вашего похода будут обсуждены на конференции с участием представителей Порты и Англии, — сказал он. — Когда будет согласовано время проведения конференции, я вас извещу.
— Что ж, до встречи на конференции, — поклонился ему Ушаков.
К себе на корабль Ушаков вернулся уже под вечер. Выпил стакан чаю и сразу сел за письмо Нельсону. Он писал:
"По прибытии в Константинополь узнал я о славной и знаменитой победе вашей, одержанной при реке Ниле. С таковою совершеннейшею победою поздравить вас честь имею и в той надежде, что скоро буду иметь удовольствие находиться в близости с вами, а может быть, и вместе действовать против неприятеля, заочно рекомендую себя в ваше благоприятство и дружбу, которую я приобресть постараюсь".
Письмо получилось коротким, но теплым по смыслу.
3
Конференция открылась 28 августа. На первом заседании присутствовали рейс-эфенди, контр-адмирал Кадыр-бей и другие турецкие чины. Русскую сторону представляли посланник Томара и Ушаков. От англичан был посланник Смит.
Открывая конференцию, рейс-эфенди сообщил, что великий султан нашел возможным выделить из своего флота под верховное командование русского вице-адмирала Ушакова четыре линейных корабля, десять фрегатов и корветов и до тридцати малых судов. Остается только решить, куда следует направить соединенные русско-турецкие военно-морские силы?
Поставленный вопрос английскому посланнику показался проще пареной репы. Он пожелал ответить на него первым.
— Мое правительство, — издалека начал он, — приветствует создание соединенного русско-турецкого флота. Мое правительство не сомневается, что сей флот окажет немалое содействие в предотвращении зловредных намерений Франции в Средиземном море. Впрочем, участь французов в оном море уже решена. Наш доблестный флот под предводительством лорда Нельсона, как вам уже известно, наголову разбил неприятельские военно-морские силы. А посему считаю, что при сложившихся обстоятельствах, когда неприятельского флота, по сути дела, уже не существует, адмиралу Ушакову не имеет смысла далеко уходить от восточных берегов Средиземного моря. Он должен остаться оборонять Архипелаг и проливы.
— От кого? — не удержавшись, прервал его Ушаков.
Смит бесстрастно посмотрел на него и продолжал речь, всем своим видом показывая, что то, о чем он говорит, предназначено дипломатам, а не военным чинам, дело военных пока сидеть и ждать, что решат компетентные в политике люди. Ушаков почувствовал к нему острую ненависть. Ненависть и презрение. Английский посланник, несомненно, относился к тем профессиональным дипломатам, которые привыкли видеть вокруг себя мир, где искренность вызывает лишь саркастические улыбки, где вершиной ума ставится искусство выдавать черное за белое, кривду за правду, искусство интриговать, лицемерить, произносить правильные фразы потому только, что они правильные, и уже, во всяком случае, не для того, чтобы придавать им значение.
— Я желал бы повторить вопрос, — снова подал голос Ушаков, едва Смит закончил свою речь. — От кого прикажете оборонять нам Архипелаг и проливы?
— От неприятеля, разумеется, — буркнул в ответ Смит, почувствовав в его вопросе подножку.
— Но вы же сами сказали, неприятель разбит Нельсоном, флота его в море больше нет.
Когда драгоман перевел слова Ушакова на турецкий язык, рейс-эфенди одобрительно задвигался в кресле. Он был восхищен русским адмиралом. Оказывается, Ушак-паша умел не только выигрывать морские сражения, он умел сражаться и с профессиональными политиками.
Поскольку господин Смит не смог вразумительно ответить на поставленный вопрос, Ушаков попросил дозволения высказать собственные соображения. Он предложил направить соединенную эскадру для освобождения от французов Ионических островов. Почему именно Ионических? Да потому, что Ионические острова занимают важное стратегическое положение, служат Бонапарту надежной опорой для осуществления своей завоевательной политики в бассейне Средиземного моря и проникновения в Черное море.
