Лев Сонин - Тайны седого Урала
По-видимому, поэма Аристея из Проконесса была единственным на ту пору солидным источником информации о столь отдаленных от греческих городов землях. Во всяком случае, Геродот отнесся к описаниям Аристея весьма уважительно. И великий космограф Древнего мира Птолемей посчитал для себя обязательным использовать его данные при создании ставшей знаменитой карты мира. Конечно, из не совсем отчетливых указаний путешественника Птолемей не мог установить с очевидностью, где точно возвышаются Рифейские горы. Античный географ попытался определить это сам. Имелось несомненное свидетельство Аристея: горы располагаются к северу от Танаиса. Имелось и тысячу раз подтвержденное античное знание об окружающем мире — все великие реки (а Танаис, по их убеждению, был великой рекой) стекают с великих гор.
Так на карте Птолемея появились Рифейские горы. Он расположил их в верховьях реки Танаис строго к северу от Понта Эвксинского (Черного моря), почти на северном краю Земли. Горы на карте были вытянуты небольшой цепью с юго-запада на северо-восток, и ближайшим к ним соседом с востока оказались Гиперборейские (северные) горы, из которых вытекала не менее великая река Ра (Волга). Гипербореи были вытянуты уже строго с запада на восток.
Более тысячи лет карты Птолемея служили всем образованным людям западного мира авторитетным сводом сведений по космографии и географии. И нарождающееся Возрождение, безусловно, воспринимает его видение мира. Вот и Роджер Бэкон (1214–1295), великий средневековый ученый, монах-францисканец, десятилетия проживший в монастырских тюрьмах за неуемную страсть к знаниям, лишь повторяет Птолемея в своих географических изысканиях по востоку Европы: «…Река Танаис берет свое начало в высоких горах, которые называются Рифеями. Они действительно простираются к северу, потому что за ними не находят больше никакого народа…»
Наверное, следует подчеркнуть: интерес Бэкона к столь отдаленным краям был отнюдь не случаен. Именно оттуда, с востока, над народами Центральной и Западной Европы стремительно нависали тогда грозовые тучи Чингизовых и Батыевых туменов. И даже жителям Италии и Альбиона казалась неотвратимой страшная угроза — разделить судьбу раздавленных русских княжеств. Потому географические подробности ранее почти неизвестных «просвещенному миру» областей Европейского Востока становились жизненно важными, могущими повлиять и на направление движения татаро-монгольских орд, и на исход схваток с ними.
Обостренное внимание к географии восточных областей высказывалось тогда многими просвещенными людьми Европы. В том числе интерес вызывали и Рифеи. Слово это, видимо, настолько вошло в культурный обиход, стало широко известным, что великий Данте Алигьери, нисколько не боясь быть непонятым, вводит в свой сонет Рифей образом дальнего угрюмого Севера:
Pot com gru, ch'alle montagne Rife
Votosser parte, e parte inter l'arene.
(Судьба разделила пути, и часть журавлей потянулась к Рифейским горам. А часть потянулась в пустыню…)
Тем не менее необходимо еще раз отметить: никто тогда не оспаривал точность карты Птолемея. И только через двести лет после смерти Р. Бэкона нашелся смельчак, усомнившийся в достоверности птолемеева знания мира. Им оказался итальянский учёный, настолько влюбленный в античный мир, что он даже отказался от своего христианского имени и известен ныне под именем, взятым им из древнеримских хроник, — Юлий Помпоний Лэт (1425–1498).
Юлий Помпоний Лэт прославлен в веках прежде всего уже тем, что создал первую Римскую академию — поначалу как литературное товарищество, объединившееся для изучения античных рукописей.
Не совсем ясно, что заставило его покинуть благостный мир средневековой Италии и отправиться в длительный и малокомфортный вояж по Северо-Восточной Европе. Но именно в результате этого путешествия просвещенная Европа впервые узнала — никаких Рифейских гор в верховьях реки Танаис нет! Река берет свое начало из необозримых болот в совершенно равнинной местности. Информация Юлием Помпонием Лэтом была несколько раз перепроверена. «Так рассказывали мне люди, живущие у истоков Танаиса», — обронил он в одном месте описания своей поездки. В общем, Лэт «закрыл» Рифеи. Но следом неизменно вставал вопрос: а куда все же делись горы из верховий этой реки?
Следовало на него как-то отвечать.
Конечно, можно бы и признать — ошибся, мол, Клавдий Птолемей, нет в Северной Европе никаких Рифейских гор. Но такое заявление было бы прямым покушением на истину, которой верили почти две тысячи лет.
