Руслан Скрынников - Иван Грозный
Если от придворных летописей мы обратимся к неофициальным свидетельствам, то история прихода к власти Глинской предстанет перед нами в ином освещении.
Осведомленный псковский летописец отметил, что Василий III «приказал великое княжение сыну своему большому Ивану и нарече его сам при своем животе великим князем и приказал его беречи до пятнадцати лет своим бояром немногим». Из псковского источника следует, что Василий III наделил регентскими функциями не жену Елену и не Боярскую думу в целом, а немногочисленную боярскую комиссию, у которой Глинская затем незаконно отняла власть.
Какая же версия верна — московская придворная или псковская неофициальная? Ответ на этот вопрос заключен в самых ранних летописях, составленных очевидцем последних дней Василия III. …Великий князь смертельно занемог на осенней охоте под Волоколамском. Услышав от врача, что положение его безнадежно, Василий III велел доставить из столицы завещание. Гонцы привезли духовную грамоту, «от великой княгини кры-ющеся».
Когда больного доставили в Москву, во дворце начались бесконечные совещания об «устроенье земском». На совещаниях присутствовали советники и бояре. Но ни разу великий князь не пригласил «жену О лену». Объяснение с ней он откладывал до самой последней минуты. Когда наступил кризис и больному осталось жить считанные часы, советники стали «притужать» его послать за великой княгиней и благословить ее. Вот когда Елену пустили наконец к постели умирающего. Горько рыдая, молодая женщина обратилась к мужу с вопросом о своей участи: «Государь великий князь! На кого меня оставляешь и кому, государь, детей приказываешь?» Василий отвечал кратко, но выразительно: «Благословил я сына своего Ивана государством и великим княжением, а тобе есми написал в духовной своей грамоте, как в прежних духовных грамотех отцов наших и прародителей по достоянию, как прежним великим княгиням».
Елена хорошо уразумела слова мужа. Вдовы московских государей получали «по достоянию» вдовий удел. Так издавна повелось среди потомков Калиты. Елена плакала. «Жалостно было тогда видеть ее слезы, рыдания», — печально завершает очевидец свой рассказ.
Слова московского автора подтверждают достоверность псковской версии. Великий князь передал управление боярам, а не великой княгине. Василию III перевалило за 50, Елена была лет на 25 моложе. Муж никогда не советовался с женой о своих делах. Красноречивым свидетельством тому служила их переписка. Перед кончиной Василий III не посвятил великую княгиню в свои планы. Он не доверял молодости жены, мало надеялся на ее благоразумие и житейский опыт. Но еще большее значение имело другое обстоятельство. Вековые обычаи не допускали участия женщин в делах управления. Если бы великий князь вверил жене государство, он нарушил бы древние московские традиции.
Сведения о передаче власти боярам получили различное истолкование. Одни историки предположили, что Василий III образовал при малолетнем сыне регентский совет. По мнению других, монарх поручил государственные дела всей Боярской думе, а опекунами назначил двух удельных князей — Бельского и Глинского.
Обратимся к источникам. Перелистав тексты завещаний — «душевных грамот» московских государей, мы можем убедиться в том, что ответственность за выполнение своей последней воли великие князья неизменно возлагали на трех-четырех душеприказчиков из числа самых близких бояр. Так же поступил смертельно занемогший Василий III. Для утверждения завещания он пригласил в качестве душеприказчиков своего младшего брата — удельного князя Андрея Старицко-го, трех бояр (самого авторитетного из руководителей Боярской думы князя Василия Шуйского, ближнего советника Михаила Юрьева и Михаила Воронцова) и некоторых других советников, не имевших высших думных чинов. В нарушение традиции великий князь решил ввести в опекунский совет Михаила Глинского, который был чужеземцем в глазах природной русской знати и из двадцати лет, прожитых в России, тринадцать провел в тюрьме как государственный преступник.
Решительность, опыт и энергия Глинского позволяли Василию III надеяться, что он оградит безопасность родной племянницы Елены Глинской. Убеждая советников, Василий III указывал на родство Глинского с великой княгиней, «что ему в родстве по жене его». У постели больного произошел политический торг. Бояре соглашались выполнить волю государя, но настаивали на включении в число опекунов-душеприказчиков своих родственников. Василий III принял их условия.
Круг опекунов расширился: Василий Шуйский добился назначения брата боярина Ивана Шуйского, а Михаил Юрьев — двоюродного дяди боярина Михаила Тучкова. Царь поручил правление «немногим боярам», гласит псковское известие. Теперь мы можем точно определить их число. Василий III вверил дела особой боярской комиссии, возглавленной удельным князем. В нее входили некоторые «ближние люди» (например, сын боярский Иван Шигона), не имевшие высшего думного чина. Но главенствовали в комиссии семь лиц — князь Старицкий и шестеро бояр.
