Нина Соротокина - Императрица Елизавета Петровна. Ее недруги и фавориты
Торопиться было некуда, герцог надолго застрял в России. В ожидании венчания он жил очень весело: юбилеи, годовщины, дни рождения, спуск на воду судов и даже похороны – все давало повод к застолью, обильному питию, а значит, веселью. Елизавету уже в 13 лет признали совершеннолетней, Петр сам ножницами срезал ей крылышки, после чего девочка стала равноправной участницей всех торжеств. Произошло это в 1722 году, в годовщину Ништатского мира. Этот праздник отмечали не просто широко, а с неким присущим Петру безумством. В честь победы над шведами он приказал всем подданным быть в эти дни веселыми и счастливыми, для чего в Петербурге был объявлен обязательный восьмидневный всенародный маскарад, то есть ты не имел права отсиживаться дома (в чем дал подписку), ты обязан был выйти на улицу в обязательном маскарадном платье. И ведь обрядился народ в одежду всех времен и народов, и ликовал, как было велено. И демонстрация, как сказали бы сейчас о празднике, скажем, 7 ноября, была. Демонстрация была вся расписана заранее, все, кроме священства, шли в костюмах, очередность была установлена согласно этикету, и юной Елизавете было отведено в ней почетное место.
Двор переехал в Москву, и Анна с Елизаветой поехали в старую столицу. И там веселье. Юные принцессы вместе со всеми пьют венгерское вино, а потом – танцы до упаду. Танцы были весьма разнообразны, Елизавета в них блистала. Вот образец одного бального действа, описанный Берхгольцем.
«Генерал Ягужинский, так сказать, царь всех балов, был необыкновенно весел и одушевлял все общество. Между прочим он устроил один танец, состоявший из 11 или 12 пар, которым сам управлял и который продолжался по крайней мере час, так что я не помню, случалось ли мне когда-нибудь видеть подобный. Начал он с очень медленного, но притом исполненного прыжков англеза; потом перешел в польский, продолжавшийся чрезвычайно долго и с такими прыжками, что надобно было удивляться, как дамы, уже порядочно-таки потанцевавшие, могли выдержать его. Тотчас по окончании польского составился новый танец (который не знаю, как назвать), похожий несколько на штирийский; в нем опять страшно прыгали и делали разные весьма забавные фигуры. Однако ж, генерал этим еще не удовольствовался: не находя более новых фигур, он поставил всех в общий круг и предоставил своей даме, г-же Лопухиной, начать род арлекинского танца, который все по порядку должны были повторять за ней, с тем чтобы кавалер следующей пары выдумывал что-нибудь новое, ближайший к нему также, и так далее до последней пары. В числе многих выдумок были следующие: г-жа Лопухина, потанцевав несколько в кругу, обратилась к Ягужинскому, поцеловала его и потом стащила ему на нос парик, что должны были повторить все кавалеры и дамы. Генерал стоял при этом так прямо и неподвижно, как стена, даже и тогда, когда его целовали дамы. Одни, сделав перед избранной дамой глубокий реверанс, целовали ее; другие, протанцевав несколько раз в кругу, начинали пить за здоровье общества; третьи делали щелчки на воздух; четвертые вынимали среди круга табакерку и нюхали табак (маленькая дочь княгини Черкасской делала это так мило, что все восхищались); иные целовали его высочество, что начал молодой Долгоруков. Но лучше всех сделал генерал Ягужинский, который был последним: заметив, что некоторые не участвовавшие в танце смеялись, когда в кругу целовали дам или когда дамы должны были целовать кавалеров, он вышел из круга и перецеловал всех зрительниц, которые, так неожиданно пойманные, уж не смели отказываться целовать его и других. Этим танцем бал окончился». Мы не рассмотрели в кругу танцующих Елизавету, но она там, в первых рядах. Возраст нежный, до настоящих романов еще далеко, но кокетничает она весьма успешно. Каждый запомнит улыбку красивой и веселой девочки.
Наконец дело решилось: женой герцога Голштинского будет старшая дочь Анна. 24 ноября 1724 года состоялось торжественное обручение, но венчание произошло много позднее. 28 января 1725 года от уремии и почечной болезни скончался Петр I, через месяц умерла младшая, последняя дочь Екатерины – Наталья. Плач стоял во дворце. Императора вместе с малолетней дочерью похоронили в Петропавловском соборе.
