Александр Пругавин - Старец Григорий Распутин и его поклонницы
В то же время я получил доказательства, что упомянутой книжкой живо заинтересовались лица, стоявшие во главе нашей доблестной армии, в которой уже в то время все заметнее складывалось убеждение, что Николай II, его жена и Григорий Распутин ведут Россию к неминуемой гибели…
Изданная в Москве в феврале прошлого года, книжка эта была распространена издательством в течение трех дней. Когда на четвертый день в книжный склад, где она находилась, явилась полиция по приказанию командующего войсками Московского военного округа генерала Мрозовского, чтобы конфисковать ее, — оказалось, что на складе осталось только 57 экземпляров.
Считая действия генерала Мрозовского в деле ареста моей книги совершенно незаконными, я протестовал против них следующим открытым письмом.
ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО
Господину командующему войсками Московского военного округа генералу от артиллерии И. Н. Мрозовскому.
Ваше Превосходительство!
В январе месяце текущего (1916) года по Вашему распоряжению был наложен арест на изданную мною в Москве книгу "Леонтий Егорович и его поклонницы", после чего книга моя подверглась конфискации.
В силу предоставленного Вам права Вы ничем не мотивировали своего распоряжения об изъятии книги. Об этом нельзя не пожалеть, так как распоряжение Ваше невольно вызывает полное недоумение, с какой бы точки зрения к нему ни подойти.
Прежде всего позвольте обратить Ваше внимание на следующий факт: почти весь рассказ, вошедший в мою книгу, был целиком, без всяких изменений, за исключением лишь двух последних глав, напечатан мною в журнале "Русская Иллюстрация" в августе и сентябре месяцах прошлого 1915 года в NN 28, 29, 30 и 31 — под названием "Около старца".
Напечатание этого рассказа в "Русской Иллюстрации" не только не вызвало никаких репрессий, но не возбудило даже ни малейших недоразумений цензурного характера, хотя этот журнал издавался в той же самой Москве, в которой вышла и моя книга.
Таким образом, возникает вопрос: почему же то, что можно было совершенно свободно и вполне безнаказанно писать в августе и сентябре, вдруг сделалось запретным и преступным в январе?
Как Вам известно, в моей книге совершенно не затрагиваются темы, имеющие какое-либо отношение в войне, к армии, к вопросам фронта или тыла… О, если бы действительно было что-либо подобное, то поверьте, генерал, что тогда я беспрекословно подчинился бы Вашему распоряжению, какой бы жестокий урон оно ни причиняло моим интересам. Одушевляющее меня патриотическое чувство не позволило бы мне протестовать против распоряжения даже в том случае, если бы оно представлялось мне недостаточно обоснованным.
Но Вы, конечно, не можете не признать, что в данном случае нет ничего подобного, что моя книга ни в малейшей степени не имеет касательства к только что перечисленным мною темам, ибо вся она, — от начала до конца, посвящена вопросу как нельзя более нейтральному.
Книга моя имеет целью осветить и выяснить то странное, насыщенное суеверием мистическое брожение, которое, возникнув лет 15 тому назад в некоторых слоях петроградского общества вокруг разных "старцев", "прозорливцев", "пророков" и юродивых, в последние годы получило особенно заметное развитие.
Лично я не мог не заинтересоваться этим брожением уже по одному тому, что в течение многих лет специально занимаюсь исследованием религиозных движений, происходящих в русском народе и обществе. Мои работы в этой области получили известное признание не только в России, но и за границей, между прочим, со стороны таких авторитетных представителей французской литературы, как М. де-Вогюэ, Анатоль Леруа-Болье и друг.
К сожалению, нездоровое, отчасти даже патологическое движение, происходящее вокруг разных "старцев" и "пророков", встречает явное сочувствие и поддержку со стороны многих весьма влиятельных лиц, вследствие чего оно на глазах всех заметно разрастается все более и более.
Православное духовенство с ужасом и негодованием смотрит на поступательное движение этих темных мистических сил, но, забитое и приниженное, оно не смеет поднять свой голос в защиту религии и морали, за исключением лишь очень немногих отдельных лиц, каковы, например, епископ уфимский Андрей или московский священник Востоков.
