Галина Шебалдина - Заложники Петра I и Карла XII. Повседневный быт пленных во время Северной войны
Ситуация под Ригой между тем близилась к своему разрешению. Кратковременный визит Августа II в начале мая в войска активизировал военные действия, так как вместе с ним прибыло пополнение: «войска польского гетмана Сапеги 18 полков — 3000 человек». Произошло несколько столкновений, и в одном из них «саксонцы побили 4000 шведов». Но для продолжения войны срочно требовались дополнительные войска и артиллерия. Посланники Августа в Москве неоднократно просили поддержки у Петра, но он, ожидая со дня на день заключения мирного договора с Турцией, отказывал союзнику. А в это время на помощь Риге из Ругодива спешили шведские войска: 4000 конницы и 8000 пехоты, в число которых, по сообщению русских торговых людей, кроме нарвского гарнизона, вошли саамские и финские отряды. К середине июня под Ригой собралось уже 20000 каролинов[5], «но не военных, а из деревенских мужиков», которые активно готовились к переправе через Двину. Саксонцам в срочном порядке пришлось разобрать ими же ранее возведенный понтонный мост, но и это не могло надолго сдержать шведов: часть укреплений была отбита в ходе нескольких удачных вылазок.
Временный и недолгий успех вернулся к саксонцам, когда в середине июля в войска вновь приехал Август, который так и не получил поддержки от сейма, не желавшего ссориться с половиной Европы. Он привез с собой несколько пушек и «жестяные лодки, чтобы сделать мосты». Саксонские войска перешли в наступление и взяли штурмом Ко-кенгаузен[6]. Но после этого успеха военные действия армии Августа практически прекратились. Основная причина этого заключалась в том, что саксонский курфюрст начал стремительно терять популярность в Польше, его позиции в качестве короля пошатнулись и ему пришлось срочно заняться внутренними делами. Польская шляхта, подталкиваемая Англией и Швецией, стала все активнее выражать свое недовольство, а то и неприкрытую агрессию. Именно этим можно объяснить последующие метания Августа: от объявления рижанам ультиматума до внезапного снятия блокады города, ухода в Курляндию[7] и, в конце концов, начала переговоров о мирном соглашении с Карлом XII.
Но самые большие опасения, а временами и настоящую панику у жителей региона вызывало ожидание вторжения войск русского царя. Уже в феврале они уверенно называли место, где ожидается «великий государь со своими ратными людьми для войны», а именно город Нарву. Действительно, в Посольском приказе с особым вниманием просматривали сведения разведчиков о том, что 8 мая ругодивский генерал Отто Велинг, встав во главе 250 конных драгун, отправился на помощь Риге, а в самом городе «ратных и торговых чинов людей осталось с 500 человек», которым раздали «королевское ружье» и стали учить с ним обращаться. Спустя некоторое время шведские власти стали серьезнее относиться к возможной угрозе. В начале мая Карл XII издал указ, по которому жителям Ивангорода и Нарвы запрещалось покидать место жительства и предписывалось запасаться хлебом и дровами, так как они могут пригодиться во время осады и для снабжения войск. Ситуация в этом районе еще более накалилась после того, как пришли известия о том, что русский царь пообещал прислать саксонцам войска и пушки. Начался массовый отток населения из приграничных районов.
До вступления России в войну оставались считанные недели.
Тем временем в Москве и в Стокгольме
В столице русского государства было немало людей, которые очень внимательно следили за тем, что происходило в Прибалтийском регионе, с настороженностью наблюдая за решениями царя Петра и с тревогой размышляя над тем, станет ли Россия участником конфликта или же предпочтет остаться в роли стороннего наблюдателя. Это были иноземцы и, конечно же, представитель Швеции в России — торговый фактор и резидент Томас Книпер.
Томас Книпер родился в 1650 году в пасторской семье на острове Эзель. Но очевидно, что продолжение богослужебной семейной традиции его мало интересовало, и при поддержке родственников и друзей он стал заниматься торговлей. Довольно рано обозначился его особый интерес к России: как и многие жители пограничных балтийских городов, Книпер включился в активную торговлю в Новгороде, Пскове, Москве. Его успешная деятельность в этом направлении, деловая хватка и связи привели к тому, что в 1689 году шведское правительство поручило ему выехать в Москву и взять на себя руководство строительством нового шведского гостиного двора взамен сгоревшего в 1684 году[8]. Успешно справившись с этим заданием, Книпер в качестве благодарности получил новое задание: остаться в России в должности торгового фактора, основной задачей которого является защита интересов и оказание всяческой помощи подданным короны. К этому времени он уже имел большую семью (жену и шестерых детей), авторитет, экономические и личные связи в Немецкой слободе и среди представителей русской знати.
