Жан Жуанвиль - История Крестовых походов
Автор «Истории завоевания Константинополя» родился между 1150 и 1154 годами. Его отец, Вилен де Виллардуэн, был дворянином из графства Шампань, чьи поместья располагались в южной части этой исторической провинции, недалеко от ее главного города Труа. Жоффруа не был старшим сыном, но благодаря своим связям по праву рождения (а позже полученным в браке) с многим дворянскими фамилиями в Шампани и в соседних провинциях и, без сомнения, в силу его уверенности в праве командовать и уважения, которым он пользовался, в 1185 году стал маршалом Шампани. В те дни, когда стычки между соседями-феодалами происходили сплошь и рядом, в обязанности маршала входило смотреть, все ли в порядке, следует ли сопротивляться или нападать; если начиналась война, он должен был провести все необходимые приготовления к кампании и при отсутствии своего сеньора взять на себя командование. Кроме того, он замещал графа во всем, что касалось управления графством. Виллардуэн, как мы знаем, не был на активной службе до того, как отправился за море, но есть свидетельства его важной роли, которую он играл как арбитр в спорах в Шампани, а также как представитель своего сеньора в его переговорах с королем Франции (графство Шампань было присоединено к королевскому домену только в 1285 году). В ходе выполнения этих своих обязанностей Виллардуэн познакомился с многими из тех благородных персонажей, чьи имена он цитирует в своей хронике, а также подготовился к решению тех задач, которые в изобилии ждали его.
Его работа, выстроенная в хронологическом порядке, не является отчетом о событиях, которые следовали день за днем; это, скорее, что-то вроде официальной истории 4-го Крестового похода, составленной через несколько лет после его неожиданного завершения человеком, который может использовать свою память в дополнение к существующим документам — письмам, договорам, армейским спискам и так далее — как маршал, Виллардуэн имел к ним свободный доступ. Как человек в зрелых годах и с большим опытом, пользовавшийся доверием тех, кто организовал этот поход и играл ведущую роль в различных кампаниях и в инцидентах, которые он описывает, Виллардуэн имел право говорить со знанием дела. Даже если все истории, написанные по прошествии времени, излагают события всеобъемлюще, а интерпретация Виллардуэна порой пристрастна, в целом он дает полный и честный отчет о событиях, которые так хорошо начались и так катастрофически кончились.
В то же время при всей точности и объективности его истории Виллардуэн не избежал упреков с разных сторон. Например, некоторые из его критиков считают, что, возлагая ответственность за неудачу Крестового похода на Зару (Задар), а потом на Константинополь на людей, которые не сообщали Венеции о ходе дел, Виллардуэн не учитывает некоторых махинаций, что происходили за сценой; другие обвиняли его в том, что, сознательно излагая свою историю именно таким образом, он старается избавить лидеров похода от упреков. На эту критику можно легко ответить. Без сомнения, венецианцев устраивала ситуация, которая давала им возможность усилить свое влияние в Средиземноморье; без сомнения, германский король Филипп Швабский старался восстановить в Константинополе власть своего шурина (Филипп был женат на дочери Исаака II Ангела) Алексея (не совсем так. Алексей (Ангел) — сын свергнутого в 1195 году императора Исаака II Ангела. Крестоносцы в 1203 году восстановили на престоле не Алексея, а Исаака II, который умер в 1204 году, а уже ему наследовал Алексей Ангел (Алексей IV). — Ред.). Трудно представить, что французские крестоносцы были бы согласны вместе преследовать цели Венеции и Германии, будь у них в этих напряженных обстоятельствах какой-то иной путь к успеху своего начинания. Что же до идеи, что Виллардуэн действовал как официальный апологет, это можно легко опровергнуть, учитывая его честный отчет о позднейших действиях тех же самых руководителей.
Также Виллардуэна обвиняли в излишней жесткости его суждений о тех, кто отказался присоединиться к армии или дезертировал из нее. Конечно, он был суров, но мы должны учитывать все обстоятельства. Вожди крестоносцев связали себя обещаниями выполнять соглашения, которые их послы утвердили в Венеции, и, в соответствии с феодальными обычаями, те, кто участвовал в походе, также оказались связанными этими обязательствами. Сам человек чести, полный высокого понимания своего воинского долга, Виллардуэн счел немыслимым, чтобы кто-то носящий высокое звание рыцаря мог нарушить свое обещание или отказаться подчиняться командам начальника. Почему же так много рыцарей, удивлялся он, не соблюдали этих законов? Возмущаясь тем уроном, который отступники нанесли предприятию, он решил, что те сочли более безопасным делом отправиться в Сирию, где у христиан в руках были некоторые города, чем рисковать, ведя военные действия в стране, которая полностью находилась в руках мусульман (до чего дело так и не дошло, и горе-крестоносцы отправились громить православных христиан Восточной Римской империи. — Ред.). Тем не менее, затрагивая вопрос о человеческой непоследовательности и повествуя о судьбе тех, кто ушел в Сирию, Виллардуэн говорит об отсутствии у них не столько храбрости, сколько мудрости, что он и осуждает. Говоря о них не столько с гневом, сколько с жалостью, он отдает дань памяти этих достойных рыцарей, сожалея лишь о том, что они сделали неправильный выбор и сполна заплатили за свои грехи и глупости.
