Андрей Богданов - 1612. Рождение Великой России
Страна, не помня зла, еще считала себя Московским государством. Люди пошли спасать «царствующий град». В феврале 1611 г. к Москве тянулись отряды от Белого моря, Вологды и Перьми, из Астрахани, Нижнего, Мурома, Владимира, Переяславля, Суздаля, Галича, Костромы, Ярославля, Романова, Рязани и Зарайска. К столице спешили толпы дворян, стрельцов, горожан, казаков и крестьян, служивших прежде разным царям и самозванцам. Большинство из них опоздало.
«Властители России», засевшие в Кремле и Китай-городе, очень боялись. Они отняли у москвичей оружие, даже топоры у плотников, ввели комендантский час и запретили продавать мелкие дрова, опасаясь жердей и поленьев. Москву наполняли шпионы, в Кремль пускали с обыском. На башни втащили пушки. Поляки, литва и немцы спали, не снимая доспехов. Гарнизон, знать и богачи ждали бунта. Иноземцы этого ожидания не вынесли и в марте 1611 г. устроили в Москве резню.
Утром 19 марта Пожарского, спавшего в его хоромах на Сретенке, разбудил набат. 8 тысяч закованных в латы немецких наёмников с пиками и мушкетами атаковали торг на Красной площади, на улицах рубила парод саблями польско-литовская кавалерия. Князь со своими холопами, стрельцами и мастеровыми построил баррикады и выкатил с Пушкарского двора пушки. Отбив атаку, ратники Пожарского со щитами из столов и лавок сбили врага с Лубянской площади в Китай-город. У Яузских ворот оккупантов остановил воевода Бутурлин, из Замоскворечья изгнал казачий голова Колтовский, с Тверской отбросили стрельцы.
«Видя, что исход битвы сомнителен, я велел поджечь Замоскворечье и Белый город», — писал Гонсевский. «Мы действовали по совету доброжелательных к нам бояр, — вторит пан Маскевич, — которые признавали необходимым сжечь Москву до основания, чтобы отнять у неприятеля все средства укрепиться… Пожар был так лют, что ночью в Кремле было светло, как в самый ясный день… Москву можно было уподобить аду». На улицах, охваченных пожаром, шло избиение жителей; отовсюду неслись вопли убиваемых, плач и крики женщин и детей. Враги наступали, укрываясь за стеной огня, с тыла русских атаковал подошедший к столице королевский полк Струся.
Москвичи не смогли одновременно сражаться с огнём и врагом. За несколько дней город была стёрт с лица земли. Раненого в голову Пожарского холопы увезли в его имение. Подошедшие к столице ополченцы увидали лишь засыпанные пеплом холмы, на которых торчали печные трубы и остовы церквей, крепостные стены и башни. С ходу вступая в бой, россияне в ночь на 6 апреля взяли укрепления Белого города, заперев неприятеля в кроваво-красных стенах Кремля и Китая.
«Московское государство» пало. Все его структуры испарились с дымом московского пожара. Подчиняться приказам из Кремля было зазорно. Никто не мог назначить воеводу и иного государственного чиновника. Не осталось ничего, хотя бы формально объединяющего страну. И когда вся эта окалина отвалилась, под её тонким слоем обнажилось золото. Основой России оказалась толща народного самоуправления, демократическая традиция столь мощная, что ей трудно найти современные аналоги. И — неизвестная нынешним россиянам.
РУССКОЕ САМОУПРАВЛЕНИЕ
Разнородные отряды Первого ополчения объединились под командой различных по характерам и взглядам людей: боярина князя Трубецкого, донского атамана Заруцкого и думного дворянина Ляпунова. Они возглавили «Совет всея земли» для восстановления законной власти в стране и учредили центральные ведомства-приказы вместо разгромленных в Москве{4}.
На деле это была профанация демократии по образцу Речи Посполитой. Грамоты «Совета» вроде бы подписаны представителями 25 городов, но только воинскими людьми, стоявшими лагерем в Москве, а не гражданами. Дворяне в этих грамотах были озабочены дележом захваченных поместий и крестьян, верхушка казаков — получением поместных и денежных окладов, чтобы приравняться к шляхте. Летом 1611 г. казаки убили Ляпунова, и дворяне в массе разбежались.
Подчиняться такому «Совету» Россия не могла. Об этом писалось в грамотах, которыми земский совет Нижнего Новгорода обменивался с поволжскими городами, татарами и марийцами, земский совет Казани — с выборными властями Перми, те — с Устюгом, Солью Вычегодской и т.д. Выборные городские власти договорились о главном: «быть нам всем в совете и соединении… друг друга не побивать, не грабить и дурного ничего ни над кем не делать… новых воевод, дьяков, голов и всяких приказных людей в города не пускать… а выбрать бы нам… государя всею землёю Российския державы», — выбор же военных не признавать.
