Евгений Спицын - Россия — Советский Союз, 1917–1945 гг.
в) июнь 1918 г. ― ноябрь 1920 г. — период Гражданской войны и иностранной интервенции, когда военный вопрос стал главным вопросом революции;
г) с конца 1920 г. — период новой мирной передышки, который должен перерасти в новую атаку на мировой капитал и мировую пролетарскую революцию.
Таким образом, совершенно очевидно, что сам вождь пролетарской революции определял ее хронологические рамки, как минимум, 1917―1920 гг.
II. Проблема стихийности Февральской революции.
1) В советской исторической литературе (И. Минц, Е. Черменский, В. Дякин А. Аврех, Г. Иоффе, И. Пушкарева) Февральскую революцию традиционно изучали через призму организующей и направляющей роли партии большевиков. Все попытки ряда известных советских историков (Э. Бурджалов, П. Волобуев) исследовать «проблему стихийности» Февральской революции были пресечены на корню, поскольку с позиций ортодоксальных стражей марксизма-ленинизма из ЦК КПСС (М.А. Суслов, Б.Н. Пономарев, С.П. Трапезников) само понятие «стихийности» было абсолютно не совместимо с понятием «революционного процесса», во главе которого стояла Коммунистическая партия большевиков.
2) В западной историографии, напротив, практически сразу восторжествовала теория абсолютной стихийности Февральской революции, которая до сих пор имеет немало горячих поклонников и активных сторонников и у нас в стране (В. Дмитренко), и за рубежом (Р. Дэниэлс, Н. Верт).
3) В последнее время целый ряд авторов (В. Булдаков, В. Харитонов) справедливо полагает, что Вторая русская революция отразила «сложное взаимодействие стихийных и сознательных сил революционного процесса», которые и обеспечили ее столь быстрый и относительно бескровный результат.
III. Проблема роли масонов в Великой русской революции.
1) В зарубежной и эмигрантской литературе уже давно существовало стойкое убеждение о решающей роли масонов в Февральской революции 1917 г. Еще в 1931 г. известный историк русского зарубежья С.П. Мельгунов в своей работе «На путях к дворцовому перевороту» убедительно показал, что подготовкой и организацией февральского переворота руководили две группы русских масонов — «военный кружок» во главе с А.И. Гучковым и «гражданский кружок» во главе с А.Ф. Керенским. Позднее теория «масонского заговора» нашла свое развитие в работах многих зарубежных авторов, в частности Г. Аронсона, Д.Н. Каткова, Н.Н. Берберовой и других.
2) В советской историографии эта тема всегда находилась под запретом. Первую брешь в ее изучении пробил известный советский историк, профессор Н.Н. Яковлев, который в своей знаменитой работе «1 августа 1914 года» (1974) впервые четко определил роль и место русских политических масонов в событиях февральского дворцового переворота, заявив, что именно они играли роль теневого штаба либеральной буржуазии в борьбе за власть и являлись руководящим центром Февральской революции. В тот период с резкой критикой этих выводов выступили многие советские историки, в том числе И.И. Минц, Е.Д. Черменский, А.Я. Аврех и М.К. Касвинов, которые, не подозревая о том, что эта книга создавалась по прямому указанию шефа КГБ СССР Ю.В. Андропова, обвинили своего коллегу в «возрождении черносотенной легенды о всемирном масонском заговоре».
3) В современной историографии существует три основных подхода к данной проблеме.
Все историки либерального толка (Р. Ганелин, В. Поликарпов, А. Серков, С. Карпачев), как и прежде, категорически отрицают какую-либо роль масонов в событиях 1917 г. и снимают с них всякую ответственность за крах тысячелетней российской государственности.
Историки, стоящие на патриотических позициях (И. Фроянов, О. Платонов, В. Брачев), полностью разделяют теорию существования «масонского заговора» и приводят веские доказательства и аргументы его реального существования.
Третьи историки (В. Старцев), не разделяя теории «масонского заговора», тем не менее, признают огромную роль масонов в консолидации сил либеральной буржуазии на пути к захвату государственной власти в стране.
