Владимир Муравьев - Святая дорога
Нарышкин славился своими роскошными празднествами, балами, маскарадами, которые он давал в своих московских и петербургских дворцах и в подмосковных Кунцеве и Медведкове. В 1772 году одно из таких празднеств в Медведкове посетила Екатерина II.
При Льве Александровиче Нарышкине был переделан барский дом в Медведкове и разбит парк.
Его сын Александр Львович, гвардейский офицер, унаследовал от отца не только имение, но и страсть к шумной расточительной жизни, которая требовала непомерных средств. В 1809 году он вынужден был продать Медведково спекулянту Карлу Шмиту, который перепродал его надворному советнику А.Р.Сунгурову и дворянину Н.М.Гусятникову. И тот и другой по своему происхождению были детьми московских купцов первой гильдии, имевших почетное звание "именитых граждан". Предки Сунгуровых были крепостными Голицыных. Гусятниковы купечествовали с конца ХVII века.
А.Р.Сунгуров и Н.М.Гусятников, оставив торговлю, поступили на государственную службу и получили дворянство за выслугу чина. Надобно сказать, что и тот и другой получили хорошее образование, что и помогло им в службе.
Н.М.Гусятников был человек, известный в московском обществе, гусар, англоман, умный, любезный, он был принят в самых аристократических домах и был, как свидетельствует П.А.Вяземский, "на примете у многих дам". Он храбро воевал в 1812 году, затем вышел в отставку, увлекся сельским хозяйством и в своих имениях вводил многие агрономические усовершенствования. Гусятников владел частью Медведкова до 1840-х годов.
Переменив еще нескольких владельцев, в 1880-е годы Медведково становится собственностью купца первой гильдии Н.М.Шерупенкова, владевшего Медведковым до 1917 года. Со второй половины XIX века в Медведкове москвичи среднего достатка снимают под дачи крестьянские избы.
С Медведковым связан знаменательный эпизод биографии В.Я.Брюсова. Летом 1883 года он, девятилетний мальчик, с родителями жил там на даче.
"В Медведкове было дачников очень немного, - вспоминает он в автобиографической повести "Моя жизнь", - особенно на селе, где жили мы пять-шесть, не больше. У дач даже не было отгороженных садиков. Единственным общественным местом были бревна, сложенные под старой елью, и вечером все мы шли посидеть "на бревнушках". Неудивительно поэтому, что все мы меж собой перезнакомились, а мы, дети, стали играть вместе". Впоследствии Брюсов считал, что Медведково дало ему много в смысле воспитательном и познавательном: "Эта жизнь, среди полудиких лесов и крытых соломою изб, в постоянном общении с мальчишками "с деревни" дала мне, конечно, больше, чем дали бы ребенку впечатления какого-нибудь Мариенбада или Спа".
По возвращении осенью в Москву он, как обычно пишут дети на первых занятиях после каникул, написал сочинение о летнем отдыхе. Вот это сочинение:
"Позвольте мне вам описать, как мы провели лето в селе Медведкове, в котором мы в 1883 г. жили на даче. Расположено оно на гористой местности, покрытой молодым лесом. Направо от нашей дачи был большой запущенный парк. Налево склон к речке Чермянке; на другой стороне этой реки густой лес. Позади нас лес: тут стояла совершенно высохшая сосна, под которой, по преданию, зарыт клад. Прямо перед нами стояла церковь, позади ее склон к Яузе, в которую впадает Чермянка. На другой стороне Яузы лес. Время проводили мы очень весело: гуляли, купались, играли, учились только 1 час в день. Часто во время прогулки мы видели зайца или лисицу, но они убегали при нашем приближении. В Москву ездили мы редко, да мы не любили этого, в Москве нам было скучно".
Свое сочинение о Медведкове Брюсов послал в детский журнал "Задушевное слово", который для него выписывали, и оно было напечатано в нем в № 16 за 1884 год в отделе "Почтовый ящик", где помещались письма читателей.
Это была первая публикация будущего поэта.
Между прочим, в одном из тех первых эпатировавших публику символистских стихотворений Брюсова, с которыми он выступил в 1895 году, двенадцать лет спустя после детского сочинения о Медведкове и купании в Яузе, он опять пишет о ней:
Дремлет Москва, словно самка спящего
страуса,
Грязные крылья по темной почве раскинуты,
Кругло-тяжелые веки безжизненно сдвинуты.
Тянется шея - беззвучная, черная Яуза.
Правда, здесь речь идет не о загородной медведковской Яузе, светлой и чистой, а о протекающей по городу, загрязненной обосновавшимися на ее берегах фабриками и заводами.
