Михаил Сарбучев - Никакого «Ига» не было! Интеллектуальная диверсия Запада
Жорж. Можно подумать, что ты не лгал до нашего знакомства.
Сибило. Тогда я лгал с ведома моего начальства. Все, что я писал, контролировалось, визировалось. Это была ложь в общественных интересах.
Жорж. А теперь? Это тоже в общественных интересах. Не вижу никакой разницы.
Сибило. Теперь я действую на свой страх и риск. У меня нет гарантии правительства. Я один на свете знаю, кто ты. Я не могу этого вынести! Я согласен лгать сколько угодно. Но я не могу лгать в одиночку, самостоятельно.
Жорж. Ну что же, иди! Чего ты ждешь? Беги! Падай на колени! Кайся! Меня одно занимает: что ты скажешь редактору?
Сибило. Я ему скажу, что ты не настоящий Некрасов.
Жорж. Я не понимаю, что значит «настоящий». Ты настоящий Сибило?
Сибило. Да, я – Сибило, несчастный Сибило! А ты позоришь мои седины!
Жорж. Докажи, что ты Сибило…
Сибило. У меня документы!
Жорж. У меня тоже.
Сибило. Но у меня настоящие документы!..
Жорж. У меня тоже. Хочешь взглянуть на удостоверение префектуры?
Сибило. Твое удостоверение ничего не стоит.
Жорж. Почему?
Сибило. Потому что ты не Некрасов.
Жорж. А твои документы?
Сибило. Мои настоящие.
Жорж. Почему?
Сибило. Потому что я Сибило!
Жорж. Вот видишь: документы ровно ничего не доказывают.
Сибило. Конечно, дело не в документах.
Жорж. Тогда докажи, что ты Сибило.
Сибило. Это все тебе скажут.
Жорж. Все? То есть конкретно – сколько человек?
Сибило. Сто, двести, не знаю, может быть, тысяча…
Жорж. Тысяча человек принимают тебя за Сибило, и ты хочешь, чтобы я им верил. А два миллиона читателей принимают меня за Некрасова.
Сибило. Это не одно и то же!
Жорж. Может быть, ты хочешь заглушить голос общественного мнения, которое видит во мне чемпиона западного мира? Хорошо! Беги! Кайся! Чего ты хочешь? Чтобы твоя газета лопнула, чтобы правительство ушло в отставку? Может быть, ты работаешь на коммунистов?
Сибило. Как ты можешь такое говорить, Жорж!
Жорж. Я встречал немало тайных коммунистов…
Сибило. Я тебе клянусь!..
Жорж. Почему я должен тебе верить? Ты сам мне признался, что ты не честен.
Сибило. Ты должен мне верить, Жорж! Я честный бесчестный человек.
Жорж. Ты сумасшедший! Вот телеграмма, прочитай! Это от Маккарти. Он предлагает мне выехать в Америку и стать постоянным сотрудником комиссии по расследованию антиамериканской деятельности. Вот поздравление от генерала из Мадрида – от самого… А это от «Юнайтед фрут компани». В Нью-Йорке после моих разоблачений на бирже поднялись все ценности. Повсюду бум военной промышленности. Идет крупная игра. Некрасов – это не только я, это дивиденды всех монополий. Это – настоящее большое дело. Ты сам пустил машину в ход. Если ты попробуешь ее остановить, она тебя раздавит.
Сибило. Скажи, можно меня вылечить?
Жорж. От сумасшествия?
Сибило. Да.
Жорж. Боюсь, что слишком поздно. Но попытаюсь. Конечно, я не психиатр. Но ты нуждаешься в перевоспитании. Сядь. Придай своему лицу выражение порядочности. Посмотри на меня глазами миллионов наших читателей. Кто перед тобой?
Сибило. Некрасов!»[2]
Круг замкнулся. Миф начинает жить собственной жизнью, он выходит из больных голов на свободу и становится фактором экономики, политики и… истории! Было ли татаро-монгольское иго? Ну конечно же, было! Спросите Яна, Льва Гумилева, Олжаса Сулейменова (это все живые свидетели тех событий!), спросите миллионы их читателей, все они в один голос скажут – было! Спросите миллионы учившихся по советским школьным учебникам – все они в один голос скажут – было!
Но не странно ли, что доказательствами в этом деле становятся все более чисто литературные «факты»? Тогда нет ничего невозможного, и через 2 – 3 десятка лет мы будем спорить о хоббитах Средиземья и о том, какое влияние они оказали на жизнь современной Европы и Америки. Главное, чтобы субкультура, создаваемая поклонниками Толкина, не давала сбоев, а уверенно поставляла «зримые и выпуклые» образы. Нужно, чтобы споры о доспехах и вооружении эльфов подкреплялись реальной заинтересованностью определенных кругов, и тогда наши внуки будут на полном серьезе искать у себя (и находить!) следы эльфийской крови.
