Владимир Егоров - Загадка Куликова поля, или Битва, которой не было
Однако вернемся к татарским набегам. В следующем 1377 году ордынцы полностью разорили Нижегородское и Рязанское княжества. Еще через год, в 1378-м, вновь вторжение в рязанские пределы. На сей раз объединенная рать Московского и Пронского княжеств под общим руководством Дмитрия Ивановича наголову расколошматила татар на реке Воже, правом притоке Оки, то есть на исконно рязанской земле. Здесь тоже есть пара любопытных моментов в увязке с будущим Мамаевым побоищем. Во-первых, москвичи и рязанцы выступили союзниками, а не врагами, как полагалось бы по сценарию «Руси защитник». Во-вторых, победоносное сражение имело место при впадении в Вожу ее притока Мечи, тезки другой Мечи (ныне Красивой Мечи), притока Дона, текущей по соседству с Куликовым полем.
Наконец после двухгодичного затишья, понадобившегося для латания прорех и сбора всех бывших в его распоряжении сил, вплоть до генуэзских наемников, рассвирепевший Мамай лично повел на Москву всю Орду. Мало того, он еще сговорился с двумя великими князьями, рязанским Олегом и литовским Ягайлом. Встреча союзников «антимосковской коалиции» должна была произойти в верховьях Дона, куда Мамай и пришел в конце лета 1380 года. Узнав об этом, Дмитрий Иванович тут же объявил срочную всеобщую мобилизацию и, собрав в Коломне ко дню Успения Богородицы войска всех вассально зависимых от него княжеств, без промедления с огромным войском (по разным оценкам, от ста десяти тысяч до полумиллиона штыков, то бишь копий), двинулся навстречу Мамаю, успев получить от Сергия Радонежского благословение на битву и в придачу двух иноков: Пересвета и Ослябю. Подойдя к Дону, Дмитрий Иванович, вопреки советам малодушных, решительно форсировал водную преграду, и туманным утром на Рождество Богородицы его войско построилось в боевые порядки на Куликовом поле при впадении в Дон его правого притока, речки Непрядвы. Перед битвой были приняты два важных тактических решения: уничтожить за собой переправы и оставить в ближайшей роще конный засадный полк под командованием Владимира Андреевича Серпуховского и служилого волынского князя Дмитрия Боброка. Между прочим, еще два литовских князя, Андрей и Дмитрий Ольгердовичи, братья неторопливо поспешавшему на помощь Мамаю Ягайлу, командовали соответственно правым флангом и резервным полком московского войска.
Перед самым сражением главнокомандующий, великий князь Московский Дмитрий, почему-то поменялся доспехами с неким Михаилом Бренком и пошел в бой простым воином. Битва началась поединком монаха Пересвета с татарином Челубеем, в котором оба богатыря пали мертвыми, одновременно пронзив друг друга копьями. По ходу сражения наступающие татары уничтожили московский передовой полк, но не смогли ни прорвать центр, ни потеснить правый фланг русских войск. Зато им удалось опрокинуть фланг левый, и они зашли в тыл основным русским силам, но были остановлены резервным полком и, неожиданно для себя попав под стремительную атаку засадного, дружно ударились в бегство. Свежая засадная конница преследовала удирающего врага пятьдесят километров до самой Мечи. Разгром врага был полным, но и собственные потери огромными. Восемь дней московское войско «стояло на костях», хороня погибших. Сам Дмитрий Иванович храбро бился в первых рядах, был тяжело ранен, с трудом отыскан среди трупов, но остался жив, а вместо него погиб облаченный в княжеские доспехи и оставленный при знамени Михаил Бренок.
Быстрый сбор войск, решительный марш-бросок к Дону и немедленное вступление в бой позволили московскому войску опередить союзников Мамая. Ягайло совсем чуть-чуть не успел к Мамаеву побоищу и, узнав о победе Дмитрия, в страхе повернул назад всего в одном переходе от Куликова поля. О рязанском войске толком ничего не известно, однако бытует мнение, что оно тоже было при деле: то ли совместно с литовцами, то ли само по себе грабило обозы победителей на их обратном пути в Москву.
Куликовская победа положила начало освобождению Руси от татаро-монгольского ига и стала важной вехой в исторически прогрессивном процессе объединения русских земель вокруг Москвы. Благодарный русский народ дал князю Московскому и великому князю Владимирскому Дмитрию Ивановичу почетное прозвище Донской, а его двоюродному брату Владимиру Андреевичу Серпуховскому – уважительное Храбрый.