Сам Брюсов объяснял появление этого стихотворения художественно-формальными поисками. "Как странно и как дивно звучат чуждые слова, особенно под рифмой! - писал он молодому критику П.П.Перцову. Неужели вы не знаете наслаждения стихами, как стихами, - вне их содержания, - одними звуками, одними образами, одними рифмами. "Дремлет столица, как самка спящего страуса". Уже одно ожидание рифмы к слову "страуса" навевает мистический трепет".
Брюсов прав, говоря о художественном эффекте рифмы. Но и неожиданный образ промышленно-капиталистической Москвы, тянущейся за заграничным капитализмом (поэтому в подсознании появляется иностранная птица - страус), в сочетании с названием своей, известной всем москвичам, ставшей "черной" Яузы, этот образ - неожиданный, резкий, неприятный - и очень верный, останавливает внимание.
Медведково - родина нашего замечательного артиста-кукольника Сергея Владимировича Образцова. В официальных биографических справках о нем значится, что он родился в Москве, да и сам он пишет в автобиографии: "Я родился в Москве". Но на свое 85-летие в интервью он рассказал, что посетил Медведково - и вспомнил старые времена: "Село это было. Дачная местность. Там меня мама родила". Произошло это событие 5 июля 1901 года.
Послереволюционная история Медведкова типична для ближних подмосковных деревень. Сначала был колхоз "Безбожник", затем - овощеводческий совхоз "Большие Мытищи", включивший в себя и окрестные села, он просуществовал до 1960-х годов. В Медведкове традиционно было молочное стадо, но оно с годами постепенно сокращалось. По воспоминаниям старожила, где-то в 1950-е годы, принимая обязательство выполнить два плана сдачи мяса, председатель сельсовета сказал, конечно, не на собрании, а с глазу на глаз: "Все это глупости. Никаких двух планов мы не соберем, даже если перережем в Медведкове всех собак и кошек".
Усадебный дом в 1917 году заняли под контору, позже в нем был магазин, потом его снесли.
Церковь не закрывалась, в 1970-х годах ее реставрировали. Архитекторы и строители собирались устроить возле церкви охранную зону. Во всяком случае, корреспонденту московской газеты они говорили, а он довел их слова до сведения читателей: "Церковь - не единственный памятник, что останется от старинного села. Сохранятся рядом и несколько деревянных домов, представляющих собой уголок старого Подмосковья, где можно будет посидеть за чашкой чаю, отдохнуть, полюбоваться живописными окрестностями".
Можно помечтать и о том, что наконец-то московские власти исполнят свое ежегодно возобновляемое обещание привести Яузу в порядок: очистить ее и насадить по берегам сады и парки. Как это было бы хорошо и полезно для города и миллионов москвичей!
Мечты, мечты... Сколькие руководители обещали - и обманули, нынешние тоже обещают, а Яуза - увы! - остается такой же "беззвучной и черной"...
Но тем не менее москвичи любят свою Яузу-гряузу, задумчиво напевая песенку из старого кинофильма, вспоминая далекие, почти мифические времена: "Плыла, качалась лодочка по Яузе-реке..."
Яуза - это символ бесконечного оптимизма москвичей, неистребимо, многими поколениями, верящих в то, что она когда-нибудь станет опять чистой, судоходной, и в ней опять можно будет купаться и ловить рыбу - от Перловки до Котельнической набережной, что против высотного дома, где не так уж и давно, в 1930-е годы - и об этом многие помнят - купались. Правда, лишь окрестные мальчишки, но ведь купались!..
ЯРОСЛАВСКОЕ ШОССЕ
За Ростокиным дорога поднимается вверх, на холм. Раньше это место называли Поклонной горой. И именно в связи с этим местом С.М.Любецкий пишет: "Вообще многие русские города на выездах имеют свои поклонные горы; на них встречали дальнего гостя, на них же с грустию и слезами провожали их в дальний путь; с них виднелся город с блестящими крестами храмов, которым усердно поклонялись путники, также и встречавшие и сопровождавшие их".
Неподалеку, за Поклонной горой, там, где сейчас кончается проспект Мира, переходя в Ярославское шоссе, Троицкая дорога раздваивалась, чтобы в Мытищах снова слиться в одну. Отсюда правая дорога (нынешнее Ярославское шоссе) вела в Мытищи, левая (теперь улица летчика Бабушкина и ее продолжение - улица Тайнинская) - к царскому путевому дворцу в селе Тайнинском. Отсюда царские поезда сворачивали влево, а простые путники и богомольцы продолжали путь по Троицкой дороге.
Как и всякое закрытое и недоступное для посторонних место пребывания коронованных особ, Тайнинское вызывало большое любопытство и много толков среди идущих и едущих по Троицкой дороге.
