Густав Эмар - Твердая рука
-- Вот и делу конец! -- сказал дон Руфино, тщательно складывая и пряча в свой бумажник вексель должника.-- Уф!.. В жизни не видал такого чудака. Дорогой мой сеньор, вас труднее заставить принять деньги, чем иного --уплатить их.
-- Я положительно не знаю, как отблагодарить вас, дон Руфино... Теперь уж я могу вам признаться: эти деньги пришлись мне как нельзя более кстати.
-- Деньги всегда кстати! -- смеялся сенатор.-- Прекратим, однако, разговор о них. Если есть у вас надежный человек, пошлите его в Эрмосильо получить по векселям. И как можно скорей: деньги слишком дороги нынче, чтобы позволить им залеживаться.
-- Сегодня же я отправлю дона Хосе Паредеса в город.
-- Отлично! А теперь и у меня к вам просьба.
-- Просьба? Ко мне? Так говорите же скорей! Мне не терпится доказать вам свою признательность.
-- Дело в том, что, покончив с вопросом о вашем долге, я лишился формального предлога оставаться дольше в асиенде.
-- Какое это имеет значение?
-- Немаловажное, ибо мне хотелось бы провести в вашем приятном обществе еще несколько дней.
-- Вы шутите, дон Руфино! Ваше пребывание в асиенде -- высокая честь для нас. Чем дольше будете вы гостить у нас, тем больше радости доставите нам. О каких там нескольких днях вы говорите! Оставайтесь сколько вам вздумается!
-- Вот и хорошо! Только этого я и добивался. А теперь позвольте мне удалиться: не буду больше мешать вашим занятиям.
В одиннадцать часов, лишь только управитель вернулся с полей, маркиз послал за ним.
-- Есть у нас надежный конь? -- спросил дон Фернандо поспешившего явиться управителя.-- Я подразумеваю,-- продолжал маркиз, заметив, как усмехнулся дон Хосе,-- выносливого коня, способного совершить путешествие в Эрмосильо.
-- Конечно, ваша светлость. У нас есть мустанг, который может на полном скаку пройти расстояние до Эрмосильо и обратно, передохнув лишь в часы стоянки в городе. Когда прикажете выехать?
-- Чем скорее, тем лучше; как только отдохнете.
-- Отдохнуть от чего, ми амо?'
-- Разве вы мало наездились сегодня в поле?
-- Это никогда не утомляет меня, ваша светлость! -- весело сказал дон Хосе.-- На коне я отдыхаю. За полчаса я, пожалуй, успею заарканить и оседлать моего мустанга и смогу отправиться в дорогу, если только вашей светлости не угодно будет отложить мое путешествие.
-- Но ведь приближается час сиесты и невыносимого полуденного зноя.
-- Вам хорошо известно, ваша светлость, что мы, полуиндейцы,-- дети огня. Солнце ласкает, но не обжигает нас.
-- У вас всегда готов ответ на все. Благодарю вас, дон Хосе. Вы знаете, как глубоко я ценю и уважаю вас, и поймете, почему я выбрал именно вас для одного важного поручения.
-- Можете быть уверены, ваша светлость, что оно будет исполнено.
-- Отлично! Итак, вам придется без промедления отправиться в Эрмосильо, где вы получите по этим векселям пятьдесят тысяч пиастров в английском банке "Вильсон и сын".
-- "Пятьдесят тысяч пиастров"! -- изумился дон Хосе.
-- Вас это удивляет, не правда ли, мой друг? Вы в курсе моих дел и потому, вероятно, спрашиваете себя, откуда мог я раздобыть такую уйму денег?
-- Я ни о чем себя не спрашиваю, ваша светлость. Вы приказываете -- я исполняю. Все остальное меня не касается.
-- Этими деньгами меня ссудил один друг, щедрость которого, как видите, воистину не знает пределов. ' Мой господин.
-- Дай Бог, чтобы вы не ошиблись, ваша светлость.
-- Что хотите вы сказать, дон Хосе? На что намекаете?
-- Я ни на что не намекаю, ми амо. Мне только кажется, что по нынешним временам чрезвычайно трудно встретить друзей, которые из одного лишь желания помочь ссужали бы пятьюдесятью тысячами пиастров человека,-- простите за откровенность, ваша светлость,-- дела которого находятся в таком положении, как ваши. Я думаю, что не мешало бы разобраться в мотивах столь необычайной щедрости. Дон Фернандо вздохнул. В глубине души он сам разделял опасения дона Хосе. Но, следуя тактике людей, не желающих сознаться в своей ошибке и не знающих, как оправдать ее, маркиз круто перевел разговор на другую тему:
-- Возьмите с собой трех... пожалуй, даже четырех пеонов.
-- К чему, ваша светлость?
-- Они будут охранять вас на обратном пути.
-- Полноте, ваша светлость! -- рассмеялся дон Хосе.-- Охрана мне ни к чему. Здесь вам эти пеоны будут полезнее, чем мне. В Эрмосильо я куплю для перевозки золота вьючного мула... И хотел бы я увидеть того ловкача, который сумел бы отбить его у меня!
-- Я все же полагаю, что вам не мешает захватить с собой конвой.
-- Позвольте вам заметить, ваша светлость, что тогда уж на меня наверное нападут разбойники.
-- Что хотите вы сказать? Любопытно!
-- Очень просто, ми амо: одинокому путнику легче проскочить незамеченным по нашим дорогам, которые нынче кишат разбойниками всех видов и мастей.
Дон Фернандо невольно улыбнулся -- до того забавным показалось ему рассуждение управителя.