Как поступить в столь щекотливой ситуации?
Найденный Лэтом выход был и прост, и изящен и, думается, делает честь человеку, высоко чтящему античных авторов. Он стал активно интересоваться у московитов: а вообще-то у вас хоть где-нибудь горы есть? Есть, ответили ему московиты, в Югре. Вот тут, думается, Юлий Помпоний облегченно вздохнул — есть горы!
Естественно, это могли быть только Рифейские горы — не мог же ошибиться Птолемей. Просто он пользовался не совсем точным переводом Геродота. Да и у Геродота написано о горах уж очень туманно.
Уточнив у московитов, где же располагается эта Югра, Юлий Помпоний Лэт написал в отчете о своих странствиях: «…От Борисфена (Днепра) Скифия тянется до Рифейских гор, которые замыкают ее с востока и простираются на север вплоть до Ледовитого океана. Эти горы столь же высоки и возвышенны, как и Альпы. В отдаленнейших пределах их живут югры…» И ни слова — о реке Танаис.
Вот так — элегантно, тихо, никак не акцентируя факта перестановки гор, не компрометируя Птолемея, — звучит поведанное путешественником. Но мы-то сегодня не можем не отметить — именно в этом труде, впервые широко признанном в Европе, ученым было определено точное местоположение Уральских гор и признано, что именно они и есть Рифеи. Случилось это в самом конце XV века.
Но если Юлий Помпоний Лэт сам не придал проведенному «уточнению» сколько-нибудь большого значения, то нельзя сказать, что так же восприняли данный факт другие европейские ученые.
По-видимому, впервые узнавший о нем из римских сообщений и затем перепроверивший эти сведения расспросами пленных московитских воинов польский ученый Матвей Меховский решил сделать себе громкое имя на снятии с европейских карт Рифейских гор в верховьях реки Танаис. Еще бы, представлялась возможность публично осрамить самого Птолемея!..
В 1517 году Матвей Меховский издает «Трактат о двух Сарматиях», где уже в авторском обращении к епископу Ольмюнскому темпераментно и даже с некоторой запальчивостью заявляет: «…Утверждали также, что в тех северных областях находятся известнейшие в мире горы Рифейские и Гиперборейские, а из них вытекают не менее славные реки, описанные и воспетые космографами и поэтами: Танаис, Борисфен… и величайшая из рек Волга.
Все это далеко от истины, и нелишним будет, основываясь на опыте (всеобщем учителе), опровергнуть и отвергнуть это как невежественное и непроверенное сообщение…
Вышеупомянутые три реки… начинаются и текут из Московии… Что там нет гор, называемых Гиперборейскими, Рифейскими и Аланскими, это мы точнее точного знаем и видим, как и то, что вышесказанные реки возникли и имеют истоки на равнине…»
Матвей Меховский отказал Рифеям в праве на существование вообще. Видимо, он очень осторожно относился к повсеместно ширившемуся острому интересу и восхищению античным миром и с радостью использовал возможность уличить древних авторов в ошибках.
Книга Меховского действительно всполошила тогдашний ученый мир. Поверивший его аргументации Альберт Камнезе (кстати, он знал и личные впечатления своих отца и брата от посещений Московии) в письме к папе Клименту VII восклицает, что не может-де… «надивиться дерзости географов, которые без стыда и совести рассказывают невероятные вещи о Рифейских и Гиперборейских горах…», которые, — это уже ему вторит Павел Иовий, тоже известный тогда ученый, — «…положительно известно в настоящее время, нигде не существуют…»
Тут самое время сказать, что многие современные нам авторы упрекают Меховского в неоправданном снятии Рифеев. «Ведь это Урал!» — восклицают они, поддерживая концепцию Юлия Помпония. Нет. Меховский был более близок к современному знанию, чем римлянин. Он тоже знал о существовании гор на северо-востоке Европы. И описал их в том же труде, там, где рассказывает о народе югры (угры — мадьяры). «Югры вышли из Югры, самой северной и холодной скифской земли у северного океана… Югра — самая северная страна и вовсе не имеет высочайших и недоступных гор, ни таких, как Альпы в Италии, ни таких, как Сарматские горы. Следовательно, неверно говорят некоторые историки, что гугны (гунны) вышли из своей области — из величайших и недоступных гор. В Югре, впрочем, есть горы, покрытые густым лесом, но это пологие и легкодоступные горы средней величины и высоты, скалистые и утесистые…»
