Наум Синдаловский - Санкт-Петербург – история в преданиях и легендах
Первые легенды о новом городе имели, как нам кажется, скорее официальное, нежели народное, происхождение. Их целью было идеологическое оправдание того, что древняя Москва, история которой насчитывала к тому времени более полутысячи лет, лишалась столичного статуса, а столица евроазиатского государства переносилась на его западную окраину, в город, только вырастающий на гиблых ингерманландских болотах, в город без корней, без традиций, да и, как казалось тогда многим, не русский по своей сути.
Однако, если верить легендам, о появлении здесь в далеком будущем столичного города было знамение еще в I веке от Рождества Христова. Вот как об этом рассказывается в анонимном произведении XVIII века «О зачатии и здании царствующего града Санкт-Петербурга»: «По вознесении Господнем на небеса, апостол Христов святый Андрей Первозванный на пустых Киевских горах, где ныне град Киев, водрузил святый крест и предвозвестил о здании града Киева и о благочестии, а по пришествии в великий Славенск (Новгород), от великого Славенска святый апостол, следуя к стране Санктпетербургской, отошед около 60 верст <…> водрузил жезл свой в Друзино (Грузино). <…> От Друзина святый апостол Христов Андрей Первозванный имел шествие рекою Волховом и озером Невом и рекою Невою сквозь места царствующего града Санктпетербурга в Варяжское море, и в шествие оные места, где царствующий град Санктпетербург, не без благословления его апостольского, были. Ибо <…> издревле на оных местах многажды видимо было света сияние».
Этот мистический сюжет через много веков получил неожиданное продолжение. Местные легенды утверждают, что в год начала Северной войны «чудесный свет, издревле игравший над островами невской дельты, необыкновенно усилился».
В сказочном созидании Петербурга роль одного из двенадцати апостолов, проповедовавших христианство, велика. Не случайно, согласно легенде, Петр Великий обнаруживает-таки мощи святого Андрея Первозванного, хотя, согласно христианской традиции, «муж сильный святой Андрей» мученически кончил свою жизнь в греческом городе Патры, где был распят на кресте, имевшем форму «X» (так называемый Андреевский крест).
Через полтора тысячелетия после легендарного северного путешествия Андрея Первозванного французский астролог Мишель Нострадамус в своих знаменитых «Столетиях» якобы предсказал появление великого государя и его новой столицы:
Усилиями Аквилона дерзкого
И будет к океану дверь прорублена,
На острове же царство будет прибыльным,
Но Лондон задрожит, увидев парус их.
Современные толкователи Нострадамуса склонны видеть в этом известном катрене предсказание строительства сильного флота, чем всерьез будет и в самом деле впоследствии обеспокоена Британия, и возникновения новой столицы («нового царства») на пустынных берегах Невы («на острове»).
Примерно в ту же эпоху, в 1595 году, некий «славный физик и математик» Иоанн Латоциний за 126 лет до принятия Петром Великим императорского титула и наименования России империей, написал: «Известно есть, что зело храбрый принц придет от норда во Европе и в 1700 году начнет войну и по воле Божией глубоким своим умом и поспешностию и ведением получит места, лежащие за зюйд и вест, под власть свою и напоследок наречется император».
Как это ни удивительно, но война действительно, как и предсказывал Иоанн Латоциний, началась в 1700 году. Петру в то время было 28 лет. Но вот малоизвестное пророчество великого святителя Митрофана Воронежского, будто бы сделанное им десятилетнему Петру Алексеевичу в 1682 году, когда царевичу не могло прийти в голову даже мысли о новой столице на балтийском побережье. Митрофан сказал юному Петру: «Ты воздвигнешь великий город в честь святого апостола Петра. Это будет новая столица. Бог благословляет тебя на это. Казанская икона будет покровом города и народа твоего. До тех пор, пока икона Казанская будет в столице и перед нею будут православные, в город не ступит вражеская нога».
Всё сбудется. В 1710 году Петр повелел перевезти в новую столицу чудотворную икону Казанской Божией Матери, впервые явленную русским воинам в Казани в 1579 году. О том, как она служила покровом городу в середине XX века, будет рассказано в свое время.
Между тем в 1682 году до основания Петербурга было еще далеко. Нева остается ареной борьбы между Россией и ее исконным врагом Швецией, на протяжении веков делавшей многочисленные попытки навязать русским католическую веру. Еще в 1240 году шведский король Эрик послал на завоевание Новгорода сильное войско под командованием своего зятя ярла Биргера. При впадении в Неву реки Ижоры его встретил князь Александр Ярославич с дружиной. 15 июля произошла знаменитая Невская битва, в которой шведы были разгромлены. Причем фольклорная традиция придает этой победе столь высокое значение, что на протяжении столетий статус предводителя шведских войск в легендах несколько раз меняется в пользу его повышения. Если в ранних источниках это был просто «князь», то в более поздних – ярл Биргер, а затем и сам шведский король. Не случайно, один из самых значительных эпизодов большинства преданий об этой битве – ранение, полученное шведским полководцем от копья самого Александра Ярославича. Не говоря уже о том, что за эту блестящую победу князь Александр получил прозвище Невский.
