Цезарь Солодарь - Дикая полынь
Почему?
Первый правдивый ответ мы получили из уст четырнадцатилетнего типографского ученика Гриши Каца, подростка с чахоточным румянцем на щеках и огненными искорками в глазах, раз и навсегда зажегшимися в дни, когда Гришин старший брат-рабочий обувной фабрики "Ястреб" участвовал в разгоне буржуазной городской думы. Накануне прихода петлюровцев Яков привлек на сторону большевиков группу рабочих самой крупной в городе типографии. И тайком от хозяев они выпустили листовки с ленинскими декретами о национальной политике Советской власти. Это вызвало яростный гнев украинских буржуазных националистов, богатой части польского населения и, конечно, сионистов. Сейчас Якова Каца ревностно разыскивали петлюровские ищейки.
Юный возраст Гриши не избавлял его от подозрений петлюровцев он это знал. И все же Гриша открыл глаза ребятам с нашей улицы на "странное поведение" погромщиков. Ларчик раскрывался просто.
Богатейшие винницкие евреи через местных сионистских заправил передали петлюровскому командованию крупную денежную сумму. Этак они единым махом и выкупили себя, и запродали с потрохами еврейскую бедноту погромщикам.
Немалую толику полученных у богачей денег сионистские лидеры припрятали на нужды своей организации. Сделано это было с полного согласия договаривающих сторон. Не возражал даже деловитый "европеец" Герман.
Сперва мы не поверили Грише.
Да разве может это быть? Неужели петлюровцы, ярые антисемиты, способны поддерживать евреев-сионистов, а те охотно дружат со злейшими врагами евреев? Такое не укладывалось в нашем сознании. Но все было именно так. И винничане смогли наглядно убедиться в этом через несколько дней.
Пришло известие: Симон Петлюра, глава украинской директории, созданной коалицией контрреволюционных партий, получил от Антанты заверение в поддержке. Столь важное событие местные петлюровские вожаки решили ознаменовать военным парадом.
Усыпив бдительность родителей, мы, мальчишки, сумели проникнуть на главную Николаевскую улицу, где проходил парад. Неподалеку от древних крепостных стен гимназического двора стояли деревянные подмостки для почетных лиц.
Рядом с принимавшим парад петлюровским атаманом и его свитой, щеголявшей желто-голубыми лампасами, винничане неожиданно увидели шумливого и развязного франта лет сорока в штатском. Это был прибывший в Винницу специально на парад сионистский деятель Пинхас Краснер.
Облеченный высоким титулом министра директории по еврейским делам, он был командирован сюда петлюровской ставкой. Восторженно и вместе с тем по-сановному снисходительно приветствовал Краснер проходившие перед подмостками войска. А в их шеренгах среди насильно мобилизованных рядовых браво маршировали вчерашние погромщики - палачи еврейской бедноты, отданной сионистами им на расправу. Только много лет спустя мы поняли, что тогда, подростками, впервые в жизни увидели ядовитые плоды сионистской практики.
БЛИЗ ОРКЕСТРОВОЙ БЕСЕДКИ
В ту пору в городе действовали две соперничавшие между собой сионистские группировки. Не помню уже, в чем заключались разногласия, но названия я запомнил: "Цеире цион" и "Поалей цион". Яростно понося одна другую, они всячески стремились привлечь на свою сторону подростков, чтобы под своим попечительством создать скаутские отряды националистического толка.
И вот цеиреционовцы пригласили еврейских ребят на торжественный сбор в честь создания первого скаутского отряда. Тогда поалейционовцы немедленно назначили свой сбор на тот же день и час, близ той же самой оркестровой беседки на городском бульваре.
- Сами не пойдем и уговорим ребят из других дворов тоже не ходить на скаутский сбор, - поспешили мы уверить Гришу Каца. К нашему удивлению, услышали в ответ:
- Нет, вам надо послушать сионистских агитаторов. Тогда сами увидите, правду я вам говорю про них или нет.
Когда только ребята столпились у оркестровой беседки, нас строго-настрого предупредили:
- Если заметите, что нас слышит, не дай бог, не еврей, сразу же крикните! Пусть он даже близко не подходит!
Можете представить себе, как после этого предупреждения учащенно забились сердца ребят с нашего двора: ведь мы привели сюда украинского парнишку Костика Березовского. Прослышав, что всем, кто придет на бульвар, дадут подарок, мы уговорили Костика пойти с нами - недавно умер от сыпняка его отец, и Костик больше других нуждался в подарке.
