Анри Пиренн - Средневековые города и возрождение торговли
Города средневековья показали чрезвычайное разнообразие типов. Каждый имел особое отличие и индивидуальные черты. Каждый из них отличался от другого, как человек отличается от подобных себе. Их можно классифицировать сообразно некоторым общим типам. И эти типы похожи друг на друга в своих существенных чертах. Следует попытаться нарисовать эволюцию городской жизни западной Европы. Конечно, картина будет неизбежно слишком схематична, не будет точно отображать своеобразие, но она явится описанием того, что есть общего для целой группы городов, если отвлечься от индивидуальных характеристик. Будут даны только общие линии, как бы вид с птичьего полета.
Как бы то ни было, предмет оказывается менее сложным, чем это кажется при первом взгляде. Бесплодно, конечно, при внешних очертаниях происхождения европейских городов, рисовать бесконечную сложность, которую они собой представляют. Городская жизнь прежде всего развивалась только в ограниченной территории Нидерландов и Северной Италии в соседних странах. Будет достаточно, если мы ограничимся последними, пренебрегая поздним развитием, которое, как бы оно ни было интересно, было действительно только повторением явления.[101] На следующих страницах привилегированное место займет нидерландский город. Причина этого явления в том, что эта страна дает историку более богатую иллюстрацию ранней поры городского развития, чем какая-либо другая страна Западной Европы.
Организация торговли в средние века, как это было показано выше, обязана странствующим купцам, "купцам-авантюристам", которым была доверена оседлость в определенных пунктах. В перерывах между переездами и особенно во время дурной погоды, которая делала невозможным передвижение по морю, рекам и суше, они неизбежно собирались в некоторых пунктах, в какой-либо области. Было естественно, что в местностях, положение которых в силу удобств передвижения больше отвечало требованиям торговли, где они могли в то же самое время держать в безопасности свои монеты и товары, купцы выбирали себе резиденцию. Они направлялись в города и бурги, которые лучше всего отвечали этим условиям.
Число их не было значительно. Положение городов определялось местностью, течением реки, словом, природными условиями, которые влияли на направление торговли и стягивали купцов к этим городам. Бурги, которые предназначены оказывать сопротивление врагу или быть защитой для населения, были выстроены в местностях особенно удобных для этого. Они были выстроены на тех самых дорогах, которыми пользовались и нападавшие и купцы. Выходило, что крепости, выстроенные против первых, были великолепно расположены для привлечения последних к своим стенам. Так и случилось, что первые торговые группы создались по соседству с теми пунктами, которые природа предназначила быть — или снова быть центром экономического обмена.[102]
Тут есть основания для веры, и некоторые историки действительно верили, что эти первые скопления были обязаны рынкам, установленным в таком большом числе с IX в. Правдоподобное на первый взгляд такое мнение не выдерживает критики. Рынки Каролингской эпохи были простые местные рынки, посещаемые окрестными крестьянами и коробейниками, они имели свою единственную цель обеспечения городов и бургов. Их посещали не более одного раза в неделю, и их операции ограничивались удовлетворением домашних нужд жителей; были малочисленны и те группы, для которых эти рынки существовали. Рынки этого рода всегда существовали и существуют доселе в тысячах маленьких городов и селений. Их притягательность была недостаточно сильна, недостаточно обширна, чтобы привлекать и удерживать торговое население. Мы знаем, что было много местечек, которые, невзирая на рынки подобного рода, никогда не поднимались до уровня городов. Так, например, был случай с теми рынками, которые установил епископ Камбре и аббат Рейхенау, первый в 1001 г. в Като-Камбре, второй в 1100 г. в Радольфцелле. Като и Радольфцелл никогда не стали сколько-нибудь значительными пунктами с точки зрения экономической, и неудача попыток, объектом которых они были, ясно показывает, что эти рынки нуждались в том влиянии, которое иногда одно предопределяло судьбу населения.[103] Много можно говорить об ярмарках хотя, последние, в противоположность крынкам, не показывают своего строго местного характера. Они были установлены, чтобы служить местом периодических собраний для профессионалов — торговцев, ставить их в соприкосновение друг c другом и давать им возможность собираться в определенное время. Действительно, значение многих этих ярмарок было очень велико. Во Фландрии это были ярмарки около Зсуроу и Мессинеса, во Франции около Барсюроба и Ланьи; они фигурировали среди главных центров средневековой торговли в конце XII в. Странным может показаться, что ни одно из этих поселений не стало городом по имени. Это случилось потому, что деятельность, которую они проявили, была недостаточно постоянного характера, какой необходим для сосредоточения торговли в данном месте. Купцы направляли свои стопы к ним, потому что эти поселения были расположены на большой дороге от Северного моря к Ломбардии, и потому, что они пользовались здесь специальными свободами и привилегиями.