В этой переписке земские власти вышли за пределы своих полномочий. Они испокон веков существовали для самоуправления, а не «государева дела». Выбиравшиеся горожанами и лично свободными (чёрными и дворцовыми) крестьянами земские старосты и городовые приказчики занимались администрацией; целовальники — сбором и распределением налогов, часть которых шла на местные нужды; судьи — судом над податными сословиями (кроме смертной казни); губные чиновники — ловлей воров и разбойников с предварительным следствием; и т.п. В крепостнических сельских районах Центра России власти выбирались дворянами, ибо дворянин выступал «отцом» его крестьян.
Документация местных выборных учреждений фрагментарна, но её достаточно, чтобы похоронить убеждение, будто они «возникли в условиях Смуты». В этих условиях они лишь проявили себя на государственном уровне. Самодержавие, вопреки другой вздорной идее, самоуправление не давило, а поддерживало. Даже тиран Иван Грозный функции земских учреждений расширял, а «кормления» центральных чиновников от местных дел пытался отменить (реально их отменил лишь царь Фёдор Алексеевич в 1679 г.).
Функция «кормлений» состояла в том, что великокняжеская власть, в знак господства над землями Руси, присылала туда разного ранга чиновников с перечнем, от каких «дел» им «кормиться» (как завела ещё в X в. княгиня Ольга). Но в Московской Руси «кормленщик», он же «неделыцик», стал получать наказ не вступаться в дела местного самоуправления, взимая «корма» не за работу, а именно за невмешательство в неё. Доходным был «езд» чиновников, уже по «Русской правде» 1209 г. получавших кроме «корма — сколько возьмёт» за простую перепряжку лошадей 5 кун — цену пяти устоев моста!
Судебники 1497, 1550 и 1589 гг. оценивали проезд судебных чиновников от Москвы и обратно в бешеные деньги. Тайна «ездов» раскрыта в дополнениях к Судебнику от 1556 г., где ездокам прямо указано на местах «ни которого дела… не делати, а возити грамоты для своего езду». Приехал, показал грамоту — и бери за дорогу в оба конца! Кормление чиновника от данной ему отрасли управления называлось «путём»…
Русское государство строилось на фундаменте местного самоуправления, а князья и цари с их публичной властью являлись его надстройкой. Когда древние скандинавы называли Русь «Страной городов» — «Гардарикой», они имели в виду их политический вес, а не количество (не большее, чем во Франции) или богатство (уступающее Византии). Именно города призывали, а если надо — изгоняли князей: такие случаи известны почти в каждом древнерусском городе.
«Лучшие люди», сообщавшие князю, что ему был или будет «указан путь» за невыполнение требований города, представляющего округу-«землю», были, как и в Риме, выборными представителями хозяев — землевладельцев, купцов и глав мастерских. Эти «золотые пояса» (которых в Новгороде жила примерно тысяча) составляли городской совет — вече, которое в нужде обращалось ко всему мужскому населению, как римский сенат к народному собранию (из женщин имела право голоса только «матёрая», детная вдова).
Подробное городское, а не только княжеское и церковное летописание сохранилось в Новгороде, но мы знаем, что другие города, например Смоленск, заключали международные договоры и объявляли войну. Демократическая традиция зашла столь далеко, что расплодившиеся князья создали своё вече — съезд или «снем» — для обсуждения общерусских дел. Даже в самом низу, в сельских общинах, старосту выбирал мирской сход.
Нередко великие князья называли себя царями, но официально первым царём стал Иван IV — по воле Земского собора. Эти выборные сословно-представительные органы собирались в XVI в. много чаще, чем французские Генеральные штаты, и играли более видную роль, чем английский Парламент, штамповавший решения королей.
ВЕЛИКАЯ РОССИЯ
Летом 1611 г. демократия не родилась, а проявилась в обстановке, когда государство гибло. После героической 20-месячной обороны пал Смоленск. Холоп Иван Шваль сдал шведам Новгород. Ополчение разбегалось. Литовский гетман Ходкевич шел к Москве. Чтобы остановить его, власти Троице-Сергиева монастыря воззвали к городам.
В Нижнем Новгороде были царские воеводы, назначенные из Москвы чиновники и духовенство, но воевать никто не спешил. Лишь один из земских старост, мясной торговец Козьма Минин добился, чтобы грамоту из Троицы прочли публично. Это всколыхнуло народ, но дело не стронулось. День за днём Минин призывал пожертвовать третью часть имущества: 2500 торговцев его корпорации дали 1700 рублей, вдова принесла большую часть наследства, старушки — оклады с икон, и всё!
