Мария Залесская - Замки баварского короля
Надо сказать, что Людвиг довольно быстро — по крайней мере внешне, — освоился с новой для него ролью монарха. Бурный восторг и всеобщее ликование народа встретили восшествие на престол нового короля и помогли ему почувствовать себя настоящим властителем. Здесь сыграла роль еще и незаурядная внешность Людвига: перед баварцами предстал высокий (рост Людвига был 1 м 91 см), стройный, голубоглазый красавец, словно сошедший с гравюры сказочный принц. Слухи об его скромности, образованности и трудолюбии добавили привлекательных красок в этот портрет. Людвига провозгласили «подлинным королем», что явилось прямым продолжением взлелеянной им мечты об «идеальном правителе и обожающих его подданных». И вот уже неуверенность в себе и первоначальная нерешительность сменились величавостью и спокойным достоинством.
Но, стараясь быть «хорошим королем» в том смысле, какой именно он вкладывал в это понятие, Людвиг не учел интересов высших сановников государства, которым далеко не по вкусу пришлась та быстрота, с какой юный монарх «вошел во вкус королевской власти». Очень быстро стало понятно, что, несмотря на молодость и отсутствие опыта, Людвиг обладает сильным характером и не позволит сделать из себя послушную игрушку царедворцев. «Почувствовав с большим неудовольствием, что в лице Людвига приходится иметь дело с человеком очень своеобразным, придворная клика должна была отказаться от соблазнительной возможности расширить свое влияние за счет молодости и неопытности короля и начала против него глухую, но систематическую борьбу, еле заметную вначале, но мало-помалу окружившую все его стремления и начинания атмосферой вражды и сопротивления»{28}.
Чувствительная натура Людвига мгновенно уловила атмосферу фальши и скрытой враждебности официального двора. И он стал стремиться выкраивать время, чтобы хоть ненадолго уехать из Мюнхена и отдохнуть на лоне природы в любимом Хохэншвангау или Берге на Штарнбергском озере.
Но при этом не забывал и о своей «великой миссии». Первым средством для «изменения мира» Людвиг избрал театр. И это было не случайно — в Баварии вообще отношение к театру имеет особый характер и свою длинную и сложную историю. Причем это относится абсолютно ко всем слоям баварского населения — от беднейшего крестьянина до короля. Мы еще вернемся к этому вопросу, когда «поедем» в Обераммергау. А пока нам уже во многом становится понятен тот восторг, с которым шестнадцатилетний принц в свое время встретил постановку вагнеровского «Лоэнгрина», услышанного им впервые.
Мы уже говорили о том, что Людвиг к тому времени знал не только о существовании композитора Рихарда Вагнера, но и был немного знаком с его философско-эстетическими взглядами, которые полностью разделял. Переустройство мира он решил начать с борьбы за чистое искусство. А в «Лоэнгрине» — живом воплощении образов любимого Хохэншвангау — он нашел удовлетворение всех своих чаяний и идеалов. Что же говорить о его создателе? Вот он, тот существующий в реальности человек, который способен понять и разделить взгляды короля. Лишившийся отца и сразу же облеченный высшей государственной властью, Людвиг с удвоенной силой жаждет поддержки родственной души. Тем более что такая «душа» уже найдена. С того момента, когда Людвиг впервые услышал вагнеровский шедевр, его главной задачей стало найти и приблизить к себе композитора.
Мы не будем останавливаться на перипетиях биографии Рихарда Вагнера, коснемся лишь того периода его жизни, который был теснейшим образом связан с Людвигом II. Кстати, в последующих событиях далеко не последнюю роль сыграл все тот замок Хохэншвангау…
Рихард Вагнер. 1864 или 1865 г. Фотография Йозефа Альберта (с автографом композитора)Тотчас же по вступлении на престол Людвиг послал своего доверенного человека, кабинет-секретаря Франца фон Пфистермайстера, чтобы тот разыскал и пригласил в Мюнхен Рихарда Вагнера. Король обещал оказать композитору самое радушное гостеприимство и широкую материальную поддержку. Надо сказать, что для Вагнера такое приглашение оказалось весьма кстати. Несмотря на европейскую славу, он находился на грани отчаяния, устав от бесконечных нападок критики, не находя понимания среди театральных деятелей, которые намеренно искажали идеи его произведений, и певцов, занятых лишь личным успехом у публики в ущерб цельности общего впечатления. В довершение всех бед композитора одолевали кредиторы, от которых он был вынужден скрываться, переезжая с места на место. И вот по возвращении в Германию в конце апреля 1864 года фортуна неожиданно стала благоволить к Вагнеру в лице Людвига II, пообещавшего, кроме всего прочего, уплатить все долги композитора (общая сумма которых составляла примерно 40 000 гульденов[45]). Вагнер с радостью воспользовался любезным приглашением монарха и поспешил в Мюнхен.
