Андрей Буровский - Мифы и правда о 1937 годе. Контрреволюция Сталина
Убитые крестьянские повстанцы с трудом могут быть отделены от мирного населения. Поэтому их учитываем как жертвы террора. Но в число военных потерь Гражданской войны вполне можно включить убитых солдат национальных армий. Многие из них, как грузины, туркмены и таджики, воевали и с белыми, и с красными. Эти потери можно оценить только примерно: поляков 70 тысяч человек, эстонцев 2 тысячи, финнов 3 тысячи, латышей 7 тысяч, прибалтийских немцев 2 тысячи, грузин 10 тысяч, мусульман Средней Азии 30 тысяч.
Жертвы террораВ Сибири при Колчаке расстреляли порядка 25 тысяч человек. Столько же уничтожено Комучем в Поволжье. До 400 человек (не тысяч! 400 (четыреста) человек) истребили казаки в Забайкалье. Число жертв красного террора настолько превосходит число жертв любых других правительств, что часто политических врагов, убитых Комучем или казачьими атаманами, просто не учитывают. Туг счет идет в любом случае на сотни тысяч и миллионы человек. Чаще всего называют цифру 1700–1900 тысяч человек.
Небоевые потериК цифрам боевых потерь и числу жертв казачьего, розового и красного террора надо приплюсовать число убитых петлюровцами, махновцами, более мелкими бандами националистов (мюридами Узун-Хаджи, например, на Северном Кавказе). Это порядка 100 тысяч человек.
Сюда же — убитые прямыми безыдейными уголовниками. Еще столько же, если не больше.
Получается уже колоссальная цифра: от 2 600 000 человек, по самым скромным подсчетам, и до 3 300 000 максимально.
Но и это далеко не все. Жертвы голода в городах, в первую очередь в Москве и в Петрограде в 1918–1920 годах — порядка миллиона человек.
Жертвы страшного голода сельского населения 1921 года — не менее 5 миллионов человек, а очень возможно, что и 7–8 миллионов.
Жертвы тифа и других смертельно опасных заболеваний: по разным оценкам, от 400 тысяч до миллиона человек.
Получается страшная «вилка» — от 9 до 13,3 миллиона людей.
Стремясь преуменьшить число жертв, коммунистические и прокоммунистические историки называют цифру «всего» в 5 миллионов. Антикоммунисты порой говорят о 19–20 миллионах[1]. Но это крайние оценки, скорее всего, они неверны.
Демографическая ценаДемографы учитывают не только прямые человеческие потери, но и тех детей, которые могли родиться и не родились из-за гибели родителей или из-за невыносимых условий существования.
Россияне, жившие в Российской империи к 1917 году, могли стать папами и мамами 20–30 миллионов никогда не родившихся детей. Страна недополучила порядка 30–40 миллионов прерванных или не появившихся жизней: четверть всего населения.
Демографическая катастрофа такого масштаба в Европе последний раз происходила в XIV веке, во время пандемии чумы.
Потеря качества населенияМожет быть, самое ужасное в том, что убивали не просто какой-то процент населения, а людей определенных классов общества. Большевики сознательно хотели оторвать голову обществу, чтобы самим стать этой головой.
А ведь верхушку любого общества составляют люди не самые худшие по своим личным качествам. Чтобы стать дворянином, интеллигентом, предпринимателем или «кулаком», надо было обладать некоторыми личностными качествами. Эти качества хотя бы частично передавались новым поколениям.
Истребление лучших представителей народа не могло пройти безнаказанно. А ведь работа по истреблению лучших продолжалась и при советской власти.
В 1932 году 4 % избирателей, более 7 миллиона человек, были лишенцами — то есть были лишены гражданских прав «за происхождение».
В 1936 году НКВД задержало за бродяжничество более 125 000 малолетних беспризорников. Многие из них, при других стартовых условиях, могли бы составить цвет нации. Сколько будущих Менделеевых и Ломоносовых умерло на руках матерей в северных лагерях или скиталось беспризорниками, сделавшись в лучшем случае хорошими рабочими на «стройках века», мы уже никогда не узнаем.
Глубоко прав Солоухин: больше всего нам не хватает и будет всегда не хватать именно этих людей и их потомков[2].