Эта вкратце пересказанная российско-советская классика складывалась в русской дореволюционной исторической, а затем развивалась в советской академической науке и в целом выглядит довольно стройно. Еще бы, столько маститых историков трудилось. Тем не менее есть в ней несколько очевидных прорех и остающихся без ответа вопросов.
Во-первых, какова все-таки была численность московского войска и, другой связанный с этим вопрос, какие княжества внесли в него свой мобилизационный вклад? Академическая наука эти вопросы так и не решила: слишком противоречивы и несопоставимы по этим вопросам летописные данные. Но даже наименьшая и наиболее ходовая в учебниках численность войск – сто десять тысяч – более чем сомнительна. Великое княжество Московское вместе с большим, но слабозаселенным Белозерским и прочими зависимыми и союзными княжествами, даже включая те, участие которых в Куликовской битве маловероятно, вряд ли могло наскрести, да еще в пожарном порядке, такие силы. И вряд ли можно обеспечить стотысячному войску переправу через приличную реку за один день. Однако все московское войско форсировало Дон за одну ночь, да еще успело к утру уничтожить переправы и построиться в боевые порядки. Еще хуже ситуация с войском Мамая, тут вообще никаких данных, только домыслы и обычные страшилки о «несметной татарской рати».
Во-вторых, как понять тактику обеих сторон? Ладно, допустим, что войско Дмитрия действительно было очень большим, что заранее предвидевшему нападение Дмитрию удалось быстро собрать все находившиеся под его рукой в полной боеготовности силы. И тогда тем более нереальным выглядит поход всего наличного войска к черту на кулички, то бишь Куликово поле, с полным оголением тылов. Если верить летописям, Дмитрий Иванович в 1380 году уже имел немалый собственный боевой опыт и весьма искушенных в стратегии и тактике военачальников. Как могли они, зная о сговоре Мамая с Олегом и Ягайлом, увести все боевые силы далеко на Дон и тем самым оставить совершенно беззащитной свою родную землю перед литовцами и рязанцами? А с другой стороны, столь же необъяснимым выглядит бездействие последних в столь удобный момент. Ягайло вместо того, чтобы безнаказанно разгуляться и поживиться в оставленных без присмотра московских пределах, в которые, кстати говоря, трижды успешно проходил его отец, неспешно ведет свое войско к Дону, а другой Мамаев союзник, Олег Рязанский, и вовсе в критический момент откровенно бьет баклуши.
В-третьих, как понять Мамая? Он договорился о совместных действиях с Олегом и Ягайлом, он почти месяц болтался в верховьях Дона, ожидая подхода союзников и вдруг, когда как минимум Ягайло уже был на подходе, когда после месячного ожидания ждать осталось всего-то один день, вдруг сломя голову в одиночку бросился в бой с громадным московским войском. Не считать же, право, идиотом человека, сумевшего своим умом, своей хитростью добиться верховодства в Орде, человека, под дудку которого долгие годы плясали многие монгольские ханы.
В-четвертых, как понять Ягайла? Допустим, он не хотел довольствоваться малым, безнаказанным грабежом московской земли,, а решил радикально разделаться с основным соперником в «собирании земель русских» и уже потом с позиции силы по-своему решать территориальные споры с Москвой. Поэтому, соблюдая договор, со всем своим войском шел-таки к месту рандеву с Мамаем. Понятно, что большое войско не может двигаться без разведки и передового охранения. Например, Дмитрий до и во время похода к Дону высылал несколько глубоких разведок в Дикое поле и о сближении с Мамаем тоже узнал заранее от ближних дозоров. Ягайло не мог не знать, что лишь переход отделяет его от места противостояния Мамая и Дмитрия. Куликовская битва из-за густого утреннего тумана началась в районе полудня, и конница Ягайла вполне успевала ночным маршем к началу сражения, а к его концу, вполне вероятно, подошли бы и пешие литовские полки. Наконец, учитывая размеры потерь московского войска, Ягайло даже с небольшими силами вполне мог напасть на его остатки после завершения Мамаева побоища. Усталые и к тому же разбросанные на пять десятков километров из-за преследования татар до Красивой Мечи, они вряд ли смогли оказать Ягайлу какое-либо реальное сопротивление. Вместо всего этого Ягайло черепашьим шагом ползет к Дону, позволяя Дмитрию собрать войска и обогнать его, а потом вдруг пренебрегает уникальной возможностью разделаться с обессиленным врагом, неожиданно поджимает хвост и драпает обратно в Литву, отважившись лишь украдкой пограбить какие-то московские обозы.
