Сергей Сергеев-Ценский - Старый полоз
- Что же у тебя все пятнадцать да полтора десятка, - как неразменный рупь!.. Скольких-то убило же? - перебил Семен.
Старый чабан покачал головою и губами пожевал, а Петр подумал, почему это могло выйти, и объяснил:
- Какие убитые были, какие новые набежали... На войне та-ак!.. Вот видим - немцы бегут, штыки держут, - колоть нас!.. Мы счас винтовки на пол, руки кверху - сдаемся! - кричим... Трое немцев к нам забежали, - одного оставили, двое подались дальше... Вот один этот-то, немец, толстый из себя, - посмотрел нас округ, - а глаза мутные, и пот с него капает, утерся рукавом и счас такую бутылочку черную из сумки вынимает, - пьет... Отпил, - а я к нему всех ближе стою, - мне протягивает: "На, грит, глотни!" По-русски, ей-богу! Глотнул, а это ром!.. "Вот, говорю, спасибо вам!.." А он мне: "Ваше дело теперь оконченное: отвоевались... А меня вот еще раз двадцать убить могут..." Ей-богу, так и сказал!.. Достал опять сухарь, мне дает... Я его с жадностью, потому дня три тогда мы не емши...
- А ты вот, небось, на войне не был? - спросил Семен чабана.
- Я?.. Не-е, - заболтал чабан головой.
- То-то и видно... Потому и барашки тебе жалко...
- Ну, хорошо, - продолжал Петр, увлекшись. - Повел он нас всех потом один на поезд... Через два дня мы уж в Вене ихней были... До чего же там народ добрый, страсть!.. Всего нам надавали!.. Так, публика разная, - деньги суют, пирожные... Кокарды наши им интересны были... "Продай, - говорят, русский, кокарду!" Так на кокарды свои, на то на се мы день и прожили... А уж на второй день нам обед дали - кашу ячную... "Давай, русские, котелки! кашевары кричат. - Подходи ширингой!.." А у меня котелка и нет совсем!.. Вот мине досада: десь загубил, когда бежал!.. Я вижу тут на плотуваре коробка картонная валяется, - схватил ее да за кашей!.. Сме-ется немец!.. И полну коробку мне наложил, а она, коробка-то, спроти котелка вдвое!.. Ничего, народ дюже хороший... А как стали потом вызывать, кто по бетону может работать, - я, конечно, земляка свово толкаю белгородского: "Ты, будто, тоже по бетону знаешь, - так и говори!" Потом я до них: "Вот, - говорю, - я да земляк мой - оба мы бетонщики..." "Вот, - говорят, - отличное дело: как хорошо будете работать, мы вам по полтиннику в день, окромя харчей"... - И сколько я потом у них в плену был, все я по бетону с товарищем работал и никакого горя мы не знали... И товарища свово этому делу обучил, - ему теперь на его век хлеба кусок...
- Гляди!.. Слушать пришел! - озарился весь молодой чабан и вытянул палец.
Оглянулся Петр, - не дальше, как в аршине от него, укладывался клубком подползший полоз.
- Стало быть, шпака уж он спроворил?
И отодвинулся чуть от него Петр, добавил:
- Вот вы, чабаны, конечно, до него привычные, а мне все ка-быть гребостно!.. Мне один наш на фронте, - только он из Сибири был сам - такую штуку про змеев рассказал, что я, брат, теперь к ним... с опаской!.. Купил будто мужик двух коров, - за рога их связал, чтоб шли в ногу, - домой ведет... А вести далеко, через горы... Сибирь, - уж известно: там ничего близкого нет. Сто верст если друг от друга, - говорят: соседи... Ведет между камней таких, - не хуже этого вот, - смотрит, колеса будто в стороне рассыпаны, только, стало быть, ободья очень толсты, каких и не бывает... Ну, известно, раз колеса такие, ему, мужику, интерес... Подходит поближе, бра-ат! - подымается на него головища змеиная, - с медведя ростом голова одна! Ахнул, да бежать... Коров кинул на произвол: своя жизнь дороже... Добежал так до селения, - лица нет на нем... Так и так: обсказал, чего с ним вышло. "Мы, там говорят, давно слышим и сами замечаем... Собирайся какие охотники!.." Человек десять собралось, - медвежатники все, - на то место, а мужик их ведет... Пришли, видят, - одна корова бегает - мычит... Эта, стало быть, жива осталась, только вроде бы с ума сошла, а уж зато дру-гу-ю - всю дотла высосал, - только голову с рогами вострыми кинул... Глядит, и его замечают, - на камнях растянулся... Как не врал, - говорил: сажень двадцать долины!.. Спит, нажрамшись... не хуже этого вот... Ну, хорошо... Вот один нацелился медвежатник ему пулею в голову, - раз!.. И от этого он проснулся, - змей, - головищу свою поднял, да как раззявит пасть, - все от него ходу!.. Ну, он уж не польстился на малость, - сыт был.
- Сочи-не-ние! - качнул головой Семен. - Что ужи коров доют, это я сам видал сколько раз, а уж чтобы змеи такие водились... Что же это, удав, что ли, какой был?
- Ну, а я же почем знаю?
