Михаил Елисеев - Митридат против Римских легионов. Это наша война!
Римская агрессия (III–II вв. до. н. э.) стала настоящим бедствием для народов как Восточного так и Западного Средиземноморья. От поступи легионов сотрясалась ойкумена, под их ударами рушились древние и великие царства, а высокомерный и грубый народ с берегов Тибра объявил себя вершителем судеб всех окрестных земель и их правителей. И опирался он при этом только на одно право — право силы, то самое право, которое позволяет творить что угодно и с кем угодно до тех пор, пока не появится еще более грозная сила. Так же произошло и с Римской республикой — ее полководцы и военачальники до тех пор терроризировали соседние государства в целях грабежа и захвата новых земель, углубляясь все дальше и дальше на Восток, пока не столкнулись с Парфянским царством, наследником боевых традиций империи Ахеменидов и скифов — парнов, которые его и основали. Римская армия вдребезги разбилась о сверкающую броню катафрактариев, голова полководца Марка Красса полетела к подножию трона парфянского царя, а гордые римские орлы, перед которыми трепетали страны и народы были выставлены в качестве трофея во дворце Ктесифона. Натиск на Восток был остановлен, а позор от этого поражения преследовал римлян на протяжении долгого времени. Но путь к такому великому триумфу над разбойничьим племенем из далекой Италии, которое ограбило и поработило практически все Средиземноморье, был долгим, страшным и кровавым.
Кто только не сражался против римских хищников, кто только не пытался их остановить — все было тщетно! Пирр Эпирский и Ганнибал, македонские цари Филипп V и Персей, Антиох III Великий и Аристоник Пергамский. Все эти люди жили в разное время и располагали разными возможностями, но имели одну цель — остановить римскую агрессию, однако в силу разных причин потерпели неудачу. Первым, кто по-настоящему перепугал племя наглых и агрессивных людей с берегов Тибра, был царь Эпира Пирр, блестящий стратег и тактик, двоюродный племянник Александра Македонского. Идея создания на Западе монархии, подобной той, которую создал его великий родственник на Востоке, увлекла эпирского царя, и римская агрессия против городов Великой Греции, которые процветали на юге Италии, пришлась очень кстати. Сами итальянские эллины не могли противостоять сыновьям волчицы, и, призвав на помощь лучшего полководца эпохи, имели все основания рассчитывать на успех. И Пирр сначала их надежды оправдал. Последовательный разгром римских армий, которые наводили ужас на весь Аппенинский полуостров, четко продемонстрировал всему миру, кто есть кто. Но три причины свели на нет все усилия великого полководца — во-первых, в отличие от своего двоюродного дядюшки, он не обладал должной последовательностью в достижении цели, и часто, что-то начав, бросал, не доводя до конца. Великий Македонец подобным не грешил, а выбрав себе цель, он любыми путями шел к ее достижению и пока не достигал, не останавливался. А у Пирра все было наоборот, — получив приглашение от эллинов Сицилии помочь им в борьбе против агрессии Карфагена, он посчитал свои дела в Италии законченными, и, переправившись на остров, ввязался в очередную войну. Не доведя до ума и сицилийские дела, он вновь вернулся в Италию, и, пока царь метался туда-сюда, римляне оправились от разгрома и в итоге нанесли ему поражение. Второй причиной, по которой Пирр потерпел неудачу, было то, что Эпир, служивший ему основной базой, обладал крайне скромными ресурсами для подобных мероприятий. Отправляясь на помощь Великой Греции, царь получил довольно серьезную поддержку войсками и финансами из Македонии, но это было только один раз и в дальнейшем подобная благотворительность прекратилась. А сам по себе Эпир был не в состоянии вести длительную войну с Римской республикой, материальные и людские ресурсы были просто несопоставимы. А третья причина вытекала из второй и называлась — нежелание италийских греков нести все тяготы войны. Призвав на помощь Пирра, эллины посчитали дело сделанным, но царь так не думал, а потому затребовал от них денег на ведение войны, а также стал проводить тотальную мобилизацию: собственных сил для борьбы с Римом было недостаточно, они могли лишь служить ядром будущей союзной армии. Все это в дальнейшем привело к конфликту, и Пирр, бросив в очередной раз италийские дела, метнулся на этот раз в Балканскую Грецию, где и увяз в войнах с македонцами. Реальнейший шанс остановить римскую агрессию в самом начале был упущен. Великая Греция была завоевана варварами с берегов Тибра, и теперь возник вопрос: а куда дальше эта агрессия будет направлена — на Восток или на Запад?