Психологическая ценаВсякая война обесценивает человеческую жизнь, поднимает на поверхность жизни разного рода накипь, учит беспощадности, цинизму и жестокости. Гражданская война делает эту страшную работу во много раз интенсивнее любой другой.
А тут еще классовая мораль Павлика Морозова, сдавшего отца войскам НКВД, и Любови Яровой, спасенной мужем и предавшей мужа в той же ситуации[3]. Поколения воспитывались на Марютке, собственноручно убивающей любимого, потому что он — белый, а она — красная[4].
Современные психологи считают, что после любой войны полезно проводить психологическую реабилитацию всех ее участников. После Гражданской войны такая реабилитация была бы полезна всей России — да никто ее не проводил, последствия только углублялись.
Потрясающий репортаж Булгакова о московском убийце, уничтожившем больше сотни человек. Заманивал к себе в дом покупателей лошадей и убивал — буквально ради нескольких рублей. Он очень цинично и пренебрежительно относился к человеческой жизни, и к своей собственной в том числе[5].
Экономическая ценаСумму экономических потерь оценивают от 40 миллиардов до 3 триллионов американских долларов того времени. В современных долларах это будет в 11 раз больше.
Это — цена прямых экономических разрушений, разрыва связей, места страны в системе международного разделения труда, недополученной прибыли.
В этих цифрах нет оценки последствий хозяйничанья большевиков-коммунистов после Гражданской войны.
Культурные потериОгромное количество культурных ценностей было уничтожено в ходе Гражданской войны. Причем меньше всего — в ходе самих военных действий. Даже разрушения Московского Кремля восстановимы. Снаряды, падающие на церковь с колокольней, чтобы подавить бьющий с колокольни пулемет, наносят зданию не такой уж большой ущерб.
Но большевики сознательно уничтожали целые пласты культуры — в первую очередь дворянской и религиозной.
Истребление и высылку за границу носителей высших культурных ценностей, ученых, поэтов, философов и музыкантов, тоже надо отнести за счет культурных потерь.
Подсчитать эти потери просто физически невозможно.
Территориальные потериЭти потери трудно оценивать, потому что в них входят в основном территории стран, входивших в Российскую империю.
Но есть только одна страна, которая обязательно вышла бы из состава Российской империи независимо от Великой и от Гражданской войны: это Польша. Остальные страны, включая и Финляндию, требовали для себя широкой автономии — по типу Венгрии в Австро-Венгрии между 1848 и 1918 годом.
Вполне возможен был «мягкий» вариант распада империи. Он растянулся бы на десятилетия, и не привел бы к войнам и трагическим разрывам.
Когда народам бывшей Российской империи (и всем ее соседям) стали навязывать коммунизм, они побежали из империи так быстро, как только сумели. Коммунисты не смогли завоевать Финляндию, но смогли завоевать государства Прибалтики, Закавказья, Украину, Казахстан и Среднюю Азию.
Но эти завоевания были не особенно прочны.
Вторая Речь Посполитая, родившаяся в огне Гражданской войны, оторвала Западную Украину и Западную Белоруссию. Румыния оторвала от России Бессарабию. Потеряны были более 500 тысяч квадратных километров территории с населением в 25 миллионов человек.
Политическая ценаДо 1914 года Российская империя рассматривалась как одна из европейских стран. Специфичная, особенная, но Европа. И в любом случае страна как страна.
В ходе Гражданской войны ее фактически исключили из числа победителей в Великой войне. Почти все ее политические силы перестали считаться «своими» в Европе. Разве что меньшевики и эсеры еще вызывали какие-то родственные чувства и хоть какое-то понимание.
Белых же считали «реакционерами» и патологическими монархистами.
Красных… Одни ими восхищались, но строго на расстоянии, — как великими экспериментаторами. Другие их панически боялись. Третьи принимали, как новое правительство России: без оценок. Но никто больше не считал Россию «такой же, как все», и не считал одной из стран Европы.
О жестокости Гражданской войныНикакая война и никогда — не пикник и не школа гуманизма. В любой воюющей армии могут добивать раненых или расстреливать пленных.
В действующей армии расстреливают своих же собственных мародеров, трусов и дезертиров. А это ведь тоже жестоко.
Полковник К. И. Рябцов, командовавший московским гарнизоном в критические дни октября 1917 г., был позже расстрелян белыми за преступную бездеятельность, которая помогла красным захватить город.