Что же до обвинений, что Виллардуэн, рассказывая о разрухе в армии и дезертирстве из нее, не уделил внимания религиозным угрызениям совести тех, кто протестовал против войны с христианами, то в тот отрезок времени было трудно определить, насколько эти протесты серьезны и смогут ли они быть предлогом для распада армии. В деле аббата Во были некоторые основания для подозрений; этот клирик, сея раздоры в армии крестоносцев и, наконец, оставив ее в хаосе религиозных терзаний, отнюдь не проявил такого чистоплюйства, когда в 1209 году взял на себя ведущую роль в «крестовом походе» против альбигойцев, которые в своем понимании христианства ничуть не уступали грекам (нельзя даже сравнивать православных (т. е. «ортодоксальных») христиан Восточной Римской империи и еретиков-катаров (альбигойцев), которые, в частности, предлагали «дешевое спасение» — стать совершенными перед самой смертью, а пока жить в свое удовольствие, распутничать. Катары утверждали, что есть два бога — добрый и злой, и весь материальный мир находится во власти злого бога (а добрый бог ведает духовным); они отрицали учение о смерти и воскресении Христа, объявляли ненужными таинства церкви, почитание креста, икон и сами храмы. И автор тем не менее ставит катаров на одну доску с жертвами алчности венецианцев и крестоносцев — православными. — Ред.).
Учитывая все эти обстоятельства, трудно удивляться, что Виллардуэн, убежденный, что единственная надежда снова взять Иерусалим заключается в единстве всех воинов Крестового похода, не мог терпимо относиться к тем, кто ослаблял крестоносное воинство, и не испытывал симпатии к тем, кто провоцировал религиозные споры. Разве не сам папа, на первых порах возмущенный нападением крестоносцев на христианский город Зару, даровал им отпущение грехов на том основании, что они действовали в крайне напряженных условиях, разве не он предостерег их от распада армии? Более того — в то же время, когда аббат Во доставлял столько неприятностей, его святейшество, полагаясь на полученное от Алексея (Ангела) обещание привести греческую (православную. — Ред.) церковь в лоно Рима, помедлив, наконец все же дал крестоносцам знать, что не возражает против похода на Константинополь, предполагая, что таким образом свершится объединение Римской и ортодоксальной (православной) церквей.
Эта надежда никогда не сбылась, и крестоносная армия так и не смогла взять святой город (т. е. Иерусалим). С того времени, как в феврале 1204 года крестоносцы предъявили свой ультиматум императору Алексею IV, все замыслы Крестового похода потеряли очертания в ряде стычек между французами и греками (византийцами) и в многочисленных трудностях, которые последовали за созданием силой оружия т. н. «Латинской Римской империи». В этой последней части хроники Виллардуэна необходимо принимать во внимание его взгляды. Рассказывая о событиях с французской точки зрения, он объясняет ход событий предрассудками греков. То, что с их стороны было мужественной попыткой завоеванной нации восстановить свою потерянную независимость, в его глазах было доказательством, что греки по своей натуре склонны к предательству и нелояльности. Но если не считать этих его предубеждений, хроника Виллардуэна дает честный отчет о долгой и трагической войне между христианами Востока и Запада, из которого мы можем делать свои выводы.
Из фактов, которые сообщает нам Виллардуэн, очевидно, что, с самого начала уверившись в своей мощи, завоеватели сделали фатальную ошибку, недооценив сопротивление, с которым им придется столкнуться. Уверенные после быстрого взятия Константинополя, что подчинить остальную империю будет легче легкого, и явно не осознавая ту силу ненависти, с которой культурная раса относилась к невежественным варварам, грабившим и разрушавшим их любимый город — один из прекраснейших (видимо, прекраснейший. — Ред.) центров цивилизации в тогдашнем мире, — французы не сделали ни попытки снискать доверие греков.
