Владимир Коршунков - Дорожная традиция России. Поверья, обычаи, обряды
Актуальность дорожной тематики (прежде всего, изучаемой с точки зрения этнографической и антропологической) проявляется хотя бы в том, что в недавнее время к ней стали обращаться, независимо друг от друга, самые разные учёные. Кроме широко известной монографии Щепанской, напечатано ещё три книги[7]. Есть и иные авторы, которые тоже за последние годы опубликовали статьи по этой тематике[8]. Предлагаемая же работа, не связанная определёнными региональными рамками и привлекающая многочисленные источники (в том числе беллетристические), могла бы дополнить и уточнить выводы этнографов, антропологов, историков.
Здесь будут прослежены, во-первых, архаические мифологемы об опасных путях во внешний мир, «в неведомое», в «потусторонние» области; связанные в этим представления о путях и тропах «иномирных» существ; дорожные «дремоты», наваждения и мороки; мифологически опасные места на дорогах (на примере придорожных крестов); и наконец, будут приведены примеры быличек о наваждениях и дорожных происшествиях. Во-вторых, речь пойдёт о мерах предосторожности, которые необходимы в пути (это напутствия и приветствия, молебны и благословения, обереги и православные «святости»); кроме того, будут обозначены те персонажи христианской мифологии, к которым путешествовавшие обычно обращались за защитой. В-третьих, придётся рассмотреть некоторые из важнейших дорожных обрядов и обычаев: нарочитый переход дороги перед идущим или едущим, «перерубание» дороги, широко известный и поныне обычай присаживаться перед отправлением в путь; а также «вестников несчастья» на дороге (прежде всего, кошку и зайца). В-четвёртых, будут отмечены некоторые из обычных тогда дорожных невзгод и трудностей; обрядово-этикетные аспекты поведения людей, когда кто-то из их близких был в дальнем пути; особенности поведения, которые были свойственны странникам-паломникам, ходившим по святым местам. В-пятых, будут охарактеризованы представления о «последнем пути» покойного, с разнообразными магическими предосторожностями, которые предпринимались его близкими на этом пути.
Не все тематически близкие сюжеты удастся здесь обсудить. Оставлен на обочине свод материалов о свадебных передвижениях (который заслуживает целой монографии), а также примыкающие к нему поверья о «свадьбах» леших и другой обитавшей во внешнем пространстве «нечисти». И главное: для целостной характеристики дорожной традиции нужно было бы привлечь сведения не только о её эмоционально-психологических, мифологических, обрядовых аспектах, но также об условиях, обстоятельствах и бытовой стороне дорожной повседневности. Сюда всё это не вошло, так что тут затрагивается лишь кое-что из обширной и многоплановой дорожной традиции.
Значение дороги было столь велико и в повседневности, и в обрядово-мифологической сфере, что издревле у многих народов дороге уподобляли человеческую жизнь и судьбу. Эта метафора слишком известна, она хорошо изучена. Я не стремился также непременно учитывать философско-культурологические толкования концепта «дорога».
И ещё я постарался ни разу не использовать то суждение (неведомо кем впервые высказанное, донельзя заигранное и оттого ставшее банальным и пошловатым), которое сопрягает в единой формуле разноплановые наши недостатки[9].
…Рассказ русского писателя Сергея Залыгина «Санный путь» (1972) строится вокруг воспоминаний героя о разных давних его поездках в санях по зимним дорогам. И в финале говорится: а с тех пор и до конца жизни он уже в санях не будет ездить, он станет добираться всяким другим транспортом, вот и дети его уже не узнают никогда, что же это было такое – долгий зимний санный путь[10].
Традиционный дорожный уклад ныне почти совсем исчез. Теперь другие расстояния и скорости, другие виды транспорта и дорожные опасности. Изменились и люди – у новых поколений иные отношения с пространством и временем. Однако дороги по-прежнему очень важны и для общества в целом, и в жизни (а то и смерти) индивидуума. Скажем, из анализа изображений и текстов на современных надгробиях становится ясно, что дорога всё ещё ассоциируется с риском, как и военная служба: «Насколько можно судить по памятникам, в сознании современного россиянина выделяются две зоны повышенной экстремальности – война (военная служба) и дорога»[11].
Пространство по-прежнему имеет над человеком столь же значительную власть, как и время. Перемещаясь в пространстве, осваивая и присваивая его, мы изменяемся сами и меняем окружающие нас обстоятельства. Интересно и поучительно узнавать, как это происходило с нашими предками. Итак, если удастся хотя бы предварительно выявить и очертить некоторые аспекты оставшейся в прошлом российской дорожной традиции, определить её составляющие, уточнить уже сделанные учёными наблюдения и выводы, то и это было бы неплохо.
