Kastelno - Верден. Мясорубка дьявола.
Рвануло 28 июня 1914 года. В этот злосчастный день девятнадцатилетний сербский фанатик Гаврило Принцип застрелил наследника австро–венгерского престола эрцгерцога Франц–Фердинанда и его любимую жену Софию Гогенберг. Увы, история шутит по своим законам. Несчастный эрцгерцог никогда не строил планов направленных на поглощение Сербии и был категорическим противником войны с Россией. После восшествия на престол он считал своей первоочередной задачей разрешение огромного вороха внутренних проблем, опутавших стареющюю Габсбургскую монархию, словно гигантский спрут. Но случилось то, что случилось.
Узнав о гибели своего эрцгерцога, Австрия взревела раненым львом. Повод для войны был найден. Дальше события развивались по принципу классического домино. Противники не стесняясь, начали предмобилизационные мероприятия. Дипломатия лицемерно пыталась предотвратить войну путем выставления заведомо невыполнимых ультиматумов. Вена требовала расследования всех обстоятельств убийства Франц–Фердинанда силами своих спецслужб на сербской территории; Германия настаивала на немедленном вводе войск в Бельгию для защиты от Франции… Яснее ясного, что ни одно из подобных требований не могло быть удовлетворено в принципе, это все равно, что играть самому с собой в шахматы, заранее решив выиграть черными. Принципиальные решения давно уже были приняты. Австро–Венгрия намеревалась примерно наказать Белград, четко зная, что в этом случае Санкт–Петербург не останется в стороне. Тогда на помощь Австро–Венгрии неминуемо придет Берлин. Так и получилось: 28 июля 1914 года, ровно через месяц после убийства эрцгерцога Франц–Фердинанда, империя Габсбургов объявила войну Сербии. «Я все взвесил, я все обдумал…», — так величественно говорилось в манифесте австрийского государя о начале военных действий. Но император Франц Иосиф оказался плохим провидцем. По окончании этой войны его держава попросту перестала существовать…
Ответом на действия Австро–Венгрии стала мобилизация вооруженных сил Российской Империи (а мобилизация всегда есть война). Санкт–Петербург обеспокоен судьбой своего балканского союзника и не мог оставаться в стороне. На требование Берлина об отмене мобилизации, Россия ответила решительным отказом. Результат оказался вполне предсказуем. С 1 августа Германия сочла себя в состоянии войны с восточным соседом. Манифест Николая о начале войны Россия встретила с неподдельным восторгом. Наша страна не знала, что предстоящая бойня всего через каких–то три года бросит ее в невиданный кошмар и кровавый хаос…
Но сложившаяся политическая ситуация имела один серьезный изъян: наличие конфликта на Балканах не давало Германии никакого повода для войны со своим извечным врагом – Францией. Париж и сам всем сердцем хотел войны, однако перспектива оказаться в роли агрессора для Елисейского дворца выглядела малопривлекательной. Более того, во избежание всяких возможных провокаций французское правительство запретило размещать войска ближе чем в десяти километрах от государственной границы. А эшелоны с кайзеровскими частями уже направлялись на запад, свыше пятисот воинских поездов ежедневно пересекали мост через Рейн… Немецкие дипломаты не стали долго ломать голову, просто разрешив политическую головоломку. Вечером 3 августа 1914 года германский посол в Париже передал ноту с объявлением войны Франции. В качестве причины указывалось, будто французские самолеты нарушили нейтралитет Бельгии, а также летали над германскими городами Карлсруэ и Нюрнбергом и даже сбросили в их районах бомбы на железнодорожную линию. Разумеется, все это была чистая ложь, но ничего не попишешь – жизнь заставляет, рассудили в Берлине. Кайзеровская дипломатия убеждена в быстрой победе своего оружия, а победителя, как известно, не судят, не судили, да и не будут судить нигде и никогда.