- Сказки!.. Я со змеями вырос!.. Со змеями в руках да в карманах... Ты мне не толкуй!.. Конечно, маленькие ужата, например, они очень вонючие, ну, в детском возрасте нам абы что, только бы живые... Наберешь их в карманы, да по двору и пустишь... Они и растут, как все равно скот домашний... Ты кашу с молоком ешь, а он тебе уж на спину залез да с плеча голову свою в тарелку. Его, конечно, ложкой по лбу... Он покачается-покачается, да с другого плеча в молоко... До чего молоко любят, - страсть!.. Приходилось потом ежей в дом приносить, чтоб их известь, а то корову испортили: обовьются около ноги задней да за дойку, и ну сосать!.. Куда бабе любой так выдоить, как они доют!.. Ну, ежи, конечно, за одну неделю их перевели...
- Почему же они до молока такие ласые? В лесу же того молока нема, откуда ж они про молоко знают? - очень удивился Петр и добавил чабану: - А этот черт твоих коз не доит?
- Не! - усмехнулся чабан, погладил полоза. - Мой собак!
Семен на секунду задумался было, но ответил Петру:
- Откуда про молоко знают?.. Конечно, в сочинениях об этом должно быть... А только мы, мальчишки, что делали? Обмокнешь в молоко пальцы да к ужу. Уж в палец вцепится, думает, что дойка коровья, начнет сосать, и что же ты думаешь? Раздуется весь, присосется, а оторваться не может... Вот их таким манером нанижешь на все пальцы и идешь по деревне... Девчонки визжат, шарахаются, а мы за ними!.. А то змеюку положишь в карман, да к девкам, а сам семечки лускаешь... Дай, скажет, какая, подсолнушка! - Глянь на солнышко! - Вот, гляжу, - давай! - А ты побольше гляди! - Вот еще минуту гляжу, - давай! - Ну, когда заработала, - на, лезь в карман, тащи горсть!.. - Только она в карман, а там змея!.. Вот визгу!.. А одной сзади за ворот змею посадили, - с той родимчик сделался...
- Гм... Вот какой ты был! - покачал Петр головою. - Меня бы за такие дела отец... всю бы шкуру спустил!
- Мальчишки... что ж... Нам первое удовольствие было девке юбку задрать, да над головой завязать в узел... А то раз одной девке сонной мы змею за пазуху запустили, - вот с ней было!.. Цельный месяц - не меньше без задних ног валялась!.. А то раз нашли мы в именьи цилиндр такой дубовый, от насоса, - здоровый совсем... Ну, что из него придумать? - Ребята, говорим, давай пушку из него делать! - Идет!.. Пороху у отцов, у братьев достали, - украли, просто, - фунта полтора, передок уперли с телеги, - это, значит, лафет... Мушку посадили... Да ведь что-о! Как нам подвезло-то: шнур достали... Значит, все честь-честью... Забили тряпками потужей с дульной части, а с казенной порох свой всыпали, - вывезли орудие на середку деревни как смерклось, шнур запалили, а сами, конечно, бежать... Ка-эк ахнет выстрел!.. Сколько там стекол к чертям!..
- И орудию вашу, небось, разорвало в клочья?
- Тут уж куда тебе орудие, куда лафет!.. Мы, конечно, по домам ходу!..
- Били, небось?
- За это, конечно, попало... А мы потом взяли да ночью по всей деревне трубы позабивали...
- Ну, а это ж зачем?
- Так себе... со зла...
Петр посмотрел на Семена продолжительно, так, точно в первый раз его увидел, и сказал с жаром:
- Откуда ж это зло такое в вас сидело, хотится мне знать?.. У нас мужику одному, косарю, - на сенокосе он заснул, - ящерка за рубаху залезла, бегать там зачала, и то он с перепугу так и обомлел, падучка его схватила... Так это ж мужик, - а вы девке змею за пазуху!.. Никакого поэтому добра в вас, никакой совести!
Немного помолчал, глядя на Семена теми же широкими глазами, и добавил тише:
- Ты, небось, еще скажешь, что человека когда-сь убил... а, Семен?
- Поди, посчитай, сколько, - буркнул Семен.
Как раз в это время молодой чабан дружелюбно обратился к Петру, кивая на полоза:
- Знаешь, сколько ему год есть?.. Скажи!
- Почем же я знаю? - отозвался Петр.
- О-о!.. О-о!.. - оживился и старый чабан. - Ты скажи: пять год да есть, десять год да есть, а?
- Неуж десять лет ему быть может? - удивился Петр. - Десять лет лошадь уж зубы себе стирает.
- Сто лет есть! - сверкнул и засиял молодой.
Но старому это показалось мало.
- Сто-о?! - И поглядел он на молодого негодующе. - Мой де-да называется - его знал... Мой деда-деда его знал!.. Сколько год остался, а? Скажи!..
- Змею, ему, конечно, износу нет, - процедил Семен сквозь зубы. Сказано - гад, и кровь имеет холодную... Вот он сожрал шпака, и никакой ему заботы, - теперь спи себе знай... А человеку обо всем беспокойство, значит, до гадовых лет ему не дожить...
- Мой де-да называется, - чо-обан был! - очень высоко поднял голос старик. - Деда-деда - тоже одно - чо-обан был!.. Я - чобан!.. Все тут... он-о-о... барашка пас... Он тоже... Со-обак наш!
И сдвинул со лба на затылок шапку в знак древности, должно быть, неизменности, стойкости, прижитости к этому именно куску земли всего его рода.