На бульваре многие еврейские ребята с других улиц узнали украинского мальчика, но никто не раскрыл организаторам сбора нашей тайны.
И вот начался торжественный сбор. Он, правда, сразу же превратился в крикливый спор. Лидеры обеих группировок запальчиво обрывали один другого, язвительно намекали на какие-то махинации с денежными пожертвованиями, обменивались колкостями, а порой и нецензурными ругательствами. Подогреваемые криками и вспышками, приверженцы лидеров то и дело затевали потасовку.
Драки могли сорвать сбор. Испугавшись этого, взрослые кое-как уняли драчунов. И самый главный цеиреционовец торжественно провозгласил, что мы обязаны на всю жизнь запомнить этот происходящий в 6579-м по священному летосчислению году сбор.
- И хотя собрались мы на чужой для нас земле, - тут же подхватил поалейционовец, - вы, еврейские дети, здесь, наконец, услышите праведное слово о священной земле предков.
Не дав нам опомниться, оба оратора, только несколько минут тому назад визгливо нападавшие друг на друга, стали неожиданно для нас выкрикивать одни и те же лозунги. Да, дословно одни и те же!
Перебивая один другого, они усердно старались внушить юным слушателям, что петлюровская директория, деникинцы и даже наступавшие на Украину белопольские оккупанты ближе и дороже евреям, нежели безбожники-большевики. Деникинцев и петлюровцев еще можно, дескать, понять: они стоят на национальных позициях, а для большевиков подумайте только! - национальность никакого значения не имеет, они смеют приравнивать еврея-доктора с высшим образованием к неграмотному мужику из Пятничан.
Отсюда вытекала воинственная директива: если гражданская война заставит еврейских юношей взять в руки винтовки, то нацелить их нужно только на тех, для кого нет никакой разницы между людьми различных национальностей.
И цеиреционовец и поалейционовец патетически ссылались на "самого Жаботинского", когда объясняли ребятам, почему сионисты сочли необходимым войти в "самостийные правительства" гетмана Скоропадского, а затем Петлюры. Сказало это было неспроста: Владимир Жаботинский слыл тогда вождем сионистов на Украине, и им казалось, что его именем можно внушить еврейскому юношеству "святую обязанность" немедленно доносить властям о действовавших в городе большевистских подпольщиках.
Тогда, на винницком бульваре, я впервые услышал лживые фразы о "всемирной еврейской нации".
Только впоследствии я, естественно, узнал, что эта насквозь фальшивая, шовинистическая концепция, вконец развенчанная марксистско-ленинским учением, составляет краеугольный камень сионистской идеологии, что после создания государства Израиль ее топорно и демагогически пытаются приспособить к современным условиям, что в классовых интересах своих капиталистических хозяев сионизм всячески старается отождествить понятия "нация" и "национальность".
Кто-то из сионистских ораторов, назойливо толкуя нам о "всемирной еврейской нации", то и дело твердил: "особая", "особая", "особая". Это услышал проходивший по бульвару наш полунищий сосед, сапожник Арон Дихель.
- А мне сдается, - сказал он, - что я с моей чахоточной женой мы совсем особые от барона Ротшильда с его банками и фабриками. Если он захочет привести из-за границы в подарок моей жене бутыль молока, то я в моей каморке даже поговорить с ним не смогу: он не знает по-украински, а я совсем не кумекаю по-французски. А идиш во всех странах тоже не одинаковый. Нет, не одной мы с Ротшильдом нации, да еще особой!
Не удивляйтесь, читатель, что то сборище на винницком бульваре, столь отчетливо запечатлевшееся в памяти парнишки, до сих пор вспоминается весьма пожилому человеку во многих подробностях. На то имеются глубокие причины.
Скажу прежде всего о самой существенной. Все без исключения сионистские агитаторы тогда, на винницком бульваре, много и крикливо говорили о Палестине, которая ждет, мол, не дождется всех евреев со всех концов света. А в моем сознании любое упоминание Палестины неумолимо пробуждало тогда тягостную для сыновнего сердца картину: обильные слезы моей матери над грустными письмами ее родных, эмигрировавших в 1910 году в Палестину и горько-горько раскаивавшихся в этом. В их письмах призывались все кары небесные на голову банкиров Ротшильдов - попечителей "всемирного израильского союза", в ту пору сманивавшего евреев в Палестину. В тенета ротшильдовских агентов попадали, как признавали сами сионисты, наиболее "отчаявшиеся" - те, у кого оставался единственный выход: селиться на палестинских землях, за бесценок скупленных еврейскими банкирами у вынужденных уйти из родных мест арабов.