Поставив себе целью объективно и внимательно разобраться в этом явлении, столь необычном и поразительном для XX века, я собрал обширный материал о жизни и деятельности "старцев" и "пророков", а также о той среде, в которой они имеют наибольший успех. Материал этот, насколько я могу судить, представляет огромную ценность не только в психологическом, но и в общественном отношении.
Рассказ "Леонтий Егорович и его поклонницы" является лишь первым выпуском целой серии изданий, намеченных мною в видах всестороннего выяснения поразительного явления нашей современной религиозно-общественной жизни. Центральной фигурой этого рассказа является знаменитый старец, выведенный мною под именем Леонтия Егоровича Путинцева. Пользуясь совершенно исключительным вниманием и расположением высокопоставленных лиц, этот старец приобрел такое влияние, или, правильнее сказать, такое могущество в церковных и государственных делах, каким пользовались у нас разве временщики и фавориты XVIII столетия.
Необходимым считаю добавить, что книга была издана мною в самом ограниченном, минимальном количестве экземпляров (всего 1500), продажная цена назначена была сравнительно с объемом книги весьма высокая, так как изящная внешность издания потребовала довольно крупных расходов; наконец, как содержание книги, так и характер изложения — все это громко говорит за то, что автор ее был как нельзя более далек и чужд всякой мысли о целях пропаганды или тем более агитации.
В виду всего изложенного Ваше распоряжение об аресте и конфискации этой книги является совершенно необъяснимым. Какие цели преследовали Вы, генерал, запрещая мою книгу? Чьи интересы Вы защищали и оберегали? Смею думать, что ни интересы церкви, ни интересы государства не нарушены в моем рассказе.
Буду надеяться, что Ваша совесть подскажет Вам, что Вы должны сделать в этом случае. Сознавши свою ошибку, Вы нравственно обязаны исправить ее. Вы должны восстановить мои авторские права, столь несправедливо и незаконно нарушенные Вашим распоряжением. Вы должны снять запрет с моей книги. Вы не должны отнимать у меня возможности правдиво и честно продолжать исследование того крайне болезненного, суеверно-мистического движения, которое вносит глубокую деморализацию в среду общества и великий соблазн в души верующих и религиозно настроенных. Эта деморализация, этот соблазн, растущие с каждым днем, грозят страшным развалом, скажу более — катастрофой.
Замолчать подобное явление невозможно, немыслимо, и никакие цензурные и полицейские препоны, аресты и конфискации не будут в состоянии достигнуть этой цели.
Не забывайте, генерал, что над всеми нашими действиями существует высшая инстанция суда — самая строгая и нелицеприятная — суд общественного мнения. Поэтому в заключение позвольте Вам напомнить слова нашего величайшего национального поэта, вложенные им в уста летописца по адресу Бориса Годунова:
И не уйдешь ты от суда людского,
Как не уйдешь от Божьего суда!
В надежде, что Вы не захотите оставить без ответа это письмо, прошу Вас принять уверение в истинном уважении и преданности.
А. Пругавин
Ни одна газета не решилась напечатать это письмо, так как в силу личного приказания Николая II цензура в то время воспрещала всякое упоминание в печати не только о Григории Распутине, но и "старцах" вообще… А генерал Мрозовский, получив мое письмо, предпочел промолчать, так как ему нечего было сказать в объяснение и оправдание своих действий, направленных к охране преступного "старца" Распутина от обличений печати.
Старый, продажный режим свергнут, но его прислужники, его адепты, строившие своё благополучие на угнетении трудового народа, остались. Сейчас они притаились, но они ждут благоприятного момента, чтобы выступить с целью реставрации старого, самодержавного, полицейски-жандармского строя. Конечно, они употребляют все усилия для того, чтобы в этих видах использовать предстоящее Учредительное Собрание.
Поэтому крайне необходимо, чтобы народ, армия и общество отчетливо знали, что, собственно, представляло собой то самодержавие, о восстановлении которого хлопочут эти корыстные или слепорожденные люди, — необходимо, чтобы все знали, что представляла собой семья Николая II, что представляла собой династия Романовых, какая отравленная атмосфера царила в их дворцах. Нам предстоит встретиться здесь с целым сонмом дегенератов, алкоголиков, психопатов и психопаток, истеричек, эротоманов, неврастеников, ханжей хлыстовского типа…
