Сергей Цветков - Поход Русов на Константинополь в 860 году и начало Руси
Однако наука не подвластна официальным теориям и династическим интересам. Сразу же после публикации Кюмона ученые обратили внимание на события 860 г. В России в ходе общественных катаклизмов начала XX в. сделать это было трудно. А затем в советской историографии прочно укоренилась классическая норманнская концепция варяжского вопроса, даже несмотря на то, что идея о создании варягами-норманнами российской государственности была как немарксистская отброшена. О походе Руси на Константинополь было известно давно. На основании данных русских летописей о нем писали В.Н. Татищев, М.В. Ломоносов, историки XIX в., а также советские ученые М.Н. Тихомиров, Б.А. Рыбаков. Большинство из них придавало походу важное значение в истории становления Российской государственности. Первыми к событиям 860 г. в исследовательском плане обратились историки-эмигранты. В 1946 г. в США на английском языке вышла монография А.А. Васильева «Русская атака на Константинополь в 860», появились упоминания о походе 860 г. в некоторых зарубежных работах. Однако норманнское этническое покрывало плотно окутывало это военное предприятие Руси.
На рубеже 80-х гг. прошлого века я обратил внимание на события 860 г. с точки зрения дипломатической истории Руси{1}. Позднее вышла в свет работа П.В. Кузенкова «Поход 860 г. на Константинополь и первое крещение Руси в средневековых письменных источниках».
И вот теперь С.В. Цветков вновь возвращается к событиям 860 г., ставя вопрос о том, что именно поход Руси на Константинополь означал истинное начало российской государственности, не связанное с призванием варягов. Работа С.В. Цветкова логически завершает историографический цикл, посвященный событиям 860 г., и дает возможность по-новому подойти к историческим истокам Руси.
Этот договор явился итогом острейшего военного противоборства Руси и Византии, открывшегося 18 июня 860 г. нападением огромного по тем временам русского войска на византийскую столицу Константинополь.
Нечасто столица империи подвергалась такой опасности. Источники сохранили описание лишь одного такого крупного потрясения — это осада города объединенными силами аваров, славян и других народов в 626 г., когда судьба Константинополя висела на волоске.
И вот, спустя два с лишним века, история повторилась. И снова славяне оказались участниками этого исторического действа: в первый раз в виде вспомогательной военной силы, подневольного военного контингента своих сюзеренов — аваров; во второй раз — в виде войска самостоятельного, мощного государственного образования под именем Русь.
Как первое нападение 626 г., так и второе, позднейшее, потрясло воображение современников.
Если появление в приильменских местах Рюрика и его соратников осталось в истории Европы незамеченным и сохранилось в памяти лишь русских летописцев, то события 860 г. буквально потрясли тогдашний мир. О нем в течение десятилетий сообщали византийские и европейские хронисты, о нем возвещали знаменитые проповеди константинопольского патриарха Фотия, посвященные непосредственно факту нападения на город русского войска и недельной осады города. Римский папа Николай I в своем письме в Константинополь возмущался тем, что Византия смогла допустить такой беспрецедентный факт, как осаду города малоизвестным доселе народом. Нашли отражение события 860 г. и в Повести временных лет, которая, изложив кратко историю нападения Руси на столицу Византии, состоявшееся при императоре Михаиле III, как бы подвела исторический итог этой потрясающей военной эпопеи IX в. — «отсюда почнемъ и числа положимъ». По мысли Нестора, именно с этого события и начинается реальная, в том числе хронологическая, история Руси.
Весь ход событий, дошедший до Нестора в изложении византийского хрониста, остался сокрытым для русского летописца; он ухватил лишь наиболее яркую их сторону — сам факт атаки и осады Константинополя. Но само это военное предприятие и противостояние с могучей империей настолько, видимо, поразило воображение летописца, что он счел необходимым именно с этого времени начать исчисление русской истории («… наченшю Михаилу царствовать, нача ся прозывати Руска земля. О семъ бо уведахомъ, яко при семь цари приходиша Русь на Царьгородъ… Тем же отселе почнемъ и числа положимъ…»){2}.
