Лев Сирин - 1991: измена Родине. Кремль против СССР
И, наконец, последнее. Читатель уже понял, что в силу возраста героев книги многое из рассказанного ими, к сожалению, станет их «лебединой песней» на тему развала Советского Союза. Доказательства этому скорбному факту, увы, появились уже в ходе подготовки книги «Гибель СССР». В марте умер Виктор Иванович Илюхин, а в мае – Леонид Иванович Абалкин. Автор не был близко знаком ни с тем, ни с другим, но считает необходимым выразить свое соболезнование.
Глава I
КГБ против развала СССР
По мнению автора, КГБ войну за СССР формально не проиграл, однако развалу страны активно в должной мере не воспротивился. Да, все три генерала, руководители КГБ, представленные в этой главе: Дроздов, Бобков и Леонов, в один голос утверждают, что предвидели наихудшие сценарии развития (вернее, крушения) страны и регулярно докладывали о них руководству СССР. А то, что руководство их доклады не брало в расчет, – это, мол, проблема самого руководства. Миссия КГБ – информировать, а не вырабатывать политические решения. Профессиональный долг выполнили, и баста.
Однако с высоты наших нынешних исторических знаний и опыта эта позиция по меньшей мере спорная. И прежде всего с точки зрения профессионального долга главной спецслужбы страны. Зная теперь, какие не бумажные, а вполне конкретные силовые акции были в явной или тайной компетенции КГБ в «удобные» для решительных действий сталинские или даже застойные годы, ясно, что чекисты эпохи позднего СССР могли и на деле, а не в докладах руководству, по крайней мере, попытаться отстоять страну в трудные для нее времена привычными для них нетривиальными методами.
Что я имею в виду?
Да простит меня читатель, хотя бы диверсию в отношении лидера государства, действия которого в последние месяцы правления не подходили ни под какие понятия о желании сохранить это самое государство. Собственно говоря, ликвидация Горбачева в тех условиях означала бы лишь выполнение Комитетом госбезопасности своей миссии по защите конституционного строя и безопасности Советского Союза. То есть означала выполнение своих прямых обязанностей. В перестроечные годы, как известно, на чекистов разом повесили всех мыслимых и немыслимых собак, в том числе и мириады заказных убийств по политическим мотивам. Вспомним, Михоэлса, Георгия Маркова, Троцкого. В этом смысле аналогичная операция в отношении откровенного могильщика СССР была бы куда более закономерна и оправданна, чем убийство Джона Кеннеди или «внезапная» смерть Франклина Рузвельта. Ведь в случае обоих американских президентов речь шла всего-навсего о повороте в политическом курсе США, а уж никак не о распаде Америки. Но не дремали же ни консервативно настроенные представители американского истеблишмента, ни ЦРУ. (Об этом подробнее у Валентина Зорина в главе IV.)
Были, на мой взгляд, разумеется, и другие, так сказать, промежуточные возможности нейтрализации высокопоставленных товарищей, чья деструктивная деятельность в конце концов закончилась гибелью Советского Союза. Скажем, арест и изоляция не только Горбачева, но и – главным образом – Ельцина, который почему-то и в «черные дни» ГКЧП спокойно разгуливал на свободе, да еще и поливал почем зря верхушку союзного руководства и КГБ, предоставивших ему такую уникальную возможность. (Во второй главе «Бессилие ГКЧП и его последствия» маршал Язов вспоминает, как Председатель КГБ Крючков почему-то убеждал его предоставить гауптвахты Министерства обороны на случай арестов, словно в распоряжении КГБ тогда не было тюрьмы в Лефортове). Да мало ли знало способов КГБ. Любой бы сгодился, главное было – начать профессионально действовать. В конце концов, на кону стояла родина. Но генералы от госбезопасности предпочли ограничиться «гражданской позицией» в рамках устаревшей партийно-ведомственной субординации и абстрактным выполнением норм присяги. (Которая, к слову, прежде всего и призывала беречь родину.)
Отрадно, конечно, хотя бы и это. Особенно для времен, когда бегство из партии считалось поступком прогрессивно мыслящего человека, а не банальным предательством. В 1990–1991 годах, напомню, из КПСС, как пробка из бочки, «прозрев», добровольно вылетели один за другим аж три ее высших руководителя – бывшие члены Политбюро Ельцин, Яковлев, Шеварднадзе, а Горбачев, не стесняясь, уже готовил для себя запасной аэродром в виде должности Президента СССР как альтернативу немодному к тому времени посту Генерального секретаря ЦК КПСС. Так что тот факт, что никто из наших героев-генералов, слава Богу, из партии не вышел и честно дослужил практически до полного краха вверенного им Советского Союза, заслуживает одобрения и уважения потомков. Однако факт, что ситуация всенародного «соскакивания» с КПСС (и далее – к независимости РСФСР, а там и к развалу СССР), которая, повторюсь, так и не сподвигла никого из генералов к реальным действиям, будет со стороны автора и, вероятно, со стороны потомков им основным укором. (В интервью генерала Леонова можно прочесть, что в дни августовского «путча» он не только не приказывал своим подчиненным помогать ГКЧП, но, напротив, даже отобрал у всех своих офицеров оружие, боясь гнева толпы.)
