Лев Диакон - История
Когда Никифор узнал о постигшем ромеев несчастье, он осудил неразумие и беззаботность погибших. Опасаясь превратности и непостоянства судьбы [49], он признал необходимым не мешкать более, не тратить попусту времени и во что бы то ни стало завершить войну, покуда варвары, осмелев, не стали нападать из засад и выступать против них соединенными отрядами.
5. В то время как Никифор Фока все это обдумывал и принимал решение (а он был мужем изобретательным и предприимчивым, из всех известных нам людей наиболее способным задумывать и совершать полезные дела, благоразумным и не склонным к наслаждениям; сверх того он отлично умел использовать время и обстоятельства, обладал непобедимой силой и крепостью тела: говорят, что однажды, когда на него напал один из храбрейших варваров, обычно начинавший бой, Никифор направил в его грудь копье и нанес обеими руками удар такой силы, что оно прошло тело насквозь, пронзив переднюю и заднюю стенки панциря) [50], так вот, ему пришла в голову мысль обойти кругом город и тщательно все осмотреть, чтобы выбрать наиболее подходящее для приступа место. Завершив обход, он убедился, что будет трудно [не только] ворваться в город, [но] и подойти к нему: с одной стороны надежной преградой служило море, с другой стороны возвышалась ровная и гладкая скала, на которой были воздвигнуты стены, представлявшие собою необычное и удивительное строение. Они были сооружены из земли, перемешанной с плотно свалянными свиными и козьими волосами, ширина стен была такова, что по их гребню во всю длину свободно могли проехать две колесницы; высота их также была вполне достаточной; помимо этого, вокруг стен были вырыты два очень широких и глубоких рва [51].
Увидев, как мы уже сказали, что город укреплен и совершенно неприступен, Никифор придумал следующее средство. Он выстроил стену на всем протяжении от южного берега до противоположного и запер таким образом город критян у моря. Варвары уже не могли теперь безопасно совершать вылазки на берег, в он получил возможность начинать или не начинать сражение по своему усмотрению. Стена была построена быстро, и Никифор устремился к новой победе, о которой мы сейчас расскажем. Он созвал всех военачальников к своему шатру и громко провозгласил следующее:
6. «Я думаю, что никто из вас не забудет жестокости и зверства потомков рабыни, агарян, которым этот остров достался благодаря злостному попущению судьбы, не забудет и то, как они нападали и уводили в рабство людей и как гибельно отразилось это на ромеях. Разве не превратилось в пустыню почти все морское побережье из-за их разбоя? Не из-за их ли набегов опустела большая часть островов? [52] Вот почему провидение не позволило этим лжецам, этим ненасытным зверям, этим праздным обжорам [53] истребить до конца христианский народ. Воля властителя направила сюда нас, чтобы мы всемерно воздали за причиненные нам страдания. Доказательством сказанному служит недавняя [наша] победа. Мы едва успели завершить плавание и выйти на остров, нас еще мутило от путешествия по морю, а мы уже с помощью Всемогущего [54] обрекли большинство варваров мечу, остальных же без труда заперли в городе. Заклинаю вас, соратники, не склоняться к праздности и неге, пусть недавнее наше несчастье послужит вам примером. Если бы отправившиеся с Никифором Пастилой для обозрения страны не пренебрегли моими наставлениями и не предались излишествам и наслаждениям, они не погибли бы столь ужасно. Нарушив мои предписания, они понесли в заслуженную кару за свое неразумие. Остерегаясь бедственной участи товарищей, нам следует быть воздержанными и бдительными, со всем рвением и усердием разведать и выследить притаившихся здесь, подобно зверям, варваров, выгнать их из пещер и берлог и уничтожить. Не станем же тратить время в праздности и пьянстве, но будем ромеями и докажем в сражениях мужество и благородство нашего рода!» [55]
7. Стратиг кончил свою речь, воины приободрились и начали рукоплескать. Обнажив мечи, они выказали готовность повиноваться ему и следовать за ним, куда он пожелает. Но он убедил их не двигаться и сохранять спокойствие до тех пор, пока он, выбрав удобное время, не прикажет им вступить в бой. Отобрав из [всей] армии наиболее храбрых и ловких воинов, он вышел из д. лагеря глубокой ночью, не производя никакого шума, чтобы варвары не заметили его ухода и не причинили беды оставшемуся войску.