Глава 1. Чары и козни дороги
Что ж, – поскучнев, равнодушно сказал прохожий, – почему бы на чёртовой моей дороге, раз на ней случается всё, не произойти и такому.
Асар Эппель. «Чужой тогда в пейзаже»На «тот свет»
Каждому человеку и всем людским коллективам присущ подсознательный страх перед иным, новым пространством. Там, в другом мире, человек ни в чём не может быть уверен. Там он лишён спокойного самоощущения, которое было ему свойственно в прежнем его жительстве. Возможно, этот страх – явление физиологическое, которое восходит к сильнейшим впечатлениям, связанным с процессом рождения, когда младенца вытягивало из обжитой, уютной утробы наружу, в холодное и пустое пространство[12].
В архаическом мировосприятии народа обжитые, мифологически безопасные места противопоставлялись внешним, чужим и чуждым, землям. В этот неверный, страшноватый мир и вела дорога.
Во внешнем мире запросто можно было встретить демонических существ, ведь дорога – это «мифологически “нечистое” место»[13]. В народном сознании прошлых времён «тема дороги неотделима от области смерти»[14]. Т. Б. Щепанская даже писала о своего рода некросимволизации: «Дороги традиционно маркируются знаками смерти». Так было и в древности, так и сейчас. Ныне это, к примеру, кенотафы и памятные знаки на обочине дороги или даже городской улицы – на месте чьей-либо гибели[15]. У французов есть пословица: «Уехать – это как бы немного умереть» (Partir, c'est mourir un peu)[16]. Конечно, это говорится о разрыве отношений. Но вот как рассуждал об этом французский философ Г. Башляр: «Смерть есть путешествие, а путешествие – смерть. “Уйти значит немножечко умереть”. Умереть же означает поистине уйти, а уйти как следует, смело, окончательно нельзя иначе, как отправившись по течению, как вручив себя потоку большой реки. Все реки впадают в Реку мёртвых. Только такая смерть встречается в сказках. Только такой уход бывает приключением»[17].
Согласно наблюдениям украинского исследователя М. М. Красикова, в традиционной культуре украинцев дорога осмыслялась «как зона повышенной (а то и предельной) опасности», как «место смерти». По его мнению, даже поверье, что дом нельзя строить на том месте, где прежде проходила дорога (мол, люди в нём не будут «задерживаться», а станут «проходить», то есть умирать), связано с таким восприятием дороги[18].
У многих народов человек, умерший в пути (и не подвергшийся всем должным погребально-поминальным обрядам), считался покойником зловредным – наряду с такими категориями покойных, как самоубийцы, некрещёные дети и т. п.[19] Красиков отмечал, что излюбленным сюжетом украинских народных песен о казаках и торговцах-чумаках – этих, так сказать, «профессиональных странниках» – является смерть в пути: «Что характерно – такая гибель отнюдь не воспринимается (в т. ч. самим лирическим героем) как случайность. Где же и умирать страннику, как не в пути?»[20] Однако при этом надо заметить, что, судя по русскому и украинскому песенному фольклору, умирающий на чужбине, в дороге ямщик, казак, солдат или иной «профессиональный странник» бывает весьма озабочен тем, чтобы его товарищи исполнили всё, как полагается – и родных известили, и из его вещей что-нибудь взяли бы себе, а что-то передали бы жене и сыновьям, и похоронили его под ракитовым кустом, под дубом, на кургане, под горою. Всё же неуютно помирать в чужом пространстве.
«Вечной странницей» представлялась очень популярная в народном православии святая Параскева-Пятница. А ей в её блужданиях часто сопутствовала Смерть, и вообще она имела отношение к «иному миру» и смерти[21]. Образ Параскевы-Пятницы схожс мифологизированным олицетворением Масленицы. Масленица также приезжала к людям издалека «погостить», её встречали-угощали, а после «провожали» (сжигали, топили, растерзывали). Причём она явно была гостьей опасной, воплощавшей холод, зиму, смерть. Интересно и закрепившееся в народной речи (а оттуда перешедшее в литературный обиход) выражение «выехать в Ростов», то есть умереть. Этот фразеологизм основан на представлении о том, что Масленица, дескать, уезжала от провожавших её в день Прощёного воскресенья людей в Ростов Великий на тамошнюю ярмарку[22].