Конечно, нельзя не брать в расчет, что былые возможности КГБ в деле защиты государства к началу 1990-х годов были существенно подорваны. Словно сорвавшись с цепи, отечественная пресса и творческая интеллигенция стали упражняться в очернении чекистов и их прошлого. Разумеется, спонтанным такой процесс быть не мог. В главе VI министр печати СССР Михаил Ненашев рассказывает, как и для чего возникла гласность: Горбачев и Яковлев объяснили ему, тогдашнему главреду газеты «Советская Россия», что необходимо ударить прессой по консервативным силам в государстве и партии, которые тормозят перестройку; естественно, к таким силам прежде всего отнесли всемогущий тогда КГБ. Надо думать, такой «заряд смелости» получил и главный редактор «Огонька» Виталий Коротич, дошедший в разоблачительном экстазе органов госбезопасности до абсолюта, типа того, что Сталина отравил Берия. (Вот уж, кстати, намек был КГБ: если Сталина на тот свет отправить не побоялись, чего с Горбачевым-то церемониться?)
Уверен, что по-настоящему решительные действия КГБ вызвали бы среди всех слоев населения СССР гораздо больше поддержки, чем обструкции. По-настоящему КГБ ненавидела лишь определенная прослойка западно-ориентированной интеллигенции, народ в массе своей живых кагэбэшников и в глаза-то не видывал за всю жизнь. О причинах столь странной нелюбви ко всему советскому лучше всех, пожалуй, говорит Никита Михалков в главе «С кем вы были, деятели культуры?»: «Эта «интеллигенция» как преступники, которые убирают свидетелей своих преступлений. Они не хотят иметь ничего общего с той властью, которой они безостановочно лизали задницу! Порой будучи еще и сами в той власти. Это рудимент абсолютной беспринципности. Унижались перед Советской властью и за это же ее ненавидят! Это объяснимая вещь, практически на медицинском уровне». К словам выдающегося режиссера можно добавить, что значительная часть советской интеллигенции сломала немало копий в адрес КГБ по одной прозаической причине: она преспокойно работала на госбезопасность, получала за это миллионные тиражи своих порой невыдающихся книг, поездки на Запад и дачи в Переделкине, а когда истинная подоплека «творческого успеха» в перестроечные годы стала грозить выплеснуться на страницы СМИ, срочно сыграла на опережение, обвинив во всех грехах «кровавое ЧК», занимающееся провокациями и очернением порядочных поэтов и писателей. Фамилии этих «творцов» в данной книге, увы, не прозвучат. Филипп Бобков, курировавший творческую интеллигенцию по линии КГБ, объяснил, что раскрывать имена сексотов непрофессионально. Ему вторит генерал Дроздов, правда, уже в отношении агентов влияния. Нельзя, и все тут. И напрасно, на мой взгляд. Зря. С КГБ же никто из них не церемонился. Да что там с КГБ. Подзабылось, но именно из уст творческой интеллигенции советские люди впервые услышали обоснования выхода России из СССР. Знаменитую статью Солженицына «Как нам обустроить Россию», в которой нобелевский лауреат призывал русских отказаться от всех национальных окраин, оставив с Россией лишь Украину, Белоруссию и часть (!) Казахстана, «Комсомольская правда» опубликовала 18 сентября 1990 года (то есть больше чем за год до развала СССР), предусматривалось даже, что читатель мог вырезать нетленные соображения вермонтского затворника и сложить в брошюрку, очевидно, чтобы штудировать в транспорте по дороге на работу. А уж сколько было голосов на эту тему в среде канувших ныне в Лету доморощенных политологов и мыслителей – несть числа: избавимся, мол, от груза союзных республик, вот тогда заживем! Ну и, само собой, избавиться требовали и от настырного в своих планах сохранить СССР КГБ.
Касательно методов «кровавой» борьбы КГБ с творческой интеллигенцией сошлюсь на один весьма характерный, на мой взгляд, эпизод интервью все с тем же Филиппом Бобковым. Оказывается, что длительное время генерал КГБ, ответственный за пресечение идеологических диверсий в том числе и на литературном фронте, проживал в одном подъезде с главным литературным ниспровергателем советской идеологии Анатолием Рыбаковым, как известно, активно работавшим в то время над ударным трудом своей жизни – «Детьми Арбата». Хорош же был «жестокий режим» КГБ с его возможностями обысков, прослушек и прочих хитрых штучек, если под боком у одного из его руководителей, можно сказать по соседству, готовилась литературная бомба, которой в перестроечные годы будет суждено взорвать всю советскую историю 1930-х годов, то есть, говоря языком Филиппа Денисовича, совершить одну из крупнейших идеологических диверсий в отношении Советской власти. А пока время не приспело и не расставило все на свои места, входили Филипп Денисович с Анатолием Наумовичем в одну парадную, раскланивались, в лифте вместе ехали, а то и на чаек захаживали по-соседски. Чудны, ей-богу, творились дела в тоталитарном СССР.
