Николай Павленко - Екатерина I
26 февраля 1726 года: «Важные перемены, сделанные в государственных учреждениях, служат верным доказательством влияния и полной власти князя Меншикова»;
14 мая 1726 года: «С другой стороны, князь Меншиков для того, чтобы уменьшить власть голштинского двора, захватывает себе, быть может, больше власти, чем бы следовало, чем навлекает на себя чрезмерную зависимость, хотя до сих пор держит всех в повиновении»;
11 июня 1726 года: «При дворе не пьют более ни за чье здоровье, как царицы и князя Меншикова… Ничего не может быть вернее того, что он управляет как самодержавный властелин, и все ему потворствуют»;
23 июля 1726 года: «Меншиков имеет верховную власть, никто ему не сопротивляется…»;
июль 1726 года: «Меншиков положительно неограниченный правитель всего государства, его самоуправство дошло до того, что голос царицы умолк… Незаконно приобретенная власть Меншикова на весьма шатких основаниях. У него несметное число врагов. Основой власти служат уверенное самохвальство и слепое счастье». В этой же депеше Лефорт сообщает о слухах о намерении князя жениться на Екатерине: «Достиг он до того, что русские полагают, будто это только возможно, что царица выйдет за него замуж и возведет его на царский престол: возносится он на высоту, чтобы с тем большей силой обрушиться»;
20 августа 1726 года: «Князь то и дело от имени царицы рассылает указ за указом, о которых она и не знает»;
17 декабря 1726 года: «Князь Меншиков держится крепко, даже думают, что если будет употреблено какое-нибудь насилие, князь Меншиков не поддастся. Он имеет опору, еще не ослабевшую»[62].
Впрочем, осведомленность Лефорта оставляет желать лучшего. В действительности Меншикову иногда приходилось с напряжением всех сил отстаивать свое положение: за время царствования Екатерины можно насчитать по крайней мере два эпизода, когда почва под его ногами сильно колебалась и его могли постичь опала и даже катастрофа. Первый из них связан с попыткой Александра Даниловича овладеть короной герцога Курляндского. В Курляндии он встретил упорное сопротивление, которое, как он полагал, можно было преодолеть не тонкими дипломатическими ходами, а приемами, которыми он широко пользовался в России, — напором, грубой силой, угрозами.
Курляндский трон оказался вакантным при следующих обстоятельствах: в 1710 году Петр Великий выдал замуж свою племянницу Анну Иоанновну за курляндского герцога Фридриха-Вильгельма. После пышной свадьбы и двухмесячного застолья супружеская пара возвращалась в столицу Курляндии Митаву, но в дороге супруг занемог и скончался. В Митаве Анна Иоанновна в течение пятнадцати лет вела скучную вдовью жизнь в окружении чуждого ей курляндского дворянства, заносчивого и спесивого. И вдруг в 1726 году мелькнула надежда выйти замуж за внебрачного сына польского короля Августа II Морица Саксонского, которого, естественно, привлекала не столько мужеподобная Анна Иоанновна, сколько корона Курляндского герцогства. Граф Мориц Саксонский, прославившийся на всю Европу мотовством, скандальными поступками и амурными похождениями, вдоволь натешившись, предложил вдове руку и сердце.
Анна Иоанновна достигла того критического возраста, когда привередливость в выборе жениха становится рискованной. Она тут же дала согласие на брак. Остановка за малым — надобно было получить согласие петербургского двора. Но в Петербурге план решительно отклонили — брак должен был положить конец притязаниям России на присоединение к ней Курляндии, а провозглашение Морица Саксонского герцогом превращало Курляндию в провинцию Речи Посполитой. Тогда у Меншикова и возникла честолюбивая мечта дополнить свой пышный титул еще двумя словами: «герцог Курляндский». Заметим, идея стать герцогом Курляндским осенила голову князя с большим опозданием — в Митаве уже состоялся избирательный сейм, депутаты которого единодушно отдали голоса за Морица Саксонского.
Перед Меншиковым, отправившимся в Митаву за короной, стояли многотрудные и практически невыполнимые задачи. Прежде всего он должен был убедить Анну Иоанновну, что Мориц Саксонский — «б…дин сын» и не пара русской принцессе и герцогине. Анна Иоанновