Игорь Симбирцев - Спецслужбы первых лет СССР. 1923–1939: На пути к большому террору
Главными отделами в ГПУ стали три составляющие с 1922 года. Это Секретно-политическое управление под началом Менжинского (с уходом его на пост председателя ГПУ эту должность занял Агранов), Экономическое управление во главе с Канцнельсоном (позднее его сменил Прокофьев) и управление войск ГПУ под началом Воронцова. Отдельное и изолированное положение в ГПУ занимал Иностранный отдел (ИНО ГПУ) для внешней разведки, которым руководил до конца 20-х годов Трилиссер, а затем Артузов. До перехода на должность главы внешней разведки в ГПУ Артур Артузов руководил другим важнейшим отделом контрразведки – КРО ГПУ. Спецотдел по контролю за чистотой рядов в партии большевиков и по работе с оперативной техникой тоже занимал особое положение внутри ГПУ, им все 20 – 30-е годы, вплоть до своего ареста в 1937 году, руководил Глеб Бокий. Отделом охраны важнейших руководителей страны поначалу руководил создавший отдел охраны Ленина еще в ВЧК чекист Беленький, но в ГПУ его позднее сменил Шанин, а в начале 30-х годов – Паукер, одновременно бывший начальником Оперативного отдела. Юридическим отделом ГПУ руководил Фельдман, одновременно возглавлявший курсы подготовки кадров при ГПУ. Наконец, важным Особым отделом по военной контрразведке в рядах Красной армии руководил сам Генрих Ягода, а после его перехода в первые заместители председателя ГПУ в 1924 году на его место назначен Ольский. Транспортным отделом командовал поставленный на этот пост еще Дзержинским в ВЧК Благонравов. Почти все эти руководители ГПУ 20-х годов и члены коллегии ГПУ занимали высокие посты и в ВЧК времен 1918–1922 годов, и почти все они перебиты после 1936 года в Большой террор.
Чуть позднее, в 1929 году, в ГПУ прошла небольшая реорганизация, когда Ягода в роли первого заместителя председателя ГПУ окончательно укрепился в ранге неформального главы этой спецслужбы при уже больном Менжинском, а вторым заместителем назначен переведенный из руководителей Ленинградского ГПУ Станислав Мессинг. Другой заместитель Менжинского и одновременно начальник разведки ИНО ГПУ Трилиссер в это время из-за конфликта с Ягодой и вообще из-за своих непримиримых троцкистских высказываний покинул все чекистские посты и ушел на другую работу, именно вместо него переведен из Ленинграда Мессинг. Тогда же в ГПУ впервые создано отдельное управление исправительно-трудовых лагерей во главе с Эйхмансом, из которого позднее разрастется по стране страшными метастазами ГУЛАГ.
А в 1931 году после большого скандала в верхушке ГПУ вокруг дела царских офицеров в РККА (дело «Весна») и изгнания из рядов ГПУ ряда руководителей из видных дзержинцев эту спецслужбу вновь тряхнули перемены. Мессинг в числе главных бунтарей был убран из заместителей председателя, а в компании с Ягодой замами на Лубянке оказались Акулов и Балицкий. Но окончательно утвердившийся в качестве негласного шефа Лубянки Генрих Ягода вскоре «подвинул» обоих назначенцев власти, вытеснив Акулова из ГПУ вообще в прокуратуру, а Балицкого – на его прежнее место главы Украинского ГПУ. Взамен в заместителях оказались близкие к Ягоде чекисты Прокофьев и Агранов. После 1933 года «команда Ягоды» занимала в ГПУ все ключевые посты: Буланов – секретариат коллегии ГПУ, Гай – Особый отдел, Артузов – ИНО ГПУ, Молчанов – Секретно-политический отдел, Миронов – Экономический отдел, Бокий – Спецотдел, Кишкин – Транспортный отдел, Благонравов – Отдел шоссейных дорог, Берман – управление лагерей, Фриновский – войска ГПУ и пограничные войска, Паукер – Оперативный отдел и правительственную охрану. В таком составе ГПУ встретило переломный для него 1934 год, когда сначала умер Менжинский, а летом того же года ГПУ слито с ведомством внутренних дел в одну большую спецслужбу – Наркомат внутренних дел (НКВД) СССР.
Внутри единого НКВД в 1934–1940 годах непосредственно госбезопасностью и разведкой занималось его Главное управление госбезопасности (ГУГБ НКВД), куда в большей степени уместили за некоторыми исключениями бывшее ГПУ и чей начальник с 1934 года был первым заместителем наркома НКВД. Другие управления НКВД (Рабоче-крестьянской милиции, Пожарное, командования войсками НКВД, ГУЛАГ – управление лагерей и т. д.) занимались в этой спецслужбе своими прежними обязанностями, их сотрудников часто даже не именовали «чекистами», хотя формально все они теперь тоже работали в одной большой спецслужбе с чистыми чекистами из ГУГБ. Из прежнего ГПУ в новом едином НКВД в отдельное управление кроме ГУЛАГа выделили еще и Управление погранвойск и внутренней охраны (ГУПВО). Вся разведка, контрразведка, госбезопасность, Оперативный отдел и охрана первых лиц государства оставались отделами в ГУГБ НКВД. Важность этой части в НКВД была таковой, что нарком Ягода поначалу проигнорировал даже указание ЦК поставить во главе ГУГБ своего заместителя Агранова, сохраняя руководство ГУГБ за собой, пока его не одернули с верхов власти. Сам Ягода всего два года просидел на вожделенном посту наркома этого большого НКВД и походил в пошитом лично для него маршальском мундире генерального комиссара госбезопасности, в 1936 году он убран из НКВД, а в следующем году арестован и вместе со многими людьми из своей команды расстрелян. На его место наркома НКВД на Лубянку пришел Николай Ежов, а во главе ГУГБ оказался Фриновский, после короткого и страшного периода ежовщины отстреляли и их команду.
Глава 2
Первые годы жизни ГПУ
Революция – это кто кому первый голову проломит.
Н.И. БухаринДвадцатые годы после окончания Гражданской войны и создания Советского Союза являются особым периодом жизни советских спецслужб. Это, в первую очередь, организационная перестройка спецслужбы из ЧК времен Гражданской и военного коммунизма в полноценный аппарат госбезопасности мощного государства. Это же отчасти касалось и смены приоритетов в работе, на смену массовым расстрелам и действиям в тылах белых армий шла долгая работа по прочесыванию политического поля в молодом СССР, по добиванию антибольшевистской оппозиции, за рубежом же – профессиональная работа разведки против антисоветской эмиграции и иностранных государств. Кроме того, весь этот период сейчас, с высоты прожитых страной лет, кажется для ГПУ во многом экспериментальным и подготовительным, когда чекисты понемногу и дозированными порциями пробовали все то, что в 30-х годах разовьется в большое дерево тотальных репрессий и закончится эпохой Большого террора.
При этом необходимость качественной перестройки работы и освоения новых методов понимали и сами ветераны чекистского фронта. В первую очередь речь шла о переходе на условия работы в мирное время, понимаемом Дзержинским со товарищи как столь же безжалостное подавление любого сопротивления советской власти, но при более четкой и отчасти более бюрократичной системе тотального контроля над обществом. В записке Дзержинского в Совнарком от 18 февраля 1922 года, как раз в дни создания ГПУ, говорилось: «В предположении, что вековая ненависть революционного пролетариата против поработителей поневоле выльется в целый ряд бессистемных кровавых эпизодов, причем возбужденные элементы народного гнева сметут не только врагов, но и друзей, я стремился провести систематизацию карательного аппарата».
После 1922 года систематизировать этот аппарат, который чекисты первого призыва, как видим, совсем не стеснялись прямо именовать карательным, нужно было еще больше, поскольку сметать кровавыми бессистемными эпизодами вместе с врагами друзей без конца было невозможно, понемногу очередную волну «бессистемных эпизодов» и массовое «сметание друзей» отложили на конец 30-х годов.
Начиная с 1922 года внутри ГПУ идет постоянная подгонка новых методов и шлифовка новой системы работы, пригодной для спецслужбы новой социалистической державы. С этого года раз за разом руководство ГПУ рассылало на места в свои отделения директивы, призывающие все больший упор делать на оперативную деятельность и секретное осведомление, в 20-х годах понемногу ГПУ начинало опутывать страну паутиной тайной агентуры, так пригодившейся затем этой службе в годы сталинского террора.
И никак не могли в этой перестройке системы советской госбезопасности обойти вопрос укрепления своих рядов и усиления дисциплины среди чекистов, местами сильно разболтанной в годы хаоса, тотального террора и всевластия чекистов на местах в условиях войны. Тогда, как мы знаем, если за злоупотребления полномочиями для личной выгоды сотрудника ЧК еще могли примерно наказать, вплоть до расстрела, то наказаний за излишнюю жестокость при «красном терроре» практически не было, на эти злоупотребления смотрели лишь как на издержки яростного борца с контрреволюцией. Зато яростно карали тех, кто чекистский мандат решался использовать для откровенного криминала.
Известно, что первым расстрелянным ЧК в упрощенном порядке без судебной процедуры был налетчик Эболи, осмелившийся при своих бандитских налетах использовать поддельный мандат чекиста – такой дискредитации своей молодой спецслужбы люди Дзержинского простить не смогли. Вместе с Эболи 26 января 1918 года жертвами первого расстрела ЧК в особом порядке стали несколько членов его банды, включая любовницу и соратницу главаря по фамилии Бритт.