Несмотря на очевидность того исторического факта, что знаменитая битва произошла при впадении реки Ижоры в Неву, позднее предание переносит его гораздо ниже по течению Невы, к устью Черной речки, ныне Монастырки, – туда, где Петру угодно было основать Александро-Невский монастырь. Умышленная ошибка Петра Великого? Скорее всего, да. Возведение монастыря на предполагаемом месте Невской битвы должно было продемонстрировать всему миру непрерывность исторической традиции борьбы России за выход к морю. В качестве аргументации этой «умышленной ошибки» петербургские историки и бытописатели приводят местную легенду о том, что еще «старые купцы, которые со шведами торговали» называли Черную речку «Викторы», переиначивая на русский лад еще более древнее финское или шведское имя. По другой легенде, вдоль Черной речки стояла «деревня Вихтула, которую первоначально описыватели местности Петербурга, по слуху, с чего-то назвали Викторы, приурочивая к ней место боя Александра Невского с Биргером». Уже потом, при Петре Великом, этому названию «Викторы» придали его высокое латинское значение – «Победа».
А еще одна из многочисленных легенд утверждает, что Александров храм, как называли в то время монастырь, построен на том месте, где перед сражением со шведами воин Пелгусий увидел во сне святых Бориса и Глеба, которые будто бы сказали ему, что «спешат на помощь своему сроднику», то есть Александру. Во время самой битвы, согласно другой старинной легенде, произошло немало необъяснимых с точки зрения обыкновенной логики «чудес», которые представляют собой своеобразное отражение конкретной исторической реальности в народной фантазии. Так, если верить летописям, хотя Александр со своей дружиной бил шведов на левом берегу Ижоры, после битвы множество мертвых шведов было обнаружено на противоположном, правом берегу реки, что, по мнению летописца, не могло произойти без вмешательства высших небесных сил.
Таким образом, закладка монастыря на легендарном месте исторической Невской битвы по замыслу Петра позволяла Петербургу приобрести небесного покровителя, задолго до того канонизированного церковью, – Александра Невского – святого, ничуть не менее значительного для Петербурга, чем, скажем, Георгий Победоносец для Москвы. И если святой Александр уступал святому Георгию в возрасте, то при этом обладал неоспоримым преимуществом: был реальной исторической личностью, что приобретало неоценимое значение в борьбе с противниками реформ.
В начале XVII века Швеция предприняла еще одну попытку овладеть приневскими землями. Во главе шведского войска стоял знаменитый полководец граф Делагарди, слывший «вечным победителем русских». О его последней попытке одолеть их рассказывает одна из легенд, вошедшая в труды многих историков. По этой легенде, в 1611 году Делагарди сделал привал на левом берегу Невы, в двенадцати верстах от Шлиссельбурга, на месте, которое местные жители считали священным. Оно называлось «урочище Красные Сосны». Священной эта роща считалась еще в те времена, когда территорию населяли финны. Во сне Делагарди увидел, как на его шее выросла сосна. С великим трудом и только с помощью злого духа он освободился от нее. В ужасе проснувшись и истолковав случившееся как предвестие близкой и насильственной смерти, Делагарди приказал поднять войско по тревоге и навсегда покинул это место. Больше на Руси он не появлялся.
Многочисленные следы шведского присутствия в Приневье переплетаются в фольклоре с метами, оставленными древними новгородцами – давними хозяевами этих земель. Два предания, рассказанные М. И. Пыляевым, связаны с древней Шлиссельбургской крепостью. Она была основана новгородцами еще в 1323 году и называлась тогда Орешком. В Шлиссельбурге ежегодно 8 июля праздновался день Казанской Божией Матери. Ее чудотворная икона находилась в тамошнем храме и была знаменита своей древностью и замечательной судьбой. Эта святыня вместе с другой иконой – святого Иоанна Крестителя – была обнаружена вскоре после завоевания крепости в стене бывшей там шведской кирки, которая была возведена на месте православной церкви, построенной во время пребывания в Орешке новгородского архиепископа Василия. По преданиям, обе иконы были заложены в стену русскими во время уже известного нам похода Делагарди в 1611 году. Там же, в Шлиссельбургской крепости, утверждает одно из преданий, есть башня, называемая флажной: на ней флаг крепости, а в подвалах этой башни – подземный ход, протяженностью двенадцать верст, ведущий в прибрежную липовую рощу, к остаткам древних пещер. Народная молва относит устройство этого потайного хода к временам новгородцев.
