Владимир Грызун - Как Виктор Суворов сочинял историю
Кого же товарищ Сталин там угробил? Финляндия, где была, осталась, Румыния, кстати, тоже во взаимодействии с Германией ощипанная, где была, осталась. Единственное исключение — прибалты, но они, кроме Литвы, никого ни от кого не отделяли. Кстати, некоторые от такого сталинско-гитлеровского «разбоя» только выиграли. Например, изрядно растолстевшая в результате означенных манипуляций Сталина с Гитлером Венгрия.[156] Или наш, якобы союзник, Литва, получившая область Вильно. А больше товарищ Сталин вообще никого из своих европейских соседей не трогал. А чего там «от Ледовитого океана до Черного моря» сокрушилось — не ясно. Этого, как говорится, нам понять нельзя. Просто нельзя. Невозможно. Никак, и все тут.
Вот еще что. По словам Суворова, «проломав коридор в разделительной стене, Гитлер посчитал это достаточным…» (с. 39<40>), тогда как злобный Станин, роясь под милашку Адольфа, пытался «сокрушить всю стену» (с. 40<40>). Но давайте глянем на дело с суворовским размахом. Если мы, вслед за ним, считаем войну с Финляндией неудачной попыткой разрушения нейтрального государства, отделяющего Германию от СССР,[157] то давайте тогда считать немецкую оккупацию Дании и Норвегии такой же попыткой, но только — удачной. Если мы рассматриваем захват Прибалтики как прорыв Советского Союза к границам Рейха, то давайте считать разрушение Гитлером Австрии и, позже, Чехословакии такими же прорывами в сторону СССР. Если мы утверждаем, что согласованное с Германией «освобождение» Бессарабии — покушение на немецкие интересы, то как нам называть немецкое завоевание Югославии, с нами не обсуждавшееся, а с ней у нас, между прочим, даже был договор о взаимопомощи. Значит, если Сталин сделал три, если употреблять суворые термины, «пролома»: Польша, Прибалтика, Бессарабия (в Финляндии ему обломилось); то Гитлер — пять: Дания и Норвегия, Австрия, Чехословакия, Югославия и та же Польша. Но по каким-то причинам Суворов пользуется двойным стандартом: сталинские действия заведомо агрессивны, а гитлеровские — даже не рассматриваются.
Этот же самый двойной стандарт прекрасно виден в действиях англичан и французов, которые на волне политики «умиротворения агрессора» публично признали законность и справедливость немецких претензий к своим соседям, получившим в свое время в Версале от самих же англичан и французов немецкие территории. Отторжение немцами этих исконных (а также и не совсем исконных, а подчас и совсем не исконных) земель у своих соседей, по мнению правительств тогдашних западных демократий, было справедливым и законным. Но присоединение СССР территорий бывшей Российской империи почему-то не было для них ни справедливым, ни законным, ни хотя бы исторически обусловленным.[158] Напротив, это был акт агрессии, утопление в крови и вообще смертельная угроза всей цивилизации. В свете всего этого все рассуждения нашего местами отчасти уважаемого, так сказать, автора представляются, мягко говоря, не заслуживающими внимания
Далее, вслед за Суворовым поиграем в вопрос — ответ.
«На вопрос: „Зачем Сталин согласился помогать Гитлеру рубить относительно узкий коридор через Польшу?“ — коммунистические историки пытались придумать ответы, хотя и неудачно» (с. 41<40>).
Да нет, это у вас неудачно получилось. А у «коммунистических историков» все — понятней не бывает: если б Сталин не вошел в Польшу 17-го сентября, то ему бы просто ничего не досталось, а Польше в тот момент уже ничто помочь не могло.
«Вопрос: „Собиралась ли Красная Армия остановиться на достигнутых рубежах?“
Ответ Маршала Советского Союза С.К. Тимошенко: „В Литве, Латвии, Эстонии уничтожена ненавистная для трудящихся власть помещиков и капиталистов. Советский Союз значительно вырос и продвинул свои границы на запад. Капиталистическому миру пришлось потесниться и уступить. Но не нам — бойцам Красной Армии зазнаваться и успокаиваться на достигнутом!“ (Приказ Народного Комиссара обороны № 400, 7 ноября 1940 года).
Это не речь и не Сообщение ТАСС. Это приказ — Красной Армии» (с. 41<41>).
То-то и оно, что приказ. Да еще юбилейный — от 7 ноября 1940 года. А в РККА традиция такая — к красным дням календаря выпускать юбилейные приказы. Громкие, воинственные, и ни к чему не обязывающие. Приказы отчетно-поздравительного характера. Только зайчика с морковкой на обложке не хватает. Исполнение этих приказов и вовсе не предусматривается, благо собственно приказывающая часть в них отсутствует. Конкретно они ни от кого ничего не требуют.