Выйдя таким образом из лагеря и пройдя часть страны, он узнал от пленных, что на какой-то возвышенности собирается варварское войско числом около сорока тысяч и что оно намеревается внезапно напасть на ромеев, прогнать их с острова и освободить осажденных в городе критян. Раздобыв эти сведения, стратиг дал шедшему с ним отборному войску день отдыха, а поздним вечером, взяв с собою проводников из местных уроженцев [56], выступил в поход; он шел весьма быстро при ярком свете полной луны и, не сбавляя шагу, окружил возвышенность, на которой глубоким сном спали варвары. Затем, приказав трубить в трубы и бить в тимпаны, он стал взбираться на гору. Услышав лязг оружия, раздетые, застигнутые врасплох, устрашенные неожиданным нападением, варвары обратились в бегство. Но спастись было невозможно, так как все склоны горы были заняты ромейской фалангой.
Таким образом, за короткое время состоявшее из сорока тысяч варварское войско стало жертвою ромейских копий и было полностью истреблено [57]. К этому новому трофею полководец присоединил еще и другой трофей: он приказал отрубить, головы у всех убитых и нести их в походных сумках в лагерь; каждому, кто принесет голову, он обещал денежную награду. Все воины с радостью стали выполнять этот приказ, в особенности отряд армян [58]. Они отрезали головы варваров и укладывали их в сумки [59]. Ночью стратиг вернулся в лагерь.
8. На следующий день, как только лучезарное светило поднялось над горизонтом и устремилось к вершине небесного свода, [Никифор] приказал насадить часть варварских голов на копья и расположить рядами на воздвигнутом им валу, другую же часть бросать камнеметами в город. Когда критяне увидели строй копий, утыканных головами, и убедились, что эти головы и другие, что летели по направлению к городу и ударялись о зубцы стен, принадлежали их соотечественникам и родственникам [60], их охватил ужас и безумие: они оцепенели от неожиданного душераздирающего зрелища. Раздавались вопли мужчин и рыдания женщин, и казалось, что город, где все рвали на себе волосы и оплакивали горячо любимых близких, уже взят.
Но они совсем не собирались уступить ромеям и признать себя побежденными [61]: надеясь на неприступность своих укреплений, они старались не терять мужества и в полном вооружении ожидали натиска ромеев, намереваясь дать отпор каждому, кто приблизится к ним. Стратиг же [велел] трубить к сражению и, побуждая войско встретить опасность грудью, двинул его на стены. И вот завязалась битва, во время которой взору предстало множество подвигов силы и отваги; повсюду свистели копья, снежным вихрем проносились стрелы, из метательных орудий беспрестанно летели камни, ударявшиеся о зубцы стен. Необходимость вынудила и варваров сражаться мужественно. Упорно защищаясь, они стреляли со стен из луков, метали секиры [62] и низвергали огромные камни. Они не пренебрегли ни одним средством обороны и причинили [ромеям] не меньше вреда, чем испытали сами. Опасность надвинулась на них вплотную, а надежды на спасение не было, поэтому они напрягли последние силы и отважно сопротивлялись противнику.
9. Ромейский стратиг Никифор убедился в том, что стены города надежно укреплены, совершенно недоступны и неодолимы их нельзя было захватить с одного натиска, так как они были очень высоки и опоясаны двумя рвами, глубина которых равнялась высоте стен); [он видел] также, что варвары сопротивляются отчаянно, сверх всяких сил, и решил не сражаться более с обезумевшими, идущими на верную гибель людьми, прекратить бесплодные попытки овладеть стенами снизу, под градом стрел, не подвергать напрасно уничтожению войско ромеев, а обречь осажденных на голод, до тех пор, пока не будут в достаточном количестве изготовлены «черепахи» и другие осадные орудия [63]. Он отложил сражение, протрубил фалангам воинов сигнал к отступлению и вернулся в лагерь. Свой стан он окружил валом и обвел его надежным рвом, после чего стал упражнять войско и укреплять ежедневными учениями военную опытность фаланг [64]. По его приказу искуснейшие техниты строили осадные машины. При каждом удобном случае он устраивал нападения и обстрелы; в этом месте [Никифор] со всем войском провел у стен города зиму.