Что нам в них не нравится
Орда темна и смуглолица, тысячерука, тяжела —
Она на запах крови шла, ей крови хочется напиться.
Угрюмы темники и злы, смердит прогорклый запах жира,
Уже заполнивший полмира под завывание муллы.
За многодневный переход Орда устала. Запад тлеет,
Горят костры, и тьма густеет, затих разноязыкий сброд.
Восходит желтая луна, на спинах преет шерсть овечья,
И песня недочеловечья над степью кружит, чуть слышна.
Не спят нукеры перед сечью, как будто зная: смерть близка.
На пламя смотрят: в лицах потных застыла древняя тоска
Полулюдей-полуживотных.
В. ЯкушевВ начале было слово…
Термин «иго», означающий власть т.н. «Золотой Орды» над Русью, в русских летописях не встречается. Он появился на стыке XV – XVI веков в польской исторической литературе. Первым его употребил хронист Ян Длугош («iugum barbarum», «iugum servitutis» (дословно «варварское иго»; «рабское иго») в 1479 году. Вслед за ним этот термин подхватил профессор Краковского университета Матвей Меховский в 1517 году. Прием перекрестных взаимных ссылок – очень часто употребляемый пропагандой прием, чтобы придать мнению оттенок «массовости» (т.е. «истинности»?). В XV веке о массовости литературы речи не было. Не требовалось десятков и сотен ссылок. Достаточно было нескольких. Аудитория университетского профессора была вполне достаточной для запуска «утки». Итак, впервые о некоем ужасном «иге» заговорили не в Московии, которая в те времена по логике как раз должна была бы праздновать «Великую Победу», а соседи. Причем соседи, которых в симпатиях к России и русским очень трудно заподозрить.
Вообще-то 1479-й – дата вовсе не случайная (ну, или просто-таки фантастическое совпадение!). По странному стечению обстоятельств 25 марта именно этого года у московского царя Ивана III (Великого) и византийской царевны Софьи Палеолог, племянницы последнего византийского императора Константина XII, родился первенец. Незадолго до этого (в историческом смысле это вообще мгновения) старцем псковского Елизарова монастыря Филофеем сформулирована концепция, которую сейчас бы мы назвали геополитической: «Москва – III Рим». «Береги и слушай, благочестивый царь, тому, что все христианские царства сошлись в одно твое, что два Рима пали, а третий стоит, четвертому же не быть…» Появление легитимного наследника, способного воплотить эту концепцию, – весьма серьезная заявка на то, что это никакое не праздное умствование. III Рим в отсутствие второго – правопреемник второго и конкурент первого.
Что можно противопоставить этой концепции? Ясное дело – другую геополитическую концепцию, пусть основанную на лжи и выдумке (а по Геббельсу это не имеет никакого значения), позволяющую удалить Московию от геополитических центров приложения силы в Европе и сместить ее в Азию, при этом «последними европейцами» (последними бойскаутами) обозначить, естественно, себя. Вам ли, варварам немытым, конкурировать с Римом и папой за влияние в Европе? Варварам, разрушившим Рим, и вдруг в «наследники» Рима! Как такое возможно?! И поскольку на варваров немытых московиты явно не тянули, а мордовские болота были далеко и тоже на знаковый бренд России никак не годились, был выбран путь фэнтези.
Удивительно ли, что эти неприятные эпитеты в адрес нашего народа употребили такие «знаменосцы европейской цивилизации», как поляки? Неудивительно. Минимум 600 лет между русскими и поляками шла перманентная вендетта. Вернее, шла она даже не столько между собственно русскими и поляками (говорить о поляках как о нации, да и о русских, на тот момент было бы известной натяжкой), сколько между двумя русскими протоимпериями – Московией и Речью Посполитой, именовавшейся в свое время «Царство Польско-литовское и русское». Извечный «спор славян промеж собою…». Кровавый спор. Сергею Эйзенштейну партия и правительство поставили задачу: отразить национально-освободительную борьбу русского народа против германских завоевателей. Великий режиссер с задачей справился, но улез за «фактическим материалом» аж в 1242 год. Если бы аналогичная задача была поставлена на польскую тему, так далеко лезть не пришлось бы. Пограничный Смоленск «смолил» (горел) не переставая. В войне с кем Иван Сусанин отдал жизнь за царя? Кого изгоняли из Кремля Минин и Пожарский? Могли ли поляки писать о русских иначе как о «варварах» и «потенциальных рабах»? – разумеется, нет.
