Василий Ян - Финикийский корабль
- Спасибо, дорогой Абибаал, за науку, - прошептал я.
- Ты вот опаздываешь, а у меня из-за этого не сохнут горшки!.. Ах, вот что, дерзкий щенок? Ты еще смеешься?
Хотя мне и было больно от плети, но у горшечника, когда он сердится, так смешно трясется борода, совсем как у козла, что я засмеялся против воли.
- Чему ты смеешься? Говори! - Горшечник снова поднял плеть.
Разве я мог упомянуть про его почтенную бороду? Поэтому я сказал:
- Мне смешно вспомнить, что чудной старик мне подарил за глиняный кораблик настоящее серебряное кольцо.
- Какой старик?
Я рассказал, что случилось утром. Абибаал замахал руками и забегал по мастерской.
- Это, вероятно, большой богач! Ты его приведешь ко мне, я ему буду продавать мои светильники и кувшины или я с ним открою большую торговлю посудой и сразу разбогатею.
Он охал, качал головой, наконец сел за гончарный круг.
- Встань около меня и учись, как надо работать.
Перед ним находилась деревянная круглая доска, прикрепленная к прямой подставке. Внизу к этой же подставке был приделан второй деревянный круг. Горшечник толкал ногой нижний круг, и тогда верхний круг вертелся то медленнее, то быстрее - как было нужно хозяину.
Я подаю кусок мягкой глины. Он с размаху опускает его на середину круга и обминает руками, а круг все время вертится. Питом он вдавливает четыре пальца в середину глины, а большим пальцем прижимает глину снаружи. Крутящаяся глина под его пальцами начинает превращаться в грубую чашу; тогда он, сжимая пальцы, тянет глину кверху, стенки становятся все выше и тоньше. Руки он постоянно мочит в миске с водой, почему глина легко скользит.
Что он захочет, то и делается под его пальцами из вертящейся глины. Сперва у чаши стенки все расширяются, но он подхватывает края снаружи и начинает сжимать. Тогда у чаши суживается верх, вытягивается узкое горло, и получается пузатый кувшин, в каком у нас дома хранится оливковое масло.
Хозяин останавливает круг и туго натянутой ниткой срезает кувшин под самым дном. Тогда я беру его бережно, чтобы не помять, и ставлю на полку рядом с другими кувшинами. Такой кувшин должен хорошенько просохнуть. Потом его прожигают в печи, и он делается крепким. Если он недостаточно просох, то во время обжига может лопнуть.
Работы было много, время летело быстро. Уже близился вечер. Хозяин ворчал, что расходов много, а торговля идет медленно, и все вспоминал странного старика, который мне хорошо заплатил.
Вдруг раздался стук в дверь и просунулась знакомая лохматая голова старика. Он окинул взглядом мастерскую и пробормотал:
- Мир и счастье этому дому полезного дела! - Затем он заметил меня и воскликнул: - Вот я и нашел тебя, мальчик Элисар, приносящий счастье! Где же твой хозяин?
Хозяин догадался, кто это пришел, ополоснул руки, вытер их о передник и поспешил навстречу гостю:
- И тебе тоже удача во всех делах твоих! Входи, путник.
Он взял под руку старика и ввел его в мастерскую.
- Не нужны ли тебе кувшины? Смотри, какие большие и как хорошо нарисованы на них цветы и звери! Не нужны ли такие чаши или эти светильники?
Старик отмахивался, а горшечник тащил его вперед, показывая свои изделия.
- Мне нужны глиняные плитки, только ровные квадратные плитки, и я их возьму сырыми. Потом принесу обратно, и ты обожжешь их в печке. Сколько будет стоить сотня таких ровных квадратных плиток?
Горшечник помедлил и сказал:
- Сто таких плиток будут стоить десять серебряных колец.
Старик пристально посмотрел на горшечника, подумал, посвистел и направился к двери.
- Если мышь захочет проглотить верблюда, то лопнет, - сказал он и вышел.
Тогда горшечник так рассердился, что неосторожно раздавил кувшин, который только что слепил, и закричал на меня:
- Как посмел этот чужеземный бродяга назвать меня мышью? И он еще живет в вашем доме? Да ты нарочно привел его ко мне, чтобы он посмеялся надо мной! За это не стану больше держать тебя - убирайся с глаз моих! И, схватив плеть, горшечник бросился на меня.
Я успел поднять свой плащ испачканными в глине руками и в страхе выбежал вон из мастерской.
3. КОРАБЛЬ "СЕВЕРНАЯ ЗВЕЗДА"
Выскочив на улицу, я остановился и стал ждать, не позовет ли горшечник меня обратно. Я приоткрыл дверь и заглянул. Горшечник вскочил с места.
- Как, ты опять здесь? - крикнул он и бросил в меня комком глины.
"Кажется, дело кончено", - подумал я и медленно побрел по улице. Мне казалось, что мои ноги так тяжелы, точно к ним привязаны камни. Я спустился к морю. Оно было неспокойно. Большие волны подымались, с грохотом падали и разбивались у моих ног.