Римские легионы направились на Запад и вступили в противостояние с Карфагеном, во время которого Республику едва не постиг военный и политический крах. Легендарный Ганнибал, перевалив с армией через Альпы, развязал против римлян настоящий блицкриг, и, завалив их телами поле битвы у Канн, оказался в одном шаге от долгожданной цели. Но она так и осталась недостижимой — никто и никогда не ответит на вопрос, почему великий полководец не пошел на Рим и не уничтожил логово сыновей волчицы. Оставалось сделать последний шаг, но Ганнибал его не сделал, а гадать, почему он так поступил и строить всякие предположения, дело абсолютно неблагодарное — это все равно что придумывать теории на тему, зачем Марк Антоний бросил в битве своих солдат и последовал за Клеопатрой. Карфагенский военачальник мог изменить ход всей мировой истории, и тогда многие народы как на Востоке, так и на Западе Средиземноморья не испытали бы тех ужасов, которые несло с собой римское нашествие. Последствия этой ошибки сказались довольно скоро, и дальнейшая борьба Ганнибала стала просто длительной агонией — поражение в войне он потерпел не в сражении при Заме, когда впервые был разгромлен в открытом бою, а там, на поле битвы у Канн, когда упустил свой реальный шанс уничтожить Рим.
И после того, как капитулировал Карфаген, для многих государств и их правителей, для сотен тысяч людей, которые до этого просто жили своей жизнью, начался сущий кошмар, и имя ему было — Рим. Следующими, кто вступил в бой против захватчиков, были македонские цари, и римлянам пришлось вести три войны, чтобы сломить отчаянное сопротивление Македонии. Не было той низости и подлости, к которой бы не прибегли политиканы с берегов Тибра в этой борьбе, их демагогическая политика переплюнула все международные нормы, которые до этого существовали. Филипп V яростно сражался как против римлян, так и их многочисленных союзников, которые взяли Македонию в огненное кольцо, отражая их атаки с севера, юга, востока и запада. И потерпел он поражение в этой неравной борьбе не потому, что македонская военная организация была хуже римской, а потому, что на тот момент страна просто не располагала ресурсами для длительной и напряженной борьбы. Истощенная десятилетиями непрерывных войн, массовым оттоком на Восток и гибелью боеспособного населения, Македония могла рассчитывать на победу только в одном случае — если за ее спиной будет союзная Греция. Но этого не произошло и потому поражение Филиппа V становилось лишь вопросом времени. И если для многих держав той эпохи неудача в отдельно взятом сражении не значила практически ничего, то царь Македонии подобной роскоши себе позволить не мог, это было для него смерти подобно, поскольку новую армию ему было просто негде взять. И когда в битве при Киноскефалах македонцы были разбиты, Филипп был вынужден сложить оружие и согласиться на все вражеские условия.
А вот его сын Персей находился в совершенно другой ситуации, благодаря стараниям отца, который возродил страну из руин, а также очень разумной и грамотной собственной политике. Он был полностью готов к войне, располагал самой мощной армией в регионе, а сама Македония буквально ломилась от запасов оружия, продовольствия и золота. Для успешной борьбы с врагом Персей располагал всем, кроме одного — у него не было той железной воли и целеустремленности, как у его отца, царя Филиппа. Римские историки — патриоты и их подпевалы из Эллады и других стран, вылили на последнего царя Македонии столько грязи, что просто удивляешься, как такой человек вообще мог оказаться во главе великой страны. Но если отбросить всю римскую патриотическую чушь, а также личное отношение к царю греческих историков, и взглянуть на Персея непредвзятым взглядом, то мы увидим, что это был умный и толковый правитель, прекрасный администратор и хороший военачальник. В любое другое время он был бы идеальным правителем для своей страны, как полководец он мог успешно противостоять эллинистической или варварской армии, но так случилось, что ему пришлось стать у кормила власти в страшную эпоху римского нашествия. Последний царь Македонии справился бы с любым врагом, но только не с тем, самым страшным и опасным во всей ойкумене, с которым ему пришлось воевать. Все что Персей мог сделать для защиты своей Родины, он сделал, несколько раз ему даже удалось разгромить римлян в открытом бою, но тот тяжкий груз ответственности, что рухнул на плечи молодого македонского царя, буквально раздавил его. И он в итоге не выдержал — это обернулось не только его личной трагедией, но и трагедией всей страны. Сам Персей погиб в римском плену, македонская монархия была уничтожена, а некогда великое царство разделено на ряд независимых республик. Однако народ Македонии, помнивший своих великих царей и славу победоносных предков, не смирился с иноземным господством и снова поднялся на борьбу с поработителями. Восстание Андриска — самозванца, объявившего себя сыном царя Персея и поднявшего народ на борьбу с ненавистным Римом, иногда называют IV Македонской войной (150–148 гг. до н. э.). Шансов на конечный успех у македонцев практически не было, но их мужество и доблесть в этой критической ситуации вызывают уважение. Но только не у римских историков, воспевающих героическое прошлое своего народа-хищника, и их греческих коллег, сполна обогащенных римскими ценностями.