Они были пунктами собраний и местами обмена, где встречались продавцы и покупатели с севера и с юга. Через несколько недель их экзотическая клиентела исчезала, чтобы вернуться лишь на следующий год.
Вероятно, случалось — и это очень часто случалось в действительности, — ярмарка располагалась в том пункте, где всегда существовала торговая группа. Одна могла содействовать развитию другой, но невозможно допустить, чтобы это и была действительная причина существования ярмарок. Можно назвать некоторые большие города, которые никогда не имели привилегированных рынков или которые не имели их до позднего времени. Вормс, Шпейер, Майнц никогда не были местом ярмарки. Турне стал ее иметь только в 1284 г.
Лейден [104] — в 1304 г., Гент только в XV в. Отсюда вытекает, что географическое положение, которое содействовало существованию города или укрепленного бурга, оказывается существенным и необходимым условием для поселения купцов. Нет ничего более естественного, чем развитие поселения этого рода. Основная нужда торговли — удобство сообщения и безопасность — обеспечивается самым естественным образом. В позднейшее время, когда лучшие методы позволят людям завоевать природу и подчинить ее вопреки климату и почве, без сомнения будет возможно строить города там, где дух предприимчивости и желание добычи могут выбрать место.
Но это было совсем иначе, когда общество не приобрело достаточно силы, чтобы подняться над физическими условиями, среди которых оно развивалось. Совершенно естественно оно подчинилось этим условиям, и в согласии с ними была регулирована его жизнь. Словом, города средневековья были явлениями, определяемыми столько же физической средой, сколько течение рек определяется расположением гор и направлением долин. Когда торговое оживление в Европе получило преобладание после X в., торговые колонии, основанные в городах или у подножия бургов, получили непрерывный рост. Их население росло вследствие экономического оживления. К концу XIII века процесс, который обнаружился сначала, продолжался постоянно. Другого пути не было.
Каждый из центральных пунктов международной торговли естественно участвовал в этом подъеме активности, и увеличение числа купцов естественно имело результатом рост их числа всюду, где они осели, на всех пунктах, которые были более благоприятны для торговой жизни. Если одни пункты привлекали торговцев скорее, чем другие, то это потому, что одни лучше, чем другие, удовлетворяли профессиональным требованиям. Здесь находит себе исчерпывающее объяснение тот факт, что, как общее правило, самые большие торговые города были в области самые древние.
Нет достаточной информации, чтобы удовлетворить наше любопытство относительно первых торговых групп. Историография X в. и XI в. совершенно не касалась социальных и экономических явлений. Составленная клириками и монахами, историография измеряла важность и ценность событий исключительно с точки зрения влияния их на церковь. Светское общество не обнаруживало внимания, исключая того, что относилось к религиозной жизни. Монахи не пренебрегали рассказами о войнах и политических конфликтах, которые касались церкви, но для них не было смысла стараться замечать начало городской жизни, понимания и симпатии к которой у них не было.[105] Несколько брошенных намеков, несколько отрывочных сообщений о случаях беспорядков или восстаний — вот все, чем должен довольствоваться историк. Мы должны обратиться к XII в. и здесь от нескольких редких мирян, занимающихся письмом, получить нечто более ценное.
