Александр Грин - Эпизод при взятии форта Циклоп
Егер продолжал смеяться. От смеха на глазах его выступили слезы.
- Извините, генерал... - проговорил он, - я не в своем уме.
Они стояли друг против друга. Генерал, натянуто улыбаясь, пожал плечами, как бы желая сказать: "Я знаю, знаю, как частный человек, я сам"... - сделал рукой извиняющий жест и вышел.
- О глупая! - сказал Егер, прикладывая письмо к щеке. - О глупая! повторил он так мягко, как только мог произнести это его голос, охрипший от команд и дождей. Он снова перечитал письмо. "Дорогой, прости Эльзу. Я поверила клевете на тебя, мне ложно доказали, что я у тебя не одна. Но я больше не буду".
- Ах вы, глупые женщины! - сказал Егер. - Стоит вам соврать, а вы уже и поверили. Я счастливый человек. За что мне столько счастья?
Затуманенными глазами смотрел он прямо перед собой, забыв обо всем. И вот, тихо задрожав, на полотнище палатки остановилось, как солнечный зайчик, неяркое, конусообразное пятно. Центр его, заметно сгущаясь, напоминал пулю. Конец оболочки, сорванный в одном месте, обнажил темный свинец.
Егер закрыл глаза, а когда открыл их, пятно исчезло. Он вспомнил о безумном поведении своем в памятное утро взятия форта и вздрогнул. "Нет, теперь я не хочу этого, нет". - Он перебрал все лучшие, радостные мгновения жизни и не мог найти в них ничего прекраснее, восхитительнее, божественнее, чем то письмо, которое держал теперь в руках.
Он сел, положил голову на руки и долго, не менее часа, сидел так, полный одним чувством. Когда заиграл рожок, он не сразу понял, в чем дело, но, поняв, внутренно потускнел и, повинуясь привычке, выбежал к построившейся уже в боевой порядок роте. Наступал неприятель.
Стрелки рассыпались, выдвигаясь цепью навстречу неприятельскому арьергарду, откуда, словно приближающийся ливень, летела, рассыпаясь, пыльная линия ударяющих все ближе и ближе пуль. Егер, следуя за стрелками, ощутил не страх, а зудливое, подозрительное беспокойство, но тотчас, как только глухие щелчки, пыля, стали раздаваться вокруг него, беспокойство исчезло. Его сменила теплая, благородная уверенность. Сильным, спокойным голосом отдал он команду ложиться, улыбнулся и упал с пробитой головой, не понимая, отчего земля вдруг поднялась к нему, бросившись на грудь.
- Удивительно крепкие пули, - сказал доктор в походном лазарете своему коллеге, рассматривая извлеченную из головы Егера пулю. - Она даже не сплюснулась. Чуть-чуть сорвало оболочку.
- Это не всегда бывает, - возразил второй, умывая темные, как в перчатках, руки, - и пуля Консидье может, попав в ребро костяка, разбиться.
Он стал рассматривать крошечный, весом не более пяти золотников, ружейный снаряд. У конца его была слегка сорвана оболочка и из-под нее темнел голый свинец.
- Да, гуманная пуля, - сказал он. - Как по-вашему, дела капитана?
- Очень плохо. На единицу.
- С минусом. Геслер был крепче, но и тот не выжил.
- Да, - возразил первый, - но этот счастливее. Он без сознания, а тот умер, не переставая кричать от боли.
- Так, - сказал второй, - счастье условно.
ПРИМЕЧАНИЯ
Эпизод при взятии форта "Циклоп". Впервые под заглавием "Эпизод из взятия форта "Циклоп" - "Синий журнал", 1914, № 29.
Ю.Киркин