IV. Проблема оценки Февральской революции 1917 г.
1) В советской историографии (И. Минц, Е. Черменский, В. Дякин, А. Аврех, В. Старцев, И. Пушкарева) Февральскую революцию 1917 г. традиционно оценивали как первый и неизбежный этап на пути к Великой Октябрьской социалистической революции и не придавали этой революции самостоятельного исторического значения. Более того, подавляющее большинство советских историков полностью исключали альтернативу мирного обновления страны, заявив, что бонапартистский режим «третьеиюньской монархии» окончательно исчерпал свой исторический потенциал. Были и сторонники иной точки зрения, исключением из этого правила стали работы двух историков — профессоров Э.Н. Бурджалова и Г.З. Иоффе, которые, в отличие от большинства своих коллег, признавали самостоятельное значение Второй русской революции.
Кроме того, в советской исторической науке Февральскую революцию традиционно называли буржуазно-демократической, поскольку по своим основным целям (свержение царизма и провозглашение демократических прав и свобод) она была буржуазной, а по своим движущим силам (пролетариат в союзе со всем крестьянством) — демократической.
2) В постсоветский период, напротив, наметилась явная тенденция идеализации февральских событий 1917 г. В частности, известный архитектор «горбачевской перестройки», академик А.Н. Яковлев в своем философском опусе «Горькая чаша бытия» (1994) однозначно заявил, что Февральская революция была подлинно народной, демократической революцией, которая сокрушила русский царизм и открыла перед нашей страной заоблачные высоты цивилизованного либерального развития, сорванные кровавым большевистским переворотом в октябре 1917 г.
Подобную точку зрения разделяют и другие авторы либерального толка (В. Харитонов), который утверждает, что:
а) Февральская революция была исторически прогрессивна, поскольку сокрушила один из оплотов европейской и азиатской реакции — русский царизм;
б) эта революция открыла путь к подлинной демократии и не могла быть «прологом Октября», который дал старт установлению тоталитарного режима в нашей стране.
Не отрицая самостоятельного значения февральских событий в истории нашей страны, мы все же согласимся с теми авторами (И. Ильин, Ф. Степун, С. Кара-Мурза, Э. Щагин, А. Лубков), которые видят корень многих страданий и бед, обрушившихся на Россию в XX веке, именно в «февральском безумии 1917 года». В частности, профессор А.В. Лубков совершенно справедливо писал, что «невероятные амбиции и самоуверенность бывших лидеров либеральной оппозиции после захвата государственной власти сменилась полной их растерянностью и беспомощностью в практических делах. Растратив всю свою энергию и силы в борьбе с прогнившим самодержавным режимом, российские либералы в условиях распада традиционной монархической государственности оказались не способными к созидательной государственной работе. Февральский переворот имел тяжелейшие последствия для России, вынужденной до конца испить горькую чашу торжествующей революции».
V. Проблема предпосылок Октябрьской социалистической революции.
1) В советской исторической науке (Г. Иоффе, И. Минц, В. Иванов, В. Бовыкин, В. Лаверычев, В. Булдаков) существовало стойкое убеждение, что в России, несмотря на всю неразвитость высших форм капитализма и существенные пережитки феодальных отношений, существовали реальные экономические предпосылки для строительства социализма. На вооружение был взят знаменитый, но довольно сомнительный ленинский тезис о «слабом звене» в мировой системе империализма, каковым была Российская империя, где с наибольшей остротой проявились все главные противоречия социально-экономического и политического развития буржуазных государств в эпоху империализма.
Во времена «горбачевской перестройки» многие советские историки (В. Бовыкин, В. Лаверычев) совершенно справедливо поставили вопрос о разграничении таких ключевых понятий, как «предпосылки социалистической революции» и «предпосылки строительства социализма». С этого момента одни авторы (В. Лаверычев, В. Бовыкин, В. Булдаков), признавая наличие объективных предпосылок для мощного социального взрыва в стране, стали отрицать существование непосредственных предпосылок для строительства социализма в России, которые еще предстояло создать. А другие авторы, прежде всего, сторонники пресловутого «нового направления» (П. Волобуев, М. Гефтер, Е. Плимак) и другие лакеи советской партноменклатуры, которые сделали блестящую научную карьеру на пропаганде бессмертных ленинских идей и исторических завоеваний Октября, стали с благословения самих «прорабов перестройки» (А.Н. Яковлев, В.А. Медведев), сидящих в высоких кремлевских кабинетах, категорически отрицать и то, и другое.