-- Ну, знаете, дон Хосе, в том, что вы сказали, мало убедительного.
-- Напротив,-- возразил дон Хосе.-- Видите ли, ваша светлость, эти разбойники прерий -- хитроумный народ, даже слишком хитроумный, что весьма часто и губит их. Им никогда и на ум не придет, что какой-то несчастный метис, с жалким мулом в поводу, везет с собой пятьдесят тысяч пиастров. Но конвой из вооруженных пеонов обязательно вызовет их подозрения, они захотят проверить, по какому случаю снаряжена такая пышная свита, и я буду ограблен.
-- Возможно, вы правы, дон Хосе.
-- Я безусловно прав.
-- Ладно, не буду больше настаивать, дон Хосе; поступайте как знаете.
-- Будьте спокойны, ваша светлость, я вручу вам все ваши деньги, до последнего пиастра. Ручаюсь вам!
-- Дай Бог! Вот вам векселя. Поедете, когда сочтете нужным. Счастливого пути!
-- Через час я буду уже в дороге, ваша светлость. Дон Хосе аккуратно сложил векселя, засунул их за пазуху и, поклонившись маркизу, вышел. Он направился прямо в кораль, где в несколько минут заарканил мустанга с тонкими ногами, небольшой головой и пылающим взором и, тщательно почистив, оседлал его. Затем дон Хосе проверил свое оружие, пополнил запасы пороха и пуль в своей альфорхе и, уложив туда же дорожную провизию, вскочил в седло. Но прежде чем покинуть асиенду, он подъехал к одному из строений, стоявшему немного поодаль от главных зданий, и, остановив здесь коня, осторожно стукнул два раза в окно. Из отворившегося окна выглянула голова дона Руиса.
-- О, да это дон Паредес! -- воскликнул он.-- На плантацию? Подождите меня, поедем вместе.
-- Не беспокойтесь, ниньо. На плантацию еще рано. Я со
брался в дальнюю дорогу.
-- Уезжаете?
-- Да, всего на несколько дней, по поручению его светлости.
-- А по какому делу и куда?
|- Маркиз сам расскажет вам обо всем, ниньо.
-- Ладно. Но разве одно только желание проститься со мной заставило вас постучаться в мое окно?
-- Нет, конечно. Я намеревался дать вам один совет, прежде чем покинуть асиенду.
--Совет?
-- Да, и весьма серьезный. В мое отсутствие, ниньо, следите внимательно за вашим гостем.
-- За сенатором?
-- Да, за доном Руфино Контрерас.
-- А в чем дело?
-- Следите за ним, ниньо, не упускайте его из виду. Вот и все. До свиданья, ниньо! -- И, явно не желая отвечать на дальнейшие вопросы молодого человека, дон Хосе дал шпоры коню и галопом поскакал из ворот асиенды.
Глава XI В ПУТИ
Мексика, если принять во внимание соотношение между ее населением и территорией,-- одна из самых безлюдных стран земного шара. В европейских странах существует множество различных и удобных видов транспорта, Мексика же знает только один способ передвижения -- коня. В центральных штатах, а также в штатах, расположенных близ берегов Атлантического океана, некоторые города связаны еще между собой дилижансами. Эти экипажи меняют лошадей в тавернах или на постоялых дворах, где путешественники могут заночевать. Но в этих тавернах, напоминающих сицилийские харчевни или испанские корчмы, путешественник, кроме крыши для ночлега, не найдет ничего, разве только обеденный прибор, к тому же весьма примитивный. Другими словами, помимо лровизии, путешественник вынужден таскать с собой и постель, если только он не предпочитает спать, закутавшись в свой плащ, на голой земле, которая заменяет пол в помещениях мексиканского постоялого двора.
Однако в штатах, примыкающих к берегам Тихого океана, путешественник лишен даже таких элементарных удобств. В этих краях путник на расстоянии от пятидесяти до шестидесяти лье, которое он должен проделать верхом, отправляясь из одного города в другой, не встретит ни одной таверны, ни даже самого жалкого ранчо, где он мог бы укрыться от непогоды, от палящего дневного зноя, от пронизывающей ночной
--стужи и ледяной росы. Путник устраивается на ночлег там, где застает его ночь, спит под открытым небом, а наутро возобновляет свое путешествие.
Дороги центральных штатов буквально наводнены грабителями и разбойниками всех мастей. Эти рыцари больших дорог чувствуют себя здесь господами положения и среди белого дня совершенно безнаказанно грабят и убивают путешественников. В Соноре воры и грабители -- более редкое явление. На дорогах здесь царит относительная безопасность. Однако и здесь путешественникам грозит немало опасных встреч, особенно во время восстания индейцев или в те дни, когда какое-нибудь очередное пронунсиаменто спускает с цепи разнузданные толпы солдат. Солдаты, идя по стопам профессиональных грабителей и убийц, без всякого стеснения грабят и убивают всех, кто бы ни попался им в руки. Дону Хосе Паредесу предстоял путь не более, чем в пятьдесят лье. Но при плохих дорогах и при тех предосторожностях, которые ему приходилось принимать, путешествие в Эрмосильо должно было отнять у него не менее четырех дней. Для человека, избалованного всеми удобствами европейской цивилизации, четырехдневное путешествие верхом без крова над головой было бы тяжким испытанием. Но для нашего достойного управителя, привыкшего ночевать чаще под открытым небом, чем под крышей, наделенного к тому же могучим здоровьем, позволяющим ему безболезненно переносить всякого рода трудности и неудобства, подобное путешествие представляло скорее приятную прогулку.