Бракосочетание принцессы Анны и герцога Карла Фридриха состоялось только 21 мая 1725 года. Слава богу, одна дочь замужем, теперь надо пристроить вторую. Екатерина придумала для красавицы дочери поистине великолепную судьбу. Еще у Петра относительно Елизаветы были далеко идущие планы. Ему нужно было упрочить отношения с Францией, был задуман франко-русский союз. Дипломатическое оформление этого союза продолжалось и после смерти Петра. Разговоров было много, а тут еще саксонский посланник Лефорт дул императрице в уши, превознося Елизавету до небес: «Она как будто создана для Франции, и любит лишь блеск остроумия!» Екатерина по простоте душевной не поняла, что это просто фигура речи, такую красоту можно дорого продать. В голове у нее возник фантастический план. Она задумала, ни много ни мало, выдать замуж Елизавету за юного французского короля Людовика XV. Франция удивилась, более того, она обиделась. Как могли в супруги королю предлагать незаконнорожденную принцессу? Такие вещи в Европе считались совершенно недопустимыми. Вскоре пришло сообщение, что король Франции уже обрел себе супругу из королевского английского дома.
Однако царица не угомонилась. Через зятя, герцога Голштинского, она донесла до ушей Франции, что во имя добрых отношений согласна и на герцога Орлеанского. Екатерина даже не настаивала на сохранении для дочери православной веры, что шло вразрез с русской традицией. Пусть Елизавета будет католичкой, главное – Париж! Ответ не заставил себя ждать. Он был вежлив до приторности, но, простите, нет, еще раз нет, потому что, извините, герцог Орлеанский уже принял относительно своего брака другие обязательства. Союз с Францией отодвинулся на много лет.
Сколько раз после этого Елизавету пытались выдать замуж! Следующей кандидатурой в женихи был побочный сын польского короля Августа II Мориц Саксонский. Это был красивый, смелый, образованный, но слишком бойкий человек, из-за чего в Европе его откровенно называли авантюристом. Не очень понятно, как можно было, замахнувшись хотя бы в мечтах на французскую корону, спуститься до подобной кандидатуры. Елизавета хотя бы была «привенчана», а Мориц – откровенно незаконнорожденный! Но переговоры начались, и вездесущий саксонец Лефорт уже послал Морицу портрет цесаревны и пылкое послание с описанием прелестей невесты: «…прелестное круглое лицо, глаза, полные воробьиного сока, свежий цвет лица и красивая грудь». Что такое «воробьиный сок в глазах», знали в XVIII веке, сейчас эти знания утрачены, но красиво, ничего не скажешь.
По счастью, этот брак не состоялся. Вокруг Морица завязалась такая интрига, что хоть святых выноси. Склоки возникли вокруг Курляндии, где скромно жила наша Анна Иоанновна – жена покойного герцога. Курляндия была лакомым куском, и Мориц задумал овладеть сим государством, разумеется, вкупе с герцогиней, на которой надо было жениться. Анна была согласна на брак с красавцем Морицем, но нашелся человек, который был очень не согласен на подобный вариант. Этим человеком был фаворит Екатерины и фактический правитель князь Александр Данилович Меншиков. Он сам хотел заполучить Курляндию, для чего поехал в Митаву и учинил там форменный скандал. Угроза его была серьезной: если курляндский сейм выберет Морица, то он введет войска. В дело вмешалась Польша. Екатерина спешно отозвала своего фаворита в Петербург. Мориц был полностью скомпрометирован и в глазах государыни, и всей Европы. Зачем нам такой жених? Такой нам не нужен.
При дворе меж тем образовались две партии, решался вопрос о престолонаследии. Первая задача любого правящего монарха – обеспечить себе приемника, озабочена этим была и Екатерина. Казалось вполне естественным, что наследником следует объявить сына казненного Алексея Петровича – мальчика Петра Алексеевича. Но такие же права на трон имеют дочери Екатерины. Анна уже замужем, ее отсекаем, но есть Елизавета. За Елизавету стояла сильная партия: Толстой, Бутурлин, Голицын, глава украинских войск, Девьер, генерал-полицмейстер Петербурга. За Петра Алексеевича тоже стояли сильные люди, а главное – к этой партии принадлежал сам Меншиков.
Умный и осторожный вице-канцлер Остерман Андрей Иванович, дабы примирить обе партии, измыслил замечательный план – женить Петра Алексеевича на цесаревне Елизавете. Петр еще ребенок, невеста старше его на семь лет, на это никто не обращает внимания. Главным препятствием к осуществлению плана служат их родственные отношения. Елизавета – родная тетка Петра Алексеевича, а это значит, что он, «придя в совершенные лета», может с легкостью расторгнуть этот брак, и церковь его в этом поддержит. Затею эту на корню отверг Меншиков. Он твердо стоял за Петра Алексеевича, поскольку намеревался выдать за него свою старшую дочь Марию. Как всегда, стремительный и уверенный в себе, он успел поговорить об этом с императрицей и получил ее согласие на этот брак.
