Роман Абинякин - Офицерский корпус Добровольческой армии: Социальный состав, мировоззрение 1917-1920 гг
Одновременно английский кабинет решил сотрудничать с Украиной, казачеством, Финляндией, Кавказом и прочими образованиями, «ибо эти полуавтономные области представляют значительную часть России». Британские намерения насторожили Алексеева, безошибочно увидевшего в них «полное игнорирование России как единого государства»[320] и стремление лишь воспрепятствовать Германии и Австро-Венгрии в захвате богатых ресурсами южнорусских районов, то есть эгоистическую, колониальную борьбу за сырье и рынки.
Напрашиваются два вывода. Первое. Фактически не получая на этом этапе помощи от Антанты и встретив вместе с обещаниями молчаливый отказ финансовых воротил, Алексеевская организация не находилась в зависимости от них и не стремилась к защите их интересов. (Касаясь перспектив взаимодействия с союзными и иными державами, Алексеев заявил, что «армию купить нельзя» и о любых территориальных и прочих ущербных для России компенсациях не может быть и речи.[321]) Второе. Попытка генерала сотрудничать с политиками окончилась неудачей.
Однако нельзя полностью согласиться с Деникиным считавшим контакты с Московским центром совершенно бесплодными. Уже в ноябре 1917 г. Алексеев наладил связь со штабом Румынского фронта и лично с генералом-от-инфантерии Д. Г. Щербачевым, прося направить офицеров-добровольцев на Дон; последний по неизвестным причинам никого вначале об этом не информировал.
В середине месяца в Яссах возникла тайная группа довольно пестрого состава: В. Д. Янчевецкий — «интернациональный революционер» (меньшевик-интернационалист?), Генерального Штаба полковник Б. А. Палицын — русский военный агент в Румынии, подпоручик П. П. Ступин — переводчик при американской миссии, капитан Н. В. Сахаров — из Главного Штаба, некий «земгусар Поздняков» и капитан Д. В. Бологовской. Единственной целью провозглашалась борьба с большевиками. Действия велись по-дилетантски, с наивной конспирацией в духе мистических романов.
Процедура приема добровольцев столь колоритна и столь похожа на плод больного воображения, что заслуживает описания без комментариев. Оставивший весьма едкие воспоминания офицер попал на конспиративную квартиру, адрес которой узнавал от «случайного» прохожего. Назвав пароль «Россия», он оказался в темной комнате, где на столе горела единственная свеча. Вся обстановка казалась жутковатой. За столом же сидело некое существо в маскарадном костюме «домино», женском платке и автомобильных крагах и небрежно поигрывало револьвером. Измененным, визгливо-хриплым голосом существо обменялось с прибывшим всего несколькими словами и предложило ознакомиться со странным документом. «На бумаге черным по белому было написано, что существует тайная организация, располагающая неограниченным кадром членов во всех уголках земного шара до необитаемых островов включительно, неограниченными материальными средствами и неограниченным запасом вооружений. Управляется организация Верховным Советом из людей, рядовым членам неизвестных. Цель организации — борьба с большевиками всеми средствами. Содержание членов организация берет на себя».[322] Автор воспоминаний был весьма шокирован, но согласился вступить в нее сразу же. Затем пришлось подписать другую бумагу, гласившую, что за нарушение правил организации вступивший подлежит смертной казни — а также и без всяких проступков, просто по усмотрению Верховного Совета.
Как видим, блеф причудливо переплетался с попытками подражания масонству, а реальное содержание — квазимистической оболочкой. Карнавальность смуты наблюдается здесь с максимальной очевидностью. Ясно, что столь доморощенные и несуразные методы попросту отталкивали прежде всего наиболее активных и серьезных офицеров, и потому результаты вначале были ничтожны — удалось лишь с трудом получить 20 тыс. румынских лей от французских представителей, а число сторонников не превышало десятка.