Эпохальная встреча состоялась 4 мая 1864 года. Взаимопроникающее влияние этих двух личностей друг на друга настолько велико, что их имена слиты в истории в некое единое целое — невозможно говорить об одном, не упоминая другого. Встретились молодой юноша-монарх и умудренный жизнью гений-композитор; один полон радужных надежд, другой давно утратил прежние иллюзии; один наугад стремится к несбыточной мечте, другой слишком хорошо представляет себе, чего он хочет получить от жизни. И вместе с тем они были нужны друг другу и встретились именно тогда, когда эта нужда стала особенно острой. «Судьбе угодно было, чтобы Вагнер указал неопределенному влечению Людвига к прекрасному и возвышенному совершенно определенное гармоническое содержание и наметил ближайшую цель для деятельности короля, а Людвиг II помог Вагнеру в его сложных композиторских стремлениях, в его революционной работе под флагом новых музыкальных идей»{29}.
Эту необычную дружбу короля и композитора невозможно по-настоящему понять вне контекста личностей обоих. Впоследствии Вагнера только ленивый не будет обвинять в том, что он цинично воспользовался благосклонностью экзальтированного «монарха не от мира сего», тянул с него средства, которые тот в силу умственной ограниченности «неограниченно» (простите за тавтологию) ему предоставлял, и не более того! («Версию» о якобы имевшей место гомосексуальной подоплеке событий мы даже рассматривать не будем ввиду ее полной абсурдности; нужно совершенно не знать Вагнера, чтобы сочинить подобный бред!) Так что же было в действительности? С Людвигом мы уже немного знакомы; настало время узнать поближе личность Рихарда Вагнера.
Всю историю мировой оперы условно можно разделить как бы на два периода — до Вагнера и после Вагнера. Обусловливается такое деление тем, что своим творчеством этот композитор внес поистине революционные изменения в ход развития оперного жанра. Влияние его мощного гения так или иначе испытывали на себе композиторы последующих поколений, такие как Антон Брукнер, Густав Малер, Рихард Штраус и многие другие.
И вместе с тем до сих пор не утихают споры вокруг творчества Вагнера, которое у одних вызывает фанатичный восторг, а у других стойкое неприятие. Надо ли говорить, что личность самого композитора столь же противоречива и неоднозначна. С одной стороны, это лучезарный рыцарь в сияющих доспехах, воспевающий красоту вечной любви. С другой — человек, попирающий святые узы дружбы и лишенный элементарного чувства благодарности. Он — гениальный композитор, реформатор, философ, «поэт и мыслитель» по меткому выражению глубокого исследователя творчества Вагнера Анри Лиштанберже{30}. И он же — мелочный скряга, жадный до денег и вечно спасающийся бегством от своих кредиторов.
Итак, Вагнер-композитор является полной противоположностью Вагнеру-человеку. Этому можно найти своеобразное «эзотерическое» объяснение: свет всегда оттеняется тьмой! Гений Вагнера можно сравнить с неуправляемым потоком, сметающим все на своем пути. Чтобы справиться с самим собой и жить обычной человеческой жизнью, ему требовалось найти хоть какой-то противовес. Но титан духа не мог одновременно стать титаном зла, как и великие злодеи никогда не были гениальными творцами — единичные исключения лишь подтверждают общее правило. Отсюда человеческие слабости Вагнера — приземленные и мелкие, но вполне надежно держащие в узде его мятежный дух. Таким образом, в его личности достигается некое подобие равновесия.
А чтобы житейское болото не засосало окончательно, в разные периоды жизни у Вагнера-творца находились ангелы-хранители: у «рыцаря в сияющих доспехах» покровителем был, как и положено рыцарю, король; а у «поэта и мыслителя» — другой гений-реформатор. Эти две личности — Людвиг II Баварский и Ференц Лист — выступают своеобразной антитезой «неблагодарного мелочного скряги». Кстати, в Германии есть два места, в которых дух Вагнера, можно сказать, живет до сих пор, даже не смотря на то, что в одном из них Вагнер никогда не бывал. Это замок Нойшванштайн, о котором мы вскоре будем говорить, — храм вагнеровского рыцарского романтизма, построенный Людвигом II. И Байройтский «Фестшпильхаус»[46] — храм великой вагнеровской Музыки, в котором неразрывно сплелись имена Вагнера, Людвига II, Листа.
