А Немировский - Слоны Ганнибала
Прошло немало лет, пока не только Публий, но все римляне поняли, что в борьбе против такого противника, как Ганнибал, время было самым надежным союзником. Пока же осторожность казалась трусостью, а безрассудство храбростью. Честолюбивый Семпроний так раздул свой незначительный успех, что в Риме он казался кое-кому настоящей победой. По городу поползли кем-то пущенные грязные слухи, что Сципион потому медлит со сражением, что не может участвовать в нем из-за раны и не хочет, чтобы лавры победителя достались Семпронию.
Слухи эти достигли и лагеря, и Публию не раз приходилось слышать насмешливые замечания солдат по адресу отца. Они глубоко ранили и обижали его, хотя сам он не менее других рвался в бой.
Настроения римских солдат были хорошо известны Ганнибалу, и полководец был доволен, что все идет так, как он задумал. Начальник нумидийцев Магарбал, искусно разыгравший сцену отступления, получил награду. Были награждены и рядовые всадники, хорошо сыгравшие порученные им роли беглецов.
- Ты более щедр, когда мы отступаем, - сказал Магарбал, получая награду.
Ганнибал рассмеялся. Он не стал объяснять Магарбалу, как его радовало, что удалось внушить неопытным и плохо обученным вражеским воинам обманчивую надежду на успех. Галлы, составлявшие чуть ли не половину его войска, пока еще не пали духом. А римляне самонадеянны. Семпроний глуп, хитрый Сципион прикован к постели. Остается лишь наметить место для будущего сражения...
Опытным глазом Ганнибал оценил выгоды равнины, отделявшей его стан от римского лагеря. Поле пересекалось ручьем с высоким берегом, густо поросшим терном. Ему было известно, что римляне опасаются лесистых местностей, в которых италийские галлы обычно устраивают засады. Этот же ручей даже не заставит их насторожиться.
- Смотри, - говорил полководец, обращаясь к Магону, - вот место, где ты должен спрятаться. Возьми с собой тысячу пехотинцев и столько же всадников. Не забудь приказать им положить блестящее оружие и шлемы на землю.
- Можно идти? - спросил Магон.
- Иди... Нет постой! - крикнул он ему вслед.
Магон остановился. Ничто не говорило посторонним, что Ганнибал и Магон не просто военачальник и подчиненный, а братья. Более того: на людях Ганнибал был подчеркнуто строг с братом. Теперь же в его голосе послышалось что-то необычно ласковое.
- Будь осторожен, Магон, - сказал Ганнибал, взяв брата за руку. Впереди у нас еще много битв. Не бросайся в схватку первым. Ты ведь не рядовой воин. Помни, чему нас учил отец.
Магон поднял голову. В его глазах блеснули слезы. Откуда они? Воспоминание об отце и далеком детстве или необычно ласковый тон и забота Ганнибала?
- Иди отдыхай, - сказал Ганнибал, прощаясь. - Пусть отдохнут и воины. Место займешь ночью. Понял?
ТРЕБИЯ
Римский легионер не красноречив. Спроси его, где он сражался, за что получил бронзовую фалеру [фалера - знак воинской награды в римской армии: бронзовый, серебряный или золотой кружок], где был ранен, - он промычит в ответ что-то невразумительное. Но попроси рассказать, чем его кормили, какая еда ему по душе, и ты его не узнаешь.
И откуда у него тогда появятся и дар слова и воображение! Он вам так опишет гусиную печенку в молоке с медом, или маринованные маслины, или хрустящую корочку жареной свинины, что вы проглотите собственный язык. И неудивительно!
Что приносит воину каждый новый день? Брань центуриона, розги, раны, смерть. Одна лишь еда скрашивает суровую, полную изнурительного труда и опасностей солдатскую жизнь.
И в это холодное утро, когда воины Тиберия Семпрония, зябко поеживаясь, выходили из палаток, они думали о завтраке. Чем их сегодня накормит повар Муммий, порази его Юпитер. С тех пор как они прибыли в эту суровую и дикую страну из солнечной Сицилии, воины знали одну лишь бобовую похлебку. Сколько было шуток по ее поводу! "Муммий хочет нас заживо похоронить! - смеялись легионеры. - Ведь в дни поминовения умерших предков на их могилы приносят бобы".
Из приоткрытого медного котла шел вкусный запах. Нет, сегодня не бобовая похлебка, а что-то более привлекательное. Солдаты доставали свои миски и садились у котла. Муммий суетился и весело подмигивал.
Тревожно прогудела труба.
- Строиться! - кричали центурионы.
Пуны совсем обнаглели. Их всадники появились у вала. Дротики свистят у палатки самого консула. Ганнибал вызывает его на битву. Может ли Тиберий Семпроний упустить этот момент? Правда, время слишком раннее и воины не успели позавтракать. Ну что ж, они будут обедать с большим аппетитом!
