Павел Полян - Историмор, или Трепанация памяти. Битвы за правду о ГУЛАГе, депортациях, войне и Холокосте
Того, что мы знаем о политике Третьего Рейха по отношению к советским военнопленным, более чем достаточно для того, чтобы квалифицировать их как особую категорию жертв национал-социалистических преследований, правомочную на получение компенсации в рамках немецкого «Закона о компенсационном фонде» и без его изменения. Однако немецкий закон сконструирован таким образом, что против его официальных интерпретаторов ничего нельзя предпринять. Жертвы двух диктатур, советские военнопленные, стали еще и жертвами нескольких демократий.
И все-таки 9 мая 2005 года – то есть 60-летие Победы – содержало в себе великолепный, но упущенный шанс впервые стать немного другим праздником – общим для всех. Увы, и этот юбилей – первый в новом столетии и последний с физическим присутствием самих участников и героев, – прошел с тем же главпуровским акцентом, как и все предыдущие. Правде истории и примиряющей ответственности за эту правду президент предпочел мифологию советского генералитета и главпуровского менталитета.
Людей как бы поставили по две стороны незримых баррикад, но не они в этом виноваты. И сама война, и принесенные ею страдания и горе были едиными и всенародными, были общими и неделимыми, – давайте же перестанем бить себя в грудь кулаком, рвать на себе тельняшку и звенеть орденами: да прислушаемся молча к крикам отправляемых в газовни и к расстрельным залпам, к стуку кованых сапог в двери изб и квартир, к немому отчаянью голодных обмороков и бесшумным стежкам иголки, наметывающим на кофту ненавистную нашивку.
Давайте дадим слово и тем очевидцам военного лихолетья, кого никогда не подпускали ни к микрофону, ни к печатному станку, – с полвека они почти не подавали голоса, и спасибо тем из них, кто все же заговорил, не исключая и коллаборантов.
Прислушаемся друг к другу, поймем друг друга, простим…
1945 || Освобождение Аушвица: Еврейская катастрофа – без евреев!
Евреи уничтожены полностью…[101]
К осени 1944 года, то есть к началу Висло-Одерской операции, в ходе которой был освобожден и Аушвиц, в Ставке в Москве имелись весьма достоверные и точные данные об Аушвице как о «фабрике смерти», причем смерти именно евреев. Таким образом, в штабах и 1-го Украинского фронта, и 60-й армии, несомненно, могли бы знать о существовании и о специфике концлагеря Освенцим, если бы этого захотела Москва.
Однако никаких мероприятий по заблаговременной подготовке к его освобождению никем не намечалось и не проводилось. Ни при подготовке войск к Висло-Одерской операции, ни в ее ходе до дня освобождения концлагеря не только общеармейская «Красная Звезда», но и фронтовые многотиражки – «За честь Родины» (1-го Украинского фронта), «Армейская правда» (60-й армии) или «За Родину» (107-й стрелковой дивизии) – ни словом не обмолвились о гитлеровских лагерях уничтожения, в том числе и об Освенциме.
О том, что даже командование 1-го Украинского фронта не имело данных о концлагере Освенцим до момента его освобождения, косвенно свидетельствует И. Конев в своих мемуарах: «К 27 января фронт добился новых успехов: 21-я и 59-я армии ведут бой за Катовице, а 60-я армия овладела Освенцимом… Первые сведения о том, что представлял этот лагерь смерти, мне уже были доложены».
Остается предположить, что никакой ориентирующей информации об Освенциме Главпур даже командующему фронтом не посылал.
А если бы и посылал и маршал Конев, его штаб и командование 60-й армии загодя знали, что Освенцим – это не просто польский городок районного масштаба, не имеющий какого-либо военного или экономического значения, а база самого чудовищного гитлеровского концлагеря, – разве как-то по-другому был бы составлен план Висло-Одерской операции?[102]
Кстати, применительно к Майданеку анализ генерала Петренко[103] столкнулся с точно таким же «небрежением», как и в случае Аушвица. Сведения о Майданеке у Сталина были, но он «не грузил» ими командование 1-го Белорусского фронта, занятое в июле – августе 1944 года подготовкой и ведением операции «Багратион»[104].
Круг на карте: Висло-Одерская операцияЕще в ноябре 1944 года командующий 1-м Украинским фронтом маршал И.С. Конев докладывал план операции в Ставке. Очень внимательно все выслушав и обстоятельно изучив план, Сталин обвел пальцем на карте Верхнюю Силезию и только что и молвил сакраментально: «Золото!» Конев, конечно же, прекрасно все понял: освобождать Домбровско-Силезский промышленный район надо по-особому – так, чтобы максимально сохранить его уникальный промышленный потенциал.