Все изменилось с 12 декабря, когда в организацию вступил Генерального Штаба полковник М. Г. Дроздовский, быстро возглавил ее и добился легализации под названием Первой Бригады Русских Добровольцев.[323] И именно к этому времени относится упоминание об отделе «таинственного Московского центра», который помещался в одном доме с добровольческим бюро записи; более того, есть сведения о его причастности к вербовке и агитации через газеты «Русское слово» и «Республиканец».[324] Объединение офицеров в Измаиле шло по сходному со столичным сценарию, потому что и там лазареты превращались в «убежище всем тем, за кем охотилась советская власть»; так еще в ноябре «вырос первый белый очаг» на юго-западе России, возглавленный полковником М. Л. Жебрак-Русакевичем.[325]
С другой стороны, ближайший помощник Дроздовского, весьма подробно касаясь данного периода, ни словом не упоминает о контактах своего шефа с алексеевскими эмиссарами. Косвенным подтверждением служат многие факты. Во-первых, при всем монархизме Дроздовский лидера и кумира видел в Корнилове и ни в ком другом.[326] Во-вторых, впоследствии, при соединении с ним отряд Жебрака — вероятно, «алексеевца» — вел долгие переговоры, претендуя на самостоятельность.[327] И, главное, Деникин писал о Дроздовском как об «одном из основоположников армии»,[328] то есть как о самостоятельной фигуре.
Дроздовский развернул сеть вербовщиков в прифронтовых городах: в Одессе, Кишиневе, Тирасполе. Помимо воззваний набор велся и более активным, довольно оригинальным способом. Его сотрудники специально посещали вокзалы и кафе, заводили там разговоры с офицерами, массово приезжавшими с фронта, и рассказывали об организации. Многие отвечали, что «устали воевать»; вступавшие же частично временно направлялись обратно в полки для агитации, так как командиры, мотивируя нехваткой офицеров, не отпускали их к добровольцам.[329] Поступавшие размещались в общежитиях Евгениевской общины и получали пособие. Не вполне определенное состояние организации лишало добровольцев довольствия, затрудняя дальнейшее формирование.
Во второй половине декабря по штабам армий разослали приглашение желающих якобы на американскую службу, но явившихся из консульства переправляли на улицу Музелер, в добровольческое бюро. С этого времени некоторая финансовая поддержка стала поступать от союзников, что позволило обеспечить добровольцев хотя бы самым необходимым.[330] Дроздовский наладил канал и для притока офицеров из собственно России: на станции Унгени их встречал специальный агент. К январю удалось собрать в Скинтее более 200 человек.
Теперь, когда Дроздовским была проделана первая, самая трудная организационная работа, штаб фронта наконец решил подключиться к ней и захватить руководство. Щербачев 24 января 1918 г. отдал приказ о формировании Отдельного корпуса русских добровольцев в составе штаба и трех бригад. Командиром корпуса назначался командующий 9-й армией генерал-лейтенант А. К. Кельчевский, а начальником штаба — генерал-майор А. Н. Алексеев; истинный же организатор добровольчества на Румынском фронте Дроздовский оттеснялся с первой роли, став лишь командиром 1-й Скинтейской бригады. Началось развертывание 2-й Кишиневской бригады, которую последовательно возглавляли генералы Асташов и Белозор. Планировалось создание 3-й бригады в Болграде.[331]
Но бурная деятельность штаба корпуса, разросшегося до невероятных размеров, мало способствовала притоку добровольцев. Бюрократизировав бумажную сторону, Кельчевский не делал ничего для популяризации идей и целей. Между тем Дроздовский напрямую, через своих вербовщиков, продолжал собирать пополнения, доведя численность бригады к февралю до 500 человек. На совещании в штабе корпуса выяснилось, что из 5 тыс. записавшихся 3 тыс. оказалось на штабных должностях; на долю Кишиневской бригады приходилось свыше 1,5 тыс. — преимущественно «мертвых душ». Это внушило Кельчевскому мысль о невозможности похода, Дроздовский вспылил и резко заявил, что он «с каким угодно числом решительных людей пойдет на Дон к генералу Корнилову и доведет их»;[332] чины штаба сочли его «авантюристом и маньяком». Появился приказ о недействительности подписки и об упразднении корпуса, и 2-я Кишиневская бригада уже расформировывалась, ведя к распылению части добровольцев.
В Добровольческую армию по алексеевским каналам через Москву при помощи Союза бежавших из плена было переправлено до 1бянваря 1918 г. 2 627 офицеров.[333] (Некоторая часть из них сначала попала к Дутову, но, не найдя в Оренбурге «твердой власти и плана похода на Москву», большинство уехало к Алексееву.[334]) Переброска происходила довольно методично, на ряде станций по маршруту — Грязи, Воронеж, Лиски — постоянно дежурили агенты из числа солдат, передававшие «своим» офицерам документы и немного денег и зачастую маскировавшиеся под большевиков.[335]