Волны оставляли на гладком мокром песке мелкие ракушки, мертвых рыбок с колючками на боку, черные набухшие обломки дерева - может быть, щепки разбитых кораблей.
Я давно не был на морском берегу: целые дни приходилось работать в мастерской, мять глину и смотреть за печкой.
Ветер обдувал мне лицо и трепал волосы. Я оглянулся - лодок не было. Вероятно, все рыбаки ушли в море на рыбную ловлю.
Под береговым обрывом несколько человек стучали топорами и возились около остова корабля. Я направился туда. Этот корабль имел вид павшего верблюда, которого обглодали шакалы. Голые ребра торчали с обеих сторон. Они были прикреплены к бревну, лежавшему на земле. Один конец бревна загибался кверху. Я подошел ближе. Как это мастера изогнули такое толстое бревно?
Рабочие обшивали досками ребра корабля; они сверлом буравили дырки и затем загоняли в них большие деревянные гвозди.
Постройкой распоряжался человек, с виду моряк, который мне сразу понравился. Он был сильный, крепкий, загорелый. Его кудрявая голова была перевязана ремнем. Темная шерстяная рубашка подпоясана широким кожаным поясом, на котором висел большой нож в деревянных ножнах. Лицо было веселое, со смелым взглядом, и я подумал: "Хорошо бы и мне быть таким смелым моряком!"
- Куда гребешь? - спросил он меня.
- Смотрю и думаю, как вы согнули такое большое бревно, - ответил я.
- Нос корабля должен быть очень крепок. Мы отыскиваем в Ливанских горах такое дерево, у которого очень толстый изогнутый корень, очищаем ствол от ветвей, а корень сохраняем. Видишь, ствол кедра лежит внизу как основа - киль корабля, а корень подымается кверху.
Около меня послышалось знакомое сопение. Старик Софэр подошел к нам; он слушал объяснения моряка.
- Ты ли хозяин этого корабля?
- Я вместе с товарищами только строю корабль, - ответил моряк, - а хозяин живет в Сидоне. Это богатый купец, он ведет большую торговлю. Повсюду у него склады товаров и множество кораблей. Они плавают по всему свету. Макар заказал мне построить корабль побольше и покрепче обыкновенного. Этот корабль будет плавать в самых далеких морях, у сердитого океана, где начинается вечная ночь.
- Могу ли я поехать на этом корабле?
- Хозяин Макар деньги любит, и если ты заплатишь, то можешь ехать хоть до конца света.
- Ладно, - сказал старик. - Съезжу в Сидон, поговорю с купцом Макаром. Спасибо за то, что рассказал!
- Плыви дальше с попутным ветром! - ответил моряк.
Старик, держа меня за плечо, бормотал:
- Славный будет корабль! На нем смело можно доехать до Счастливых островов. Пойдем, Элисар, домой. Проводи меня.
Я нехотя побрел домой. Как рассказать матери, что Абибаал прогнал меня? Ей ведь так нелегко было упросить его, чтобы он взял меня в ученье.
- Элисар, почему ты вернулся так рано? - спросила мать, едва мы ступили на порог.
Я остановился, не решаясь сказать.
- Ну, говори же! Что-нибудь плохое?
- Меня Абибаал выгнал вон и бросил вдогонку кусок глины.
- Что же ты наделал? - всплеснула она руками. - Вероятно, ты разбил кувшин или нагрубил хозяину? Ну не плачь, стыдно мальчику плакать!.. Почтенный путник, входи с миром. Очаг согреет тебя.
4. Я ПОМОГАЮ СТАРИКУ
Узнав о моем горе, старик сильно взволновался:
- Как же так: ты учился ремеслу, старательно работал - и вдруг хозяин без всякой причины тебя прогоняет? Здесь несправедливость и человеческая злоба.
Мать сказала:
- Может быть, еще все уладится. Я сама схожу к горшечнику, обниму его ноги, и тогда он пожалеет бедную женщину, потерявшую кормильца дома.
- Нет! - воскликнул старик. - Этот горшечник мне не нравится: у него вид откормленного индюка. Может быть, твой мальчик сумеет заняться другим делом, которое будет не хуже, чем ремесло горшечника.
- Но только чтобы он не сделался моряком, - сказала мать и ушла в угол; она молча плакала.
Старик позвал меня к себе:
- Подойди сюда, сядь передо мной; слушай и отвечай на мои вопросы.
Он опустился на скамеечку, а я, подобрав под себя ноги, сидел против него на камышовой циновке.
- Знаешь ли ты, где можно найти хорошую, чистую глину без примеси песка?
- Еще бы не знать! Ее много там, близ дороги к Ливанским горам.
- Отлично! Мог бы ты наделать глиняных плиток величиной с мою ладонь? - Он показал сморщенную кисть, покрытую волосами, и растопырил пальцы. Только плитки надо делать ровными, одинаковыми и чистыми.