Деятельность Книпера как фактора в отсутствие официального дипломатического представительства была очень разнообразной, но самым важным направлением был сбор разведывательной информации обо всем, что происходило в России, тем более что жизнь в Московском государстве в последние два десятилетия XVII века была чрезвычайно насыщена событиями. С особым вниманием в шведских канцеляриях изучали сообщения о деятельности молодого и энергичного царя Петра, справедливо полагая, что в недалеком будущем, несмотря на подтверждавшиеся из раза в раз мирные договоры, Россия захочет вернуть потерянные территории и выход в Балтийское море. Что касается самого Книпера, то, судя по всему, русский царь вызывал у него явную симпатию, и, вероятно, на определенном этапе эта симпатия была взаимной. Петр Алексеевич довольно регулярно посещал его дом, с интересом расспрашивал о шведских порядках, об устройстве армии и флота и т.д. Хорошие отношения между ними распространились и на старших сыновей шведского фактора: Питер и Томас были включены в состав Великого посольства, которое в 1697—1698 годах совершило путешествие за границу.
К 1699 году Книпер стал одним из самых авторитетных членов иностранного дипломатического корпуса в русской столице. Его успешная деятельность была по достоинству оценена в Стокгольме — он получил дворянский титул и фамилию Книперкрона, а статус повысился до уровня полномочного комиссара и резидента. Функции его остались практически те же, но ответственность возросла, тем более что русско-шведские отношения стали к этому времени довольно напряженными. Русские власти до последнего момента пытались держать в тайне все переговоры с послами Саксонии и Дании, сам факт и содержание подписанных соглашений о совместной борьбе с Карлом XII. Появившиеся слухи, неясные отголоски и упоминания в европейской прессе и, наконец, начавшаяся осада Риги могли бы помочь шведскому резиденту сложить все детали в единое целое и по меньшей мере задуматься о позиции России. Поразительно, и это было отмечено многими, что Книперкрона проявил странное равнодушие и предпочел остаться в заблуждении, слепо доверяя уверениям царя и руководителя Посольского приказа, своего знакомого ближнего боярина Федора Алексеевича Головина в том, что Россия не готовит никакого злоумышления против «своего брата и друга» Карла. В оправдание шведского резидента можно отметить, что и другие шведы, бывшие в это время в России, в том числе члены полномочного посольства под руководством барона Ю. Бергенгиельма, вернувшиеся в Стокгольм в феврале 1700 года, не отметили в своем отчете никаких подозрительных приготовлений.
Тем временем в Москве полным ходом шли приготовления к войне со Швецией; уже было определено место первого удара — Нарва, которую Россия потеряла в ходе Ливонской войны Ивана IV. Выбор этого города объясняется его стратегическим положением: овладев им, можно успешно продвигаться вдоль Финского залива и взять под контроль всю Ингрию. То, что Август II «застрял» в Риге, и то, что войска Карла XII направлялись именно туда, тем самым ослабляя другие районы, лишь укрепило Петра в правильности выбора места для начала вторжения. В начале марта 1700 года начались сбор и переброска воинских сил. Петр отправил в Нарву инженера и сержанта Преображенского полка Василия Корчмина для того, чтобы тот под видом закупки пушек[9]провел тщательную рекогносцировку городских укреплений.
Вероломность, как говорил впоследствии Карл XII, русского царя проявилась в том, что одновременно со всеми приготовлениями он через шведского резидента известил Стокгольм о том, что готовится ответный визит русского посольства для подтверждения Кардисского, Плюсского и Московского договоров во главе с ближним боярином князем Яковом Федоровичем Долгоруким. Это известие было воспринято шведскими властями в Стокгольме с энтузиазмом, о чем Книперкрона известил боярина Ф.А.Головина, присовокупив пожелание как можно быстрее узнать о сроках отъезда великих послов, «дабы подготовить достойную имени и чести великого царя встречу». Этой уловкой на некоторое время, вопреки опасениям более осторожных шведских политиков, удалось усыпить внимание короля Карла. Свою роль сыграла и последовательность, которую проявил Петр, заявивший, что для подготовки приезда послов он отправляет в Швецию на резиденцию своего ближнего стольника князя Андрея Яковлевича Хилкова. Конечно, шведы не могли знать того, что было поручено Хилкову, иначе все могло быть по-другому. В действительности главной задачей, которая была поставлена перед князем царем, был сбор стратегической информации о событиях в Прибалтике и в самой Швеции, об обстоятельствах и планах действий не только потенциального врага, но и союзников: Саксонии, Польши, Дании и Бранденбурга, а также прочих европейских стран, имевших свое представительство в Стокгольме. Строго предписывалось по мере передвижения посольской колонны высылать сведения о крепостях, переправах, ландшафте, настроении населения, состоянии шведского флота, по прибытии в Швецию — о внутреннем устройстве, о придворных делах, о действиях английских и французских дипломатов. Хилков должен был стать, по сути, «оком государевым» в стане врага.
