Владимир Николаев - Бугорок
Тут опять раздался дружный смех. Смеялись потому, что никто не верил, будто Миша правду говорит. Да и как поверить? Много разных встреч с медведями в Арктике бывало, а про такую забавную первый раз слышать довелось. Каждый из нас, грешным делом, решил: салажонок, а туда же заливать берется, как заправский морской волк.
- Медведь, значит, храпит во всю ивановскую, а ты ему: "Здравствуй, тезка!" - хитро подмигивая всем, подсказывает Сенюшкин.
- Ну да, здравствуй, я как дерану со страху, только у трапа дух перевел, - простодушно отвечает Миша.
- А ты бы разбудил хозяина Арктики, пожал ему лапу, представился, доложился по всей форме: кто такие, откуда и куда идем.
Миша на розыгрыш не поддается, он во власти пережитого, рассказал все, как было на самом деле.
- Будешь ты отныне не просто салага, а еще и Бугорок, - сказал Сенюшкин.
Так бы и прозвали нашего салажонка Бугорком, уверенные, что он не очень складно придумал рассказ о встрече с медведем, если бы на следующий же день не пришлось убедиться в правдивости его слов.
Еще не кончили обедать, как в кают-компанию влетел запыхавшийся Сенюшкин.
- Ребята, - закричал он, - на трапе медведь!
Побросали мы каши и компоты, высыпали на палубу. И верно: внизу, у самого борта, по-хозяйски расхаживает медведь и черную обшивку корабля в лохматых наростах инея обнюхивает. Даже на нас, перегнувшихся через поручни, никакого внимания не обращает.
Прибежал вместе со всеми и Миша Беркутов. Как глянул на медведя, так и закричал:
- Его я вчера видел, смотрите, на загривке хохолок испачкан!
Медведь, заслышав пронзительный мальчишеский голос, испуганно отпрянул от борта и отбежал на несколько шагов. Потом остановился, повернулся в нашу сторону и с очень недовольным видом понюхал вздрагивающими ноздрями воздух.
- А ведь и правда, кажется, загривок у него чем-то испачкан, произнес боцман.
Медведь не стал ждать, пока мы разглядим его как следует, а, степенно вышагивая, побрел к торосам.
За столом только и разговору было, что о медведе.
- И людей не боится, вот чертяка! - восхищался Сенюшкин.
- А чего ему бояться, он тут хозяин, - степенно заметил боцман.
- А ведь Мишка-то, салажонок, не соврал, пожалуй, - заметил Сенюшкин.
- Свободно может быть, что это и есть тот самый медведь, - поддержал штурвального боцман. - И примета сходится: пятно-то отчетливо видно.
- Да, это он, конечно, он, - приободрился Миша. - Что, медведи тут стадами шляются?
- Стадами не ходят, а своего семейства придерживаются, - ответил боцман.
- Вот те и салага, вот те и Бугорок!
- На лед по одному не ходить, - обвел всех строгими глазами боцман и даже пригрозил крючковатым пальцем. - Кроме этого, с запачканным хохолком, тут, может, медведица с выводком ошивается. Она шуток не понимает!
После обеда вышли мы на корму полюбоваться последними отблесками зари. Время еще раннее, но день уже кончался. Такова Арктика! Да если строго говорить, то дня в эту пору в здешних местах почти нет. Так нечто вроде восхода и заката сразу!
Глядишь на узенькую полоску зари, и кажется, что кто-то мохнатой черной лапой накрывает катящийся по горизонту малиновый шар солнца. Накроет и долго-долго, часов по восемнадцати, не выпускает из цепких когтей.
Разве удержишь солнышко! Когда ему удается наконец выскользнуть из мохнатых лап, тогда по восточному краю неба снова разливается нежно-розовая зорька и радостно играет мягкими отблесками на снегу. Невозможно не залюбоваться этим зрелищем!
Однако любовались мы зорькой совсем не долго.
- Смотрите, смотрите, - сказал вдруг боцман, вынув трубку изо рта, хозяин-то здешних мест опять припожаловал.
Мы мгновенно повернули головы в ту сторону, куда ткнул трубкой боцман, и снова увидели белого медведя. К самому борту он на этот раз не подошел, а расположился так, что его хорошо можно было разглядеть. Пока мы обсуждали взволновавшее нас событие в кают-компании, зверь, как видно, успел поохотиться и раздобыл нерасторопную нерпу.
На палубу снова высыпало много народу. Теперь на медведя были устремлены не только внимательные взгляды, но и бинокли и объективы фотоаппаратов.
А медведь, не обращая на нас никакого внимания, свирепо рвал нерпу, усиленно работая могучими челюстями.