А дата-то какая — 7 ноября. Годовщина!!! Как тут оружием не побряцать. По всей логике подобного документа дальше, за концом предусмотрительно оборванной Суворовым цитаты, должен следовать призыв крепить воинскую дисциплину, неустанно овладевать новой техникой, беспрерывно работать над собой и товарищами, повышать бдительность, сознательность и знание классиков. А также просьба не отлынивать от копки картошки в этом и следующих годах, и туманные обещания сурового наказания тем, кто надергает общественного редиса для своих личных нужд.
Между прочим, листая предвоенную «Правду», я как-то слишком уж часто стал натыкаться на знакомый оборот: «…не успокаиваться на достигнутом…». Оказывается, он как рекламный лозунг — столь же частый, привычный и надоевший, причем идет рефреном из номера в номер. Вот вам примеры из передовиц «Правды» за первые три месяца 1941 года:
«Во всей социалистической промышленности налицо новый подъем, новые хозяйственные успехи. Но мы не можем успокаиваться на достигнутом».[159] «Ленинско-сталинская политика нашей партии обеспечила техническую независимость СССР. Эту великую победу социализма надо крепить, крепить неустанно, не успокаиваясь на достигнутом (выделено „Правдой“. — В. Грызун)».[160] «Угольная промышленность начала в последние месяцы работать успешно, но было бы непростительной легкомысленностью успокаиваться на достигнутом».[161]
Шахтерам-то к какой агрессии готовиться? И до того ли им, если они, как мы видели, только что в последние месяцы начали «работать успешно»?
Но, как оказалось, не они одни не успокаиваются на достигнутом. В бесчисленном количестве «Правдинских» передовиц вышеуказанная формула не употребляется, но суть статьи точно та же:
«Это — большой успех, достигнутый в борьбе с трудностями работы в зимних условиях. Но было бы ошибкой успокаиваться и предаваться благодушию…»[162]
Это нефтяники, которых кое-как еще можно связать с наступлением. Но мало того. В различной форме не успокаиваться на достигнутом на первых страницах «Правды» обещают все кто попало. Вот их перечень в хронологической последовательности:
6 февраля — цветная металлургия,
7 февраля — лесозаготовители,
10 февраля — работники речного транспорта,
11 февраля — колхозное крестьянство,
13 февраля — народное хозяйство в целом,
14 февраля — колхозное крестьянство снова.
Чуть-чуть пропустим, и опять:
5 марта — строители,
9 марта — белорусские мелиораторы.
Еще немного спустя:
19 марта — работники торговли,
20 марта — шелководы.
Наконец:
27 марта — льноводы и коноплеводы.
И — полный финиш:
31 марта — участники художественной самодеятельности.[163]
Так что фраза о том, что кто-то не собирается успокаиваться на достигнутом, есть простой пропагандистский штамп, предназначенный для возбуждения волны энтузиазма в душе советских читателей. А агрессия тут и вовсе ни при чем, что, впрочем, не мешает Суворову постоянно на тот самый юбилейный приказ ссылаться как на одно из важнейших документальных доказательств злобных планов русских. Но где же в означенном юбилейном приказе № 400 находятся слова:
«Завтра, в 7 час 30 мин, непременно в кожаных сапогах, всем быть на границе с Германией на предмет внезапного нападения с целью немедленного завоевания последней. За явкой прослежу лично. С приветом, ваш красный вождь Коба».
Так где они? Есть? А что же вы их не приводите? Ах, нету?
И тишина. Неудобная такая тишина.
На этом глава заканчивается. В заключение стоит повторить характеристику предыдущей главы как недостойный исписанной бумаги бредовый пасквиль применительно и к данному отделению этой карманной, 300-страничной помоечки. Все. Пошли мыть руки.
А полоская их под краном и смывая суворовские наслоения, подведем итог. Зачем Сталин разделил Польшу, спрашивает Виктор. И отвечает: чтобы напасть на Гитлера. Типа, Сталину неймется сделать работу за гарантов Версальских договоренностей и втянуться в войну, исполняя данные Польше гарантии вместо тех, кто их давал. Он, оказывается, любит за других воевать, жар для них своими руками загребать. Однако об этом мы еще поговорим позже, ведь здесь Виктор только закидывает удочку, давая читателю привыкнуть к мысли о том, что поляков от Гитлера обязаны защищать не те, кто им это обещал, а встречавший в тогдашней Польше весьма недружелюбное отношение Советский Союз.
