Александр Усовский - Кто развязал Вторую Мировую? Настоящие «поджигатели войны»
Но в те годы княжеством правил общий с Польшей монарх — в Вильно он звался Жигимонт, в Кракове — Сигизмунд, и посему нет ничего удивительного в том, что княжество встряло в русско-ливонский конфликт — как известно, поляки отличаются чрезвычайной боевитостью. Кстати, если бы не напористость польско-литовского монарха, то, вполне даже возможно, Ливонская война и не случилась бы; во всяком случае, у русского царя не было бы к ней повода.
Но литовский Великий князь этот повод Ивану IV дал!
Польский король и Великий князь литовский Сигизмунд Август
В 1557 г. Жигимонт Август решил сделать наместником рижского архиепископа своего племянника Криштофа. Желание понятное и объяснимое. Ливония в эти годы — жалкое захолустье Европы, ее лучшие годы — далеко в прошлом. Пять «вроде бы государств» — Ливонский орден, Рижское архиепископство, Дерптское, Эзельское и Курляндское епископства — образуют некую конфедерацию, в которой порядка не больше, чем в публичном доме во время пожара. Богатые портовые города — Рига (куда очень уж хотел пристроить племянничка Жигимонт Август), Нарва, Ме-мель и Ревель — гнули свою политику, склоняясь к шведским единоверцам-протестантам и вообще стараясь не иметь ничего общего ни с католической Польшей, ни с еще более сомнительной с конфессиональной точки зрения Литвой; ливонские рыцари же, имеющие замки в Курземе и Земгалии, склонны были, наоборот, принять главенство какого-нибудь приличного католического монарха — например, Великого князя литовского и короля Польского; определенные ливонские круги (из латгальских владетельных баронов, чьи земли были на востоке орденской территории) ничего не имели против суверена в лице Великого князя московского; одним словом, орден пребывал в это время в состоянии агонии и полного политического раздрая.
Жигимонт Август настоял на своем требовании и даже более того: угрожая войной, он принудил ливонский нобилитет к тому, чтобы Ливония заключила союз с Великим княжеством против Московии.
А Ливония, между прочим, — данник Москвы. То есть состоит с ней в отношениях вассалитета. Иными словами, действия Жигимонта Августа — прямой вызов Москве со стороны Риги, перчатка, брошенная ливонскими рыцарями в лицо лично Ивану Грозному.
И русский царь эту перчатку поднимает — в 1558 г. он начинает войну с Ливонией. 11 мая 1559 г. русские берут Нарву, 19 июня — Тарту, 2 августа остатки орденского ополчения во главе с магистром Фюр-стенбергом попадают в плен под Феллином. Ливония де-факто прекращает свое существование.
И вот тут на ее труп набрасывается целая свора падальщиков!
Ливонский магистр Готкард Кеттлер (ставший таковым ввиду пленения «настоящего» магистра) в отчаянии обратился к Жигимонту Августу как к Великому князю литовскому (в конце концов, есть же союзный договор!), обещая за помощь в борьбе с Москвой передать княжеству часть Ливонии. 31 августа 1559 г. в Вильно Кеттлер подписал с Жигимон-том Августом договор, по которому магистр передал орден под опеку Великого князя. К договору присоединился и архиепископ рижский. В июне 1561 г. литвинское войско вошло в Ливонию. Одновременно на Ливонию напала Швеция и захватила Ревель.
Был заключен договор о переходе под власть Жи-гимонта Августа Риги. На сейме в Вильно литвинские станы согласились с желанием «земли Лифлянтское з иншими паньствы нашими за ровню статися». 28 ноября 1561 г. ливонские послы и Жигимонт Август поклялись в исполнении договора, а 5 марта 1562 г. орден был распущен. Его война стала войной княжества...
Так желание Жигимонта Августа разжиться землицей и непыльной должностью для племянничка ввергло Великое княжество в тяжелейшую войну, которая покончила с его существованием как суверенного государства.
* * *Русские согласились со сменой противника — и уже в апреле 1562 г. московские войска вторглись в пределы княжества и разорили предместья Витебска, Дубровно, Орши, Копыля и Шклова, осадили Полоцк — твердыню княжества на северо-востоке.