Когда медведь насытился, он неторопливо и очень аккуратно облизал длинным розовым языком окровавленную морду, угрюмо осмотрелся по сторонам, потом тяжело поднялся и, нюхнув несколько раз морозный воздух, побрел к торосам. Первые шаги его были неторопливы и тяжелы, а затем, будто вспомнив что-то очень важное и неотложное, медведь припустил ходкой рысцой и вскоре скрылся.
Второе появление медведя и в особенности то, что он так бесцеремонно, не боясь людей и даже не обращая на них внимания, обедал, взволновало весь экипаж. Мишин рассказ о встрече с медведем теперь уже все знали в мельчайших подробностях, и ни у кого он не вызывал насмешек.
Но что еще более удивительно, медведь явился к нам и на третий день. На этот раз его первым заметил электрик Толя Зайцев.
- Никак, Бугорок спешит опять, - сказал он, приставляя к глазам бинокль.
И, убедившись, что это так, взял трубу и крикнул в нее так, чтобы далеко слышно было:
- Опасность! Опасность! Все на борт!
Когда медведь выбежал из-за торосов, Зайцев еще раз прокричал:
- Опасность! Опасность! Все на борт!
Медведь остановился в нерешительности возле торосов, зло поглядывая в направлении корабля и при этом как бы обдумывая, что делать дальше. Через некоторое время он приподнялся на задних лапах, тяжело опустился и решительно направился к нам.
- Пристрелить бы его, черта, - произнес, неотрывно наблюдая за зверем, Сенюшкин.
- Пристрелить нельзя, - ответил боцман, не вынимая трубки изо рта и от этого немного пришепетывая. - Белый медведь под охраной закона. Его теперь мало осталось, вымирающее животное. Беречь полагается.
- А он тебя побережет, хотя за убийство человека тоже расстрел по закону выходит? - продолжал Сенюшкин.
- Если он угрожает твоей жизни, то стрелять, понятно, можно, - внес окончательную ясность боцман.
А медведь тем временем приблизился к кораблю. Он, как и вчера, не очень смущался тем, что на палубе толпились люди и, опершись на поручни, разглядывали его и фотографировали. Правда, к самому борту подошел с некоторой опаской. Кто-то ему бросил конфету. Медведь понюхал обертку и отвернулся. Тогда с борта полетели куски сахару. Сахар медведю понравился, он с хрустом разгрыз его. А вот хлеб есть не стал, только понюхал.
В это время на палубе появился кок в белом фартуке и колпаке на бритой голове, он спешил прямо с камбуза, оставив разогретую плиту на своих помощников. В руках у него было несколько кусков мяса, вывалянных в толченых сухарях. Кок не бросил мясо на лед. Он привязал его на длинный шпагат и спустил вниз.
Медведь мгновенно проглотил мясо, оборвав шпагат. Это вызвало восторг присутствующих. Теперь никто не боялся спугнуть зверя, громко разговаривали, причмокивали, пытаясь подманить медведя, и даже кричали, как кричат каким-нибудь дворнягам:
- Бугорок, сюда! Бугорок, сюда! На! На!..
А кок спускал кусок за куском вывалянное в толченых сухарях мясо, и медведь с аппетитом уплетал его, задирая после каждой проглоченной порции морду и ожидая новой подачки.
Миша Беркутов и на этот раз рассмешил и удивил всех. Когда кок скормил все мясо, Миша спустил за борт вскрытую банку сгущенного молока. Пока банка осторожно опускалась вниз, покачиваясь, раздавались недоверчивые и даже насмешливые замечания.
- Тоже удумал, чудак человек, медведя на молочную диету перевести!
- Ты, Миша, винегретиком его попотчуй!
- Правильно, пусть отвыкает от мяса, надо перевоспитывать хищников...
А хищник жадно потянулся к банке сгущенки, словно это было давно знакомое лакомство, захватил его лапами и с видимым удовольствием, благодарно урча, начал вылизывать тягучую сладкую жидкость.
- Хищник-хищник, а лакомка... - задумчиво произнес боцман.
Когда медведь вылизал банку дочиста, Сенюшкин перехватил у Миши бечевку и, ухмыляясь, сказал:
- Дай-ка и я попотчую хозяина Арктики.
Он поспешно вытянул звякавшую о борт банку, отчего медведь при каждом звуке испуганно вздрагивал, и наполнил ее светлой жидкостью.
- Хулиганить, Иван, вздумал? - грозно надул усы боцман.
- Какое же это хулиганство? - начал оправдываться Сенюшкин, бережно опуская банку. - Я разве не понимаю? Ведь это самый безалкогольный напиток, в нем спирту-то всего с наперсток.
- Все одно баловство, - ворчал боцман и хотел было перехватить бечевку у Сенюшкина. Но банка уже опустилась достаточно низко, и медведь, крепко ухватив ее лапами, начал пить, запрокидывая голову.
Все невольно засмеялись.
- И медведь, оказывается, выпить не дурак, - радовался своей проделке Сенюшкин.