В тот же день Германия посчитала себя в состоянии войны с Бельгией. Предлог вновь оказался весьма простым. Франция может использовать бельгийскую территорию для вторжения на немецкую землю, Его Императорское величество Вильгельм II не мог этого допустить. 4 августа в схватку вступил Британский лев – Корона не останется безучастной к судьбе несчастного Брюсселя. Еще через два дня Вена изъявила желание помериться силами с русским медведем. Первая мировая война началась. Она длилась долгих четыре года и унесла жизни более десяти миллионов человек… 28 июня 1919 года, ровно через пять лет после убийства Франц–Фердинанда, во французском Версале был заключен долгожданный мир. По его итогам, с политической карты мира исчезли четыре мощных империи… Германская, Австро–Венгерская, Российская и Османская… Да и вся Европа стала совсем другой…
Известие о начале мировой бойни жители воюющих стран встретили ликованием. Как совершенно справедливо выразился британский историк Г. Крейг, «Это была необычайная смесь нереализованного патриотизма и романтической радости по поводу участия в великом приключении, наивного ожидания того, что тем или иным способом этот конфликт разрешит все прежние проблемы. Большинство немцев верило так же ревностно, как и большинство англичан и французов, что их страна стала жертвой брутального нападения. Выражение «мы этого не хотели, но теперь мы должны защищать свое отечество» стало общей формулой и вело к впечатляющей национальной консолидации». Лучше и не скажешь. К мобилизационным пунктам выстроились огромные очереди: от желающих отправится на фронт, нет отбоя. Любой, кто не надел военный мундир – трус, достойный лишь презрения. Боялись лишь одного: лишь бы эти чертовы политики, сохрани Господь, не вздумали заключить мир. На каждом углу оркестр без устали играл национальный гимн, от государственных флагов рябило в глазах, девушки дарили поцелуи своим храбрецам, поезда отвозящие добровольцев на сборные пункты завалены цветами… Все убеждены – предстоящая схватка будет легкой военной прогулкой и не позднее Рождества наши мальчики вернутся домой. Мы же этих сиволапых одной левой! Немцы высчитывали через сколько дней они будут в Париже, любая француженка знала, какой подарок ее благоверный привезет из Берлина… Каждый же был убежден, что только он, именно он – пуленепробиваемый, лишь ему Господь самолично выписал страховой полис, и если уж кого и убьют, то не в коем случае не его, а непременно соседа… А если ранят? Что ж, может и оцарапает слегка шальная шрапнель, то боевые шрамы вседа только украшали настоящего мужчину! Так что вперед без страха и сомнений! Нас ждет лишь честь и слава! Давайте на фоне этой общей эйфории, последуем за ними и мы с Вами.
Мертвые всегда за мир. Живые ради мира начинают войны.
II
Война началась с крупного стратегического просчета французского Генерального штаба. Пребывая в какой–то детской наивности, потомки Наполеона считали маловероятным наступление немецких войск через территорию Бельгии и Люксембурга, официально заявивших о своем нейтралитете. Большая часть французской регулярной армии была сконцентрирована на границе с Германией и планировала двинуться вперед наступая через Эльзас и Лотарингию (т.н. «план № XVII», черт меня возьми, никакого полета фантазии, «номер семнадцать», ну что за название!). К началу войны Республика располагала довольно внушительными вооруженными силами. Первая армия французов (256.000 человек) дислоцировалась у Вогезских гор; Вторая (около 200 тыс.) базировалась слева от Нанси. Участок к Северо–Западу от Вердена входил в зону ответственности Третьей армии (168.000 человек). Западнее ее стояли Четвертая (193.000 человек) и Пятая армии (254 тыс.).
Однако северо–запад Франции оказался практически беззащитным. Германии на нейтралитет Бельгии и Люксембурга было наплевать с высокой колокольни. Немцы ударили именно там, где их не ждали. Германский Генеральный штаб давным–давно тщательнейшим образом разработал план войны с Французской Республикой (знаменитый «план Шлиффена», предусматривающий стратегию блицкрига против Франции за пятьдесят–шестьдесят дней). Этот замысел определял направление мощного удара именно через эти страны. Люксембург пал мгновенно, Бельгия (на удивление), отчаянно сопротивлялась: что бы полностью захватить эту не большую страну, германским войскам потребовалось больше двадцати дней. Только в боях за овладение укрепленными фортами Льежа немецкие войска потеряли около двадцати пяти тысяч солдат.
7 августа французские войска двинулись вперед. Передовые части пересекли германскую границу и вошли в Эльзас. Даже заняли город Мульхауз, что вызвало на родине истерическое ликование. Война пока еще воспринималась всеми как веселая забава. Наступали как на параде: в своих знаменитых красных штанах, чуть ли не сомкнутыми рядами, со штыками на перевес, кавалерия двигалась стройными рядами, обнаженные сабли ярко блестели на солнце… Шанцевый инструмент практически отсутствовал, воспринимаясь как никому не нужная обуза, лишь замедляющая быстрое продвижение. Офицеров видно за версту, их яркая форма (с белыми перчатками!) разительно отличалась от солдатской, что делало их прекрасным подарком для немецких стрелков. И все это происходило в эпоху магазинных винтовок и скорострельных пулеметов! Результат оказался предсказуем и не заставил себя долго ждать. Германцы подпустили атакующих поближе к своим заранее укрепленным позициям и открыли ужасающий огонь. Через пару дней немцы выбили французские войска на исходные позиции. Аналогичная ситуация повторилась и в Лотарингии. Сражения у Моранжа и Саабурга ясно дали понять: методы франко–прусской войны уже давно отжили свое. План номер XVII с треском провалился. Командующий французскими войсками генерал Жозеф Жоффр потерпел свое первое поражение, а в департаменты Франции отправились первые похоронные извещения…