«Седьмочисленный» опекунский совет был, по существу, одной из комиссий Боярской думы. Назначение Шуйских определялось тем, что добрая половина членов думы (двое Шуйских, двое Горбатых, Андрей Ростовский, дворецкий Иван Кубенский-Ярославский) представляла коренную суздальскую знать. Из старомосковских родов боярский чин имели трое Морозовых, Воронцов и Юрьев-Захарьин. Но они занимали низшее положение по сравнению с княжеской знатью.
Опекунский совет был составлен из авторитетных бояр, представлявших наиболее могущественные аристократические семьи России. В 1533 г. в состав думы входили примерно 11-12 бояр. Большая часть их вошла в регентский совет.
По давней традиции великий князь, покидая Москву, оставлял «царствующий град» в ведении боярской комиссии. Возможно, московскую боярскую комиссию и опекунский совет 1533 г. можно рассматривать как своего рода предтечу семибоярщины периода Смуты. Во второй половине XVI в. московская комиссия не менее десяти раз брала на себя управление «царствующим цэадом» в отсутствие государя. Численность ее колебалась. В шести случаях она насчитывала семь бояр, в других случаях — от трех до шести лиц.
Василий III не помышлял о том, чтобы уничтожить значение Боярской думы. На последнее прощание он пригласил к себе князей Дмитрия Бельского с братьями, князей Шуйских с Горбатыми и «всех бояр». Умирающий заклинал думцев: «Вы, брате, постоите крепко, чтоб мой сын учинился на государстве государь и чтобы была в земле правда». Отпустив думу, Василий III оставил у себя до глубокой ночи двух самых доверенных советников — Михаила Юрьева-Захарьина и Ивана Шигону, к которым присоединился Михаил Глинский. Им он отдал последние распоряжения, касавшиеся его семейных дел: «…приказав о своей великой княгине Елене, како ей без него быти, как к ней бояром ходити…».
После почти тридцати лет управления государством Василий III сосредоточил в своих руках огромную власть. Современники недаром бранили великого князя за то, что он решает все дела с несколькими ближайшими советниками — «сам-третей у постели» — без совета с Боярской думой. Последнее совещание у постели умирающего подтверждало основательность подобных обвинений. Как видно, великий князь рассчитывал сохранить сложившийся порядок вещей, учредив особый опекунский совет. Среди ближних людей даже Михаил Юрьев далеко уступал по знатности и официальному положению главным боярам думы. Что касается Ивана Шигоны, то он возвысился всецело по милости государя и не мог претендовать на высокий думный чин. Введя этих лиц в круг своих душеприказчиков, Василий III надеялся с их помощью оградить трон от покушений со стороны могущественной аристократии.
Разделение Боярской думы на части и противопоставление семибоярщины прочей думе должно было ограничить ее влияние на дела управления. Со временем семибоярщина выродилась в орган боярской олигархии. Но в момент своего учреждения она была сконструирована как правительственная комиссия, призванная предотвратить ослабление центральной власти. Избранные советники должны были управлять страной и опекать великокняжескую семью в течение двенадцати лет, пока наследник не достигнет совершеннолетия.
После смерти Василия III бразды правления перешли в руки назначенных им опекунов. По словам очевидцев, находившихся в Москве до лета 1534 г., старшими воеводами, которые безотлучно находятся на Москве, являются боярин Василий Шуйский, Михаил Глинский, Михаил Захарьин с Михаилом Тучковым и Иван Шигона, тогда как первые бояре думы князь Дмитрий Бельский с Федором Мстиславским «ничего не справуют», их посылают из столицы с ратными людьми, «где будет потреба». Стараниями опекунов трехлетний Иван был коронован без всякого промедления, несколько дней спустя после кончины отца. Верные бояре спешили упредить мятеж удельного князя Юрия Ивановича. В течение двадцати пяти лет Юрий примерялся к роли наследника бездетного Василия III. После рождения наследника в великокняжеской семье удельный князь, видимо, не отказался от своих честолюбивых планов. Опекуны опасались, что Юрий попытается согнать с трона малолетнего племянника. Чтобы предотвратить смуту, они захватили Юрия и бросили его в темницу. Удельный государь жил в заточении три года и умер «страдальческою смертью, гладкою нужею». Иначе говоря, его уморили голодом.