Консул дал знак к выступлению. Конница, а за нею пехота покидали лагерь. Заколыхались черные и красные перья на шлемах. Блеснули копья и мечи. Консул невольно залюбовался своим войском, имевшим такой грозный и внушительный вид. Пуны отступали к Требии.
Ночью в горах шел дождь. Река вздулась. Пешим воинам вода доходит до пояса. Чтобы никого не снесло течением, консул приказал воинам держаться за руки. Оружие и доспехи переправили на конях. Когда весь легион совершил переправу, было уже около полудня. Сквозь густые облака пробивалось солнце. Но оно было бессильно согреть воинов. Кровь их застыла не только от холода, но и от сосущего голода. Муммий, где твоя бобовая похлебка? Сейчас она казалась желанной, как родной дом. Но Муммий со своим медным котлом остался на том берегу этой мерзкой речушки.
В это же время из карфагенского лагеря Ганнибал выводил своих воинов. Они успели подкрепить себя пищей и питьем, накормить своих лошадей и, раздевшись у костров, натереть грудь и руки касторовым маслом.
Пуны строились в одну прямую линию. Конница стояла на флангах. Впереди всадников были боевые слоны. В центре находились балеарские пращники, за ними ливийцы, иберы, галлы. Своими свинцовыми шарами балеарцы так дружно встретили римских стрелков, что те скрылись за рядами тяжелой пехоты.
Римской пехоте, защищенной шлемами и щитами, балеарцы не могли причинить большого ущерба, поэтому Ганнибал направил пращников против римской конницы. Осыпаемые градом свинцовых шаров и камней, всадники смешались и обратились в бегство.
Несмотря на холод и истощение, римские пехотинцы в центре выдержали натиск карфагенских слонов. Пропустив их вперед, римляне засыпали четвероногих гигантов тучей дротиков и копий. Испуганные слоны повернули назад, и, если бы не искусство Рихада и других индийцев, они раздавили бы карфагенских воинов.
Бой развернулся и на левом фланге, где находились галлы. Услышав звуки труб, они скинули свои плащи и остались в одних штанах - то ли им хотелось устрашить врага мощью своих обнаженных мускулов, широтой груди, показать свое презрение к ранам и смерти, то ли они боялись, что плащи будут цепляться за кусты и помешают сражаться. В первом ряду галлов не было ни одного воина без золотой гривны на шее - признака знатного происхождения. А вот и Дукарион. Его лицо дышит яростью. Месть за все - за рабство, за рубцы на бедрах! Месть! И меч опускается на головы римлян. Месть!
Судьбу сражения решила карфагенская конница. Она опрокинула римскую, погнала назад к реке и в то же время охватила с двух сторон римскую пехоту, храбро сражавшуюся в центре. Высоко взлетали и со свистом рассекали воздух сверкающие мечи. Римляне, не выдержав натиска, падали, лошади, потеряв седоков, неслись по лугу, неловко вскидывая задними ногами. Наконец вышел из засады Магон со своими всадниками и ударил в тыл римлянам. Магон мчался, прижавшись к гриве своего вороного коня. Забыты были все наставления и советы брата. Магон впереди всех. Его меч разит, как молния.
- Руби их, Магон, руби! - шептал Ганнибал, наблюдавший за битвой с вершины холма. - Сжигай их, как ветер пустыни, знойный ветер Ливии.
Облако пыли окутало место боя. Когда оно рассеялось, стало видно, что весь берег реки сплошь покрыт трупами, обломками щитов и копий. Лишь десяти тысячам легионеров во главе с Семпронием удалось пробиться через вражеские ряды на Плаценцию.
В ШАТРЕ ГАННИБАЛА
У шатра Ганнибала Дукарион увидел воина в штанах до щиколоток и легком плаще; судя по одежде - ибера. Незнакомец снял шлем. Свежий утренний ветер зашевелил копну ярко-рыжих волос.
Дукарион знал всех друзей и приближенных Ганнибала, имевших доступ в его шатер, этого же рыжеволосого он видел впервые.
- Заходи, Дукарион, - сказал рыжеволосый, приподнимая полог шатра.
- Откуда ты меня знаешь? - удивился галл.
- Я новый телохранитель Ганнибала. Полководец предупредил меня, что ты явишься. Он поручил мне с тобой поговорить.
Дукарион не без тревоги переступил порог палатки. До сих пор Ганнибал еще ни разу не вел с ним переговоров через третьих лиц. Если полководец нуждался в его совете или хотел что-либо приказать, он вызывал Дукариона к себе. И это льстило галлу, возвышало его в глазах соплеменников. "Может быть, Ганнибал на меня сердит? - было первой мыслью Дукариона. - Или стряслась какая-нибудь беда?"