Отдадим должное Петренко. Пусть и задним числом, но он тоже понял генералиссимуса и упрекнул его за то, что тот, зная об Аушвице и его прелестях, не обвел на карте вокруг него никакого круга и ничего другого сакраментального, – например: «Ужас!», – не произнес[105]. Тогда бы Конев взял под козырек и со всей тщательностью и упорством перестроил свой план так, чтобы в первую очередь взять в клещи именно Аушвиц и упредить тем самым эвакуацию лагеря, начавшуюся еще в сентябре 1944 года и увенчавшуюся «маршами смерти» в январе 1945 года[106].
Анализ директивы Ставки № 5614, полученной Коневым вечером 17 января 1945 года, как и анализ его, Конева, собственной директивы войскам фронта, отданной в 1 час 45 минут 18 января (к слову сказать – в день вывода большинства лагерного населения Аушвица на марши смерти!) и подписанной в том числе и К.В. Крайнюковым, опытнейшим политработником и членом Военного совета фронта, заставили В. Петренко пересмотреть свою собственную и искреннюю позицию, которую он как советский освободитель Освенцима много раз отстаивал в ряде послевоенных дискуссий. А именно: наша доблестная Красная армия, не щадя сил и ресурсов, рвалась на запад и освободила Освенцимский лагерь смерти ровно настолько рано, насколько это было возможно.
Собрав и переосмыслив факты, он встал практически на сторону своих оппонентов: да, фактическое промедление с освобождением лагеря смерти имело место, да, оно шло с самого верха. Если бы директива № 5614 была выполнена буквально, то освобождение состоялось бы не раньше 2–3 февраля, и в таком случае бойцы 28-го корпуса, по мнению В. Петренко, «увидели бы там только груду развалин, огромное, уже остывшее, пепелище и ни одного живого узника»[107]. Этого не произошло только благодаря тому, что маршал Конев взял инициативу на себя и несколько отошел от указаний Ставки: 23 января он развернул 3-ю гвардейскую танковую армию генерала П.С. Рыбалко, чье наступление в лоб на Одер захлебнулось, и пустил ее вдоль Одера с севера на юг, создав отчетливую угрозу окружением мощной верхнесилезской группировке противника. Немцы это тотчас же поняли и сняли с угрожаемых позиций сразу три стрелковые дивизии, что, собственно, резко облегчило и ускорило выполнение 60-й армией ее тактических задач. В результате, перегруппировавшись, 24 января она перешла в наступление, при этом 106-му стрелковому корпусу в составе 100-й, 148-й и 107-й стрелковых дивизий было приказано захватить Освенцим и Нойберун. Применительно к Освенциму это произошло 27 января, то есть дней на 7–8 раньше намечаемого, согласно директивам, срока – и, может быть, дня на 4–5 позже вероятного срока в том случае, если бы сами директивы были другими.
В то же время не правы и те, кто утверждал, что замедление темпов наступления накануне Висло-Одерской операции было намеренным – ради того только, чтобы дать немцам возможность уничтожить в Аушвице как можно больше евреев. Такого дьявольского плана у Сталина, при всем его коварстве, не было. Все дело было именно в расстановке им сакраментальных акцентов и в вытекающей из них той самой пресловутой «попутности». Генералиссимусом двигал не антисемитизм, а стратегическая жадность: захватить как можно больше и как можно более целых индустриальных трофеев – вот чего он хотел в Силезии.
А на то, что происходило с евреями где-то внутри начертанного им лакомого круга, ему было, по большому счету, наплевать.
Освобождение Аушвица и Биркенау – евреев нетОсвобождение Аушвица войсками Красной армии было лишь крохотной частью Висло-Одерской операции, проведенной с 12 января по 3 февраля 1945 года. Как точно и не без горечи отмечал один из освободителей лагеря – Василий Яковлевич Петренко, командир 107-й стрелковой дивизии, специальная задача освобождать именно концлагерь Аушвиц-Биркенау перед 1-м Украинским фронтом никогда и никем не ставилась.
Эта задача решалась и была решена левым крылом фронта и, в частности, 60-й армией под командованием генерала П.А. Курочкина попутно, по ходу охвата Верхней Силезии с юго-востока и занятия важных опорных пунктов обороны немцев на Висле – Хшанува, Нойберуна и Аушвица (Освенцима)[108].