Царь собрал огромное войско — согласно белорусским хроникам, едва ли не 280 ООО воинов и еще 80 ООО обозных человек Правда, как известно, у страха глаза велики, и реально русские полки пришли в Литву числом менее ста тысяч сабель, но все равно воинство было изрядным. «Огненный наряд» его состоял из 200 пушек, четыре из них были настолько огромными, что каждую из них на позиции устанавливала тысяча человек. Естественно, осады даже пятидесятитысячного войска с двумя сотнями пушек Полоцк не мог выдержать никак, и 31 января 1363 г., после сокрушительного артиллерийского удара, спасаясь от пожаров, полочане сдались на милость московского Великого князя. Милость, правда, была своеобразной — царь раздал полочан в неволю своим боярам, а евреев, отказавшихся принять святое причастие, утопил в Двине. Правда, таких фанатов иудаизма оказалось немного — Хроника Быховца насчитывает оных около двухсот человек
Новость о захвате Полоцка Жигимонт Август получил на сейме в Вильно; там было решено созвать «посполитое рушэнне» (всеобщее ополчение шляхты княжества) и были обсуждены предварительные условия унии с Польшей, ибо все руководители страны понимали, что с грозящим нашествием в одиночку княжество не справится. Правда, грядущую унию заседающие в Вильно вожди видели несколько своеобразной. Литвины хотели равноправия — общий для короны и княжества правитель, выбираемый совместно поляками и литвинами, на общих сеймах решаются дела, которые касаются двух государств, внутренние вопросы рассматриваются на своих, все прежние структуры сохраняются. Но поляки, естественно, от такого взгляда на унию отказались — Литва должна была признать себя владением Польши.
Для того чтобы дело в Вильно шло веселее, поляки пошли на подлог, выдали фальшивый рецес (сеймовое постановление), в котором написали, что произошло объединение «двух народов — Польского и Литовского — в один народ, одно тело, и поэтому телу устанавливается одна голова и один правитель и также одна общая рада».
Литвины же со своей стороны решили быть хитрее поляков; они, как они думали, нашли выход из сложившегося положения — на сейме в Вельске литовская Рада одобрила проект своего нового статута, где ликвидировались наследственные права Великого князя на Великое княжество, «в котором они, яко люде вольные, обираючи извечных стародавна из своих продков собе панов и господарей великих вольно князей литовских». Тем самым литовские магнаты уничтожили наследственные права Жигимон-та Августа на Литву, а Унию тем самым делали делом временным — на период жизни Жигимонта. Он вынужден был согласиться с этим артикулом 1 июня 1564 г. — но на самом деле никакого значения хитроумное решение литовских магнатов уже не имело. Потому что поляки делают исключительный по эффективности (и столь же бесчестный) ход — они предлагают сеймикам Восточной Галиции (Западную со Львовом и Перемышлем они захватили еще в 1344 году), Волыни, Киевского и Брацлавского воеводств (то есть ВСЕМ землям ВКЛ южнее Припяти, на которых проживает две трети всего населения княжества) принять польское подданство, гарантируя тамошней шляхте все вольности, что к этому времени господствующий слой имеет в Польше. То есть вместо номинального права избирать Великого князя и тяжелой обязанности участвовать в войне украинской шляхте (в подавляющем большинстве тогда — православной) предлагается получить массу льгот и привилегий за пустяк — измену своему суверену.
ВСЕ сеймики юга княжества принимают решение отойти к Польше!
Самые отчаянные головы среди поляков на этом не останавливаются. Наиболее ярые сторонники инкорпорации предлагают привести Литву к унии оружием, присоединить к Польше Ливонию, отменить литвинские сеймы и уряды, дать Литве вместо герба «Погоня» польского одноглавого орла, а саму ее назвать просто, без изысков, — «Новой Польшей».
Правда, на войну с магнатами Великого княжества, продолжающими отстаивать независимость своей страны, Жигимонт Август не решился, но 12 марта выдал универсал о переходе к Польше Волыни и Подолии. Игра была сыграна — без украинских воеводств (без их продовольственных, оружейных и людских ресурсов) война одного Великого княжества с Москвой превращалась в заведомое избиение младенцев — посему литовская делегация, сжав зубы, направилась в Люблин, в свою Каноссу.
27 июня 1569 г. была заключена уния. Ян Ходке-вич, выступавший от имени литвинской делегации, горько сказал, обращаясь к своему князю: «Мыусту-паем, но мы уступаем не какому-нибудь декрету, а воле вашей королевской милости как исполнителя законов и общего государя, которому мы все присягали».
Условия унии означали — одно правительство, один сенат, один сейм, одна печать, одни деньги. Литвины отстояли только титул Великого князя литовского (уже без «Русского», ибо «Россия», украинские воеводства, отошла Польше) и отдельные от Польши государственные уряды, свое войско и суд. 1 мая акт Люблинской унии был обнародован. Этот день стал днем рождения нового государства, Речи Поспо-литой — федеративного союза Королевства Польского и Великого княжества Литовского. И грозным предупреждением прозвучали слова первого правителя Речи Посполитой Жигимонта Августа при закрытии сейма: «Старайтесь о том, чтобы в государствах не слышалось, как раньше, плача и стонов, ибо, когда в них не будет справедливости, они не только долго не продержатся, но Бог отвергнет их».