— Боюсь, ваши усилия окажутся напрасными, — возразил Ушакову английский посланник. — Упомянутые острова еще до вашего прихода сдадутся лорду Нельсону, если уже не сдались.
Руководителя иностранными делами Турции предложение Ушакова, однако, заинтересовало. Ионические острова находились вблизи владений Порты, и изгнание оттуда французов делало безопасность тех владений более надежной.
Увидев, что его предложение не находит поддержки, Смит попросил участников конференции прервать совещание и собраться вновь через день, с тем чтобы за это время стороны смогли лучше изучить обстановку. Возражений на это не последовало, и было решено работу конференции прервать до 30 августа.
Когда вышли из зала, в котором проводилась конференция, Ушаков спросил Томару:
— Как думаете, Василий Степанович, почему английский посланник желает удержать нас в Архипелаге?
Томара пожал плечами:
— Очевидно, надеется, что к вашему приходу на Ионических островах уже будет Нельсон и вам не останется работы.
— Брать укрепленные острова на шпагу не так просто, как может показаться на первый взгляд, — промолвил Ушаков. — Думается, англичане видят в нас соперников, потому и боятся, как бы мы не закрепились в центральной части моря. Им хочется владычествовать там одним, а нас держать в сторонке на всякий пожарный случай.
Ушаков был не так уж далек от истины. На конференции Смит выражал не только свое личное мнение. В кармане у него лежали письма адмирала Нельсона. Вот что тот ему писал: "После Египта я намерен обратиться к Мальте, Корфе и прочим островам этим (Ионическим. — М. П.), почему надеюсь, что русскому флоту назначено будет находиться на востоке; если же допустят их утвердиться в Средиземном море, то Порта будет иметь порядочную занозу на боку". И еще одно письмо: "Я надеюсь в скором времени иметь возможность показаться перед Корфой, Занте и пр. Посылаю вам прокламацию к жителям тех островов. Порта должна знать, какую большую опасность готовит себе в будущем, позволивши русским занести ногу на Корфу, и я надеюсь, что она будет стараться удерживать их на востоке".
Увы, надежды английской стороны не оправдались. На новом заседании конференции посланнику Смиту снова не хватило красноречия убедить русских и турок придержать соединенный союзный флот в восточной части Средиземного моря. Он остался в одиночестве и в конце концов вынужден был сдаться. Конференция поставила перед Ушаковым в качестве главной задачи завоевание Ионических островов.
Сразу же после конференции началась подготовка к походу. Дел предстояло много. Надо было укомплектовать команды, тщательно проверить состояние кораблей, парусного снаряжения, погрузить боеприпасы, бочки с солониной, сухари, крупы, топливо, пресную воду и много всего прочего, без чего корабли не могут долго находиться вдали от берега и тем более выполнять боевые задания.
Экипировкой турецких судов занимался Кадыр-бей. Но и Ушаков не стоял в стороне. Он лично проверял все суда, выделенные в его распоряжение.
Турецкие корабли в целом производили неплохое впечатление. Все они были обшиты медью, легко управлялись, имели на вооружении медные пушки. Не понравились адмиралу паруса: они были сшиты из хлопчатобумажной ткани и легко рвались. И еще бросилось ему в глаза: на всю турецкую эскадру имелся один только компас, установленный на флагмане. Прочим судам в случае потери эскадры из виду предоставлялась возможность ориентироваться по солнцу или звездам.
Впрочем, компасы — мелочь, в конце концов можно и без них обойтись, тем более что у турок к этому привыкли. Беспокойство вызывало состояние команд. Многие матросы были набраны в самый последний момент из числа деревенских и городских жителей, еще ни разу не видевших настоящего моря. Новобранцы погрузились на суда со своими сундуками и сундучками, загородив ими проходы. Емкости эти были пока пусты, они надеялись заполнить их во время похода. Чем? Да тем, что под руку попадется или удастся добыть силой! На то и война, чтобы поживиться…