Заметим, что других, равнозначных и достоверных исторических событий применительно к истории создания древнерусского государства в распоряжении Нестора и не было, если не считать таких туманных сообщений как история основания Киева князем Кием и появление в восточнославянских землях варяжских князей. Ни то, ни другое не впечатлило летописца и не сподвигло на столь ответственный вывод.
Но при всей ограниченности информации относительно событий 860 г. историческое чутье не обмануло Нестора: в реальности эпопея 860 г. намного выходила за рамки просто истории военного похода.
Известно, что весьма масштабные походы против своих соседей восточнославянские дружины во главе со своими князьями предпринимали и ранее. Хрестоматийными являются сведения о нападении славян на границы византийской империи в VI в., войнах и мирных переговорах с аварами, атаке русской рати Крымской фемы Византии в начале IX в. и захвате города Сурожа, нападении в 30-е гг. IX в. на малоазиатское побережье Византии и захвате богатого торгового и административного города края — Амастриды. Но, повторю, одни из этих событий были вообще неизвестны русскому летописцу, другие не произвели на него особого впечатления.
860 г. привнес в российскую историю нечто совершенно качественно новое, что и дало Нестору возможность без ошибки квалифицировать эту дату особенным образом.
Действительно, 18 июня русский флот (двести судов, несущие около 8 000 человек) атаковал Константинополь с моря, атаковал внезапно, скрытно, в то время, когда византийская армия во главе с императором Михаилом III ушла в Малую Азию на борьбу с арабами. Затем последовал десант русской рати и недельная осада византийской столицы. Судя по данным византийских источников, город оказался в реальной опасности. Жители встали на его защиту, гонцы срочно поскакали к императору, моля того о помощи. Михаил III вернулся в столицу и вместе с патриархом Фотием возглавил оборону города.
Анализ событий показывает, что нападение Руси было, во- первых, беспрецедентным по своим масштабам; во-вторых, оно оказалось тщательно подготовленным и блестяще осуществленным. Русы, видимо, располагали прекрасной информацией о том, что и флот, и армия Византии ушли из города; а это означало, что впервые мы можем говорить о военной разведке молодого русского государства. Историки, в том числе и С.В. Цветков даже предполагали, что налицо имелись союзные отношения между русами и арабами, скоординировавшими свои антивизантийские действия, при молчаливом и доброжелательном отношении к этому противоборству со стороны Хазарии.
Но самым поразительным была даже не эта военная канва событий, а ее дипломатический и военно-политический результат.
Согласно проповедям патриарха Фотия, письму папы Николая I, данным византийских хроник, вскоре между Русью и Византией был заключен стереотипный для того времени договор «мира и любви», то есть полномасштабное соглашение, ведущее к мирному устроению и установлению между двумя государствами равноправных политических и экономических и военно-союзных отношений.
В свое время я подробно писал об этом договоре, который определил как дипломатическое признание Византией древнерусского государства.
Договор прекращал состояние войны и устанавливал между государствами мирные и добрососедские отношения. Византия уплачивала Руси дань и обязывалась впредь выплачивать определенную ежегодную сумму за соблюдение мира со стороны Руси. Русь со своей стороны обязывалась вступить с империей в военно-союзные отношения и помогать ей в случае необходимости военными силами, что на практике и произошло уже в последние десятилетия IX в. и в начале X века. Русь и Византию по этому соглашению связали стабильные торгово-экономические отношения; русским купцам был открыт (возможно, льготный) доступ на греческие рынки.
Этот договор во многом явился стереотипным для того времени. Подобные же соглашения связывали Византию в разные периоды истории с Арабским халифатом, Франкской империей, Хазарией, Болгарским царством, другими сопредельными государствами. Теперь в их состав вошла и Русь.
Подобные договоры, как правило, заключались между государственными партнерами на 30 или 50 лет. Такие долговременные миры назывались «глубокими». И действительно: следующее противоборство Руси и Византии произошло через 47 лет, в 907 г., когда, судя по данным источников, Византия стала нарушать условия «ветхого мира» 860 г., как его называет Повесть временных лет. В первую очередь это касалось либо условия уплаты ежегодной дани Руси со стороны Византии, либо нарушения статуса русских купцов в империи.
![Роман Терехов - Безымянный мир [начало]*](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
