Иван Беляев - У истоков Руси
Но мир и тишина на Руси были непродолжительны: с одной стороны, на юго-восточные границы Руси надвигался новый сильный враг – половцы, сменившие печенегов; а с другой стороны, и между князьями накоплялось много разных неудовольствий, которые скоро ли, долго ли должны были разродиться междоусобиями. В народе уже начало носиться какое-то темное предчувствие грядущих несчастий, люди стали уже замечать разные предзнаменования не на добро: то Волхов шел пять дней вверх, а не по течению, то семь вечеров кряду видели на западе какую-то необычайную звезду с кровавыми лучами, то рыболовы вынули из Сетомли какого-то странного урода в образе человеческом, то замечали затмение солнца; и все это сильно смущало и волновало народ. Да и кроме темных предзнаменований было уже немало беспокойств: Всеволод Переяславский уже несколько раз бился то с торками, то с новым врагом – половцами; Святослав Черниговский должен был воевать со своим безудельным племянником Ростиславом, сыном покойного Владимира Ярославича Новгородского, который отнял у Святославова сына Глеба Тмутаракань, пробравшись туда из Новгорода. Потом в 1066 году Всеслав Брячиславич, князь Полотский, один из самых удалых князей своего времени, напал на Новгород, разбил тамошнего князя Мстислава, сына Изяславова, ограбил храм Св. Софии, снял колокола и паникадилы и кроме разных богатств захватил множество пленников, жен и детей. Это нападение Всеслава на Новгород подняло князей Киевского, Черниговского и Переяславского; они все вместе двинулись на полотские владения и после жестокой битвы взяли Минск, потом пошли к Немизе, куда явился и Всеслав, и здесь произошла страшная сеча, дорого стоившая обеим сторонам и кончившаяся бегством Всеслава. Но Всеслав и разбитый был еще страшен для сыновей Ярослава; они целых четыре месяца не распускали войска и стояли на границах Полотских владений и, чтобы покончить с ним дело, прибегли к хитрости. Они зазвали Всеслава для переговоров в Оршу близ Смоленска, поклявшись честным крестом, что не сделают ему никакого зла; и когда Всеслав, положившись на их крестное целование, переехал в лодке через Днепр и вошел в шатер Изяславов, то схватили его изменнически и увезли в Киев, где Изяслав его и его двух сыновей засадил в поруб.
Наконец в 1068 году наступила настоящая беда в Русской земле, та самая, которая давно предчувствовалась в народе: половцы напали на Переяславскую область бесчисленными толпами, так что к Всеволоду явились на помощь Изяслав и Святослав и дали битву на Альте, где русские князья были разбиты наголову, Изяслав с Всеволодом бежали в Киев, а Святослав – в Чернигов. Но это было только начало бедствий. Вслед за поражением русских князей на Альте половцы рассыпались по южным границам русских владений и начали опустошать беззащитные города и села. Богатые киевляне, ожидая и себе такой же участи, созвали вече на торговой площади и послали сказать Изяславу: «Князь, дай нам оружия и коней, мы хотим еще биться с половцами»; но Изяслав отказал им. Тогда киевляне, и прежде недовольные своим князем за то, что он многих из них посажал в темницы, восстали всем городом; и сперва выпустили своих темничных узников, засаженных Изяславом, а потом вывели из поруба и Всеслава Полотского с его сыновьями. Изяслав и Всеволод, не зная, как унять народное восстание, бежали из Киева; их бегство еще более развязало руки восставшим гражданам: они разграбили княжий двор и провозгласили киевским князем Всеслава Полотского. Между тем храбрый Святослав Черниговский, собрав три тысячи ратников, дружно ударил на половцев, грабивших около Чернигова, разбил их двенадцать тысяч и взял в плен их князя.
Через семь месяцев после бегства из Киева Изяслав возвратился на Русь в сопровождении польского короля Болеслава II и с большим польским войском. Услышав о его походе, киевляне вместе с своим выборным князем Всеславом выдвинулись вперед к Белгороду; но Всеслав, не надеясь на киевлян или не сочувствуя им, ночью тайно бежал из Белгорода и ушел в свой родной Полотск. Киевляне, оставленные князем, воротились в Киев и, созвавши вече, порешили отправить посланников к Святославу и Всеволоду с такими речами: «Князи! Мы худо сделали, прогнавши своего князя, а он теперь ведет на нас Лятьскую землю, а пойдите в город отца своего, а ежели не пойдете; то мы зажжем свой город и уйдем в Греческую землю». Святослав с Всеволодом на такие речи киевских посланцев отвечали: «Мы пошлем сказать своему брату, что ежели он пойдет на вас с ляхами, губить вас, то мы выйдем противу его ратью и не дадим погубить город отца своего, а ежели хочет идти с миром, то пусть придет в малой дружине» – и тем успокоили киевлян, а сами послали к Изяславу сказать: «Всеслав убежал, не води ляхов в Киев, тебе там нет противника; а ежели хочешь иметь гнев и погубить город, то знай, что нам жаль отцовского стола». Изяслав, получивши такую весть от братьев, отослал ляхов назад и только с небольшою дружиною и с Болеславом отправился в Киев, пославши наперед себя своего сына Мстислава. Мстислав, вошедши в Киев, иссек до 70 человек киевлян, которых подозревал в освобождении Всеслава, а других ослепил, иных же без вины погубил, не разобравши дела.
Киевляне, желая искренно примириться с князем, смолчали против жестокостей Мстислава, вышли встречать Изяслава и с поклоном приняли его как своего князя. Но не так искренно действовал Изяслав; он, не довольствуясь нелепою местью, совершенною его сыном, отдал Киев на грабеж полякам, пришедшим с Болеславом, которые своим буйством, грабительствами и разными оскорблениями довели киевлян до того, что они, чтобы избавиться от навязанных им гостей, нашлись вынужденными тайно убивать их и тем только заставили Болеслава с уцелевшими спутниками поскорее убраться в Польшу. Потом, по удалении Болеслава, Изяслав перевел торговую площадь с Подола на гору, чтобы самому было удобнее и ближе вмешиваться в торговые дела и иметь строгий надзор за гражданами. Далее, из какой-то непонятной подозрительности, он стал преследовать уважаемого целым Киевом преподобного Антония Печерского, так что сей святой муж принужден был оставить свою пещеру и укрыться в Чернигов под покровительство Святослава. Все это ставило Изяслава в невыгодное положение в отношении к народу. А между тем Святослав Черниговский день ото дня приобретал большее уважение и любовь народа своим мужеством и благоразумием; его победа над половцами под Черниговом и заступничество за киевлян перед Изяславом так подняли его в народном мнении, что вольнолюбивые новгородцы выбрали себе в князья его сына Глеба; к тому же сам Святослав завладел Белозерским краем, а может быть, и Ростовом. Все это ставило Святослава в такое положение, что он при своем характере мог первенствовать между русскими князьями, чем он и не замедлил воспользоваться.
Изяслав в первый же год по возвращении своем в Киев напал, и довольно удачно, на Всеслава в самом Полотске и, выгнавши его оттуда, посадил там своего сына Мстислава, а когда тот скоро умер, то перевел туда другого сына, Святополка. Но с Всеславом нельзя было разделаться одною удачною битвою или занятием одного или нескольких городов; это был князь самый находчивый, не отступавший ни перед какою бедою и так ловко умевший выпутываться из разных напастей, что современники его называли богатырем чародеем и оборотнем. Война с таким чародеем, начатая Изяславом, кажется, из одной ненависти, только ему самому доставила множество несчастий: во-первых, она продолжалась около трех лет, и Всеслав успел воротить свой Полотск и до того довел Изяслава, что тот признал неприкосновенность его владений и вступил с ним в отдельный союз. Потом об этом союзе киевского князя с Полотским стали носиться слухи, что будто бы Изяслав условился с Всеславом соединенными силами напасть на Святослава Черниговского и Всеволода Переяславского. Насколько верны были сии слухи, мы не знаем; но ими как не надо лучше воспользовался Святослав, он под их предлогом заключил союз с Всеволодом и принудил Изяслава бежать из Киева, а сам занял Киев и, соединя все киевские владения с черниговскими, сделался старшим князем.
Изяслав, оставляя Киев, вывез с собою большие богатства, добытые разными насилиями, и думал при их помощи найти себе скорую помощь в Польше; но Святослав так ловко повел свои дела, что при его жизни Изяслав, сколько ни хлопотал о возвращении себе Киева, ничего не успел сделать. В Польше только порядочно обобрали его и выпроводили вон; ибо Святослав успел уже заключить союз с польским королем и помогал ему в войне с чехами, где по его приказание четыре месяца воевали заодно с поляками сын его Олег Святославич и сын Всеволодов, Владимир Мономах. Такая же неудача была Изяславу в Германии пред тамошним императором Генрихом IV: Генрих погрозил было Святославу войною, ежели он не возвратит Киева Изяславу; но дело обошлось и без войны, Святослав отправил богатые дары к Генриху, хорошо принял его посольство в Киеве; и Генрих, сильно занятый своими домашними делами, замолчал. Не более успеха было для Изяслава и в Италии перед римским папою, которому он обещал подчинить Россию в церковном отношении. Папа написал ему жалованную милостивую грамоту и приказал польскому королю возвратить богатства, отнятые у Изяслава, и помочь ему при занятии Киева; но грамота осталась грамотою, как прямая улика Изяславова малодушия и властолюбия, а польский король, уже союзник Святославов, не думал ни возвращать Изяславу его богатств, ни помогать ему в занятии Киева. И Изяслав по-прежнему оставался изгнанником и бездомным скитальцем со всем своим семейством и, конечно, надолго бы остался в этом жалком положении; но, к его счастью, Святослав на четвертом году своего княжествования в Киеве скончался, и киевским князем объявил себя Всеволод Переяславский, с которым Изяславу легче было управиться.
