Сергей Сергеев-Ценский - Маска
И все это было ново и странно, и все это было значительно и важно, потому что он был - все.
Когда Чинников заплатил в буфете и шумно двинулся в зал, Хохлов тоже заплатил и вышел, чтобы не упустить его из виду.
Зачем он был ему нужен, он не знал; он чувствовал только, что его притянуло.
В глазах его стало мутно, и дрожали ноги.
IV
В зале шли танцы.
Он мельком видел, как, сбившись в плотный круг, публика осадила танцующих, видел выпрыгивавшие из толпы чьи-то взлохмаченные головы, и опять его обдало запахом пота.
Чинников шел, переваливаясь на коротких ногах, и Хохлов, упорно глядя то на его широкую спину, то на скупо обрезанный череп, упорно думал, что он - все.
Он не различал масок; маски казались ему лицами и лица масками.
Их было слишком много, и они слишком пестрели кругом. Но, глядя в толстую спину Чинникова, как в зеркале, он видел их всех.
Серый клетчатый пиджак Чинникова казался ему маской; маской были зачесанные остатки рыжих волос над шеей и остриженная клином борода; толстые щеки, в которых тонули глаза, тоже были искусно приклеенной маской.
Неотступно идя вслед за купцом, он хотел точно определить, сколько в нем человека и где он спрятан.
Ему казалось ясным, что на человека здесь кто-то сознательно навертел толстые бинты, переслоил их мясом и жиром, в отверстие рта воткнул хищные зубы - и вышел Чинников.
Люстра, веером горевшая под серединой потолка, бросала мягкие отсветы на его круглые плечи, на толстые, как бревна, ноги и на чищенные задники его сапог.
В Хохлове подымалась злость.
Он чувствовал, как она выползала откуда-то из глубины и обжигала мозг, чувствовал, как горячей волной она плыла в его руки и ноги и больно била в виски, точно резиновыми молотками.
"Это то, что создала цивилизация, - маска! - бессвязно думал Хохлов. Тысячи лет существования только затем, чтобы создать маску...
А маска, чтобы не было человека... Это то, что задавило жизнь!.. Десятки тысяч лет на то, чтобы... маска!.. И слова, все слова, - это ведь тоже маска..."
Дойдя до стены, Чинников не спеша обернулся, а обернувшись, лицом к лицу столкнулся с Хохловым.
Он стоял перед ним хмурый, потный и пьяный, высокий и стройный.
И не успел Чинников повернуться широким плечом, чтобы дать ему дорогу, как услышал прямо себе в лицо брошенные слова:
- Снимите маску!
- Чего-с? - чуть слышно пробормотал ошеломленный купец, и глазки его тревожно выкарабкались из жирных щек, и шея вытянулась.
- Снимите маску!.. Маску сними, противно смотреть! - злобно закричал Хохлов.
- Это вы, должно быть, ошиблись, господин студент, это - мое собственное лицо, - трусливо оглянулся кругом купец.
- Это - человеческое лицо?.. Разве может быть такое человеческое лицо?.. Лицо? Человеческое?..
Хохлов схватил его за массивную золотую цепочку, притянулся к нему вплотную и широкими глазами буравил лысый череп и плещущие щеки купца, и в глазах его был ужас.
Чинников не успел опомниться, как закачался, обхваченный длинными руками Хохлова, и тяжелый, как земля, рухнул на скользкий пол.
Хохлов лежал на нем с придавленными внизу руками, потный, злобный и красный, и хрипло кричал:
- Сним-ми ма-аску!
Он не слышал, как с боков и сзади раздались голоса, еле чувствовал, как несколько рук охватило его и потащило к выходу.
- Господа! - упираясь, кричал Хохлов. - Это - человеческое лицо? На это десятки тысяч лет? Десятки тысяч?
Его тащили к дверям, около него что-то возмущенно кричали, но он не слышал.
Ему представлялся огромный камень, прыгавший по стеклянным утесам. От его ударов с треском и звоном летели в стороны брызги. Искристой тучей они кружились перед его глазами, разнообразные, безжизненные, бессмысленные, крикливые; они обвивали его липкой и тонкой сетью; они вонзались в его глаза иглами жгучих цветов; они заполняли перед ним все - все вместе одно; они рвали его на части, все одно - маска.
Из клуба Хохлов шел уже не один, а с полицейским. Ноги его ослабели и скользили по тротуару, и будочник придерживал его сзади за разрез шинели.
Хохлов говорил. Мысли его летели, и сталкивались грудами в голове, и искрились, и звенели, все буйные, требующие выхода мысли.
Он говорил, что на землю надвинут не колокол воздушного насоса, а маска и что надвинул ее не кто-то большой и могучий, а сами люди; говорил, что "человека" нет, что его сознательно прячут под маску, потому что он слишком хрупок и нежен для жизни; говорил, что нет ни зла, ни добра, есть только факты и что его отец не хочет этого понять.
- Сказано вам - не безобразить! - поминутно перебивал его будочник. Которые люди теперь спать легли, а вы будите... Тоже называется образованный человек... шваль!
Улица, по которой они шли, была темна и узка.
Не видно было, что висело над головой; не было ни звезд, ни месяца, ни неба: висело что-то черное и давило.
И земли тоже не было видно.
Было два ряда приплюснутых, расплывчатых, жалких домов, сходившихся вдали в черный тупик, и в тесной, дымной и чадной мгле плавало желтое пятно фонаря.
1904 г.
ПРИМЕЧАНИЯ
Маска. Впервые напечатано в "Новом пути" № 11 за 1904 год, с подзаголовком: "Эскиз". Вошло в первый том собрания сочинений изд. "Мысль" с датой: "Январь 1904 г.". В собрании сочинений изд. "Художественная литература" (1955-1956 гг.) автор дал "Маске" подзаголовок: "Стихотворение в прозе".
H.M.Любимов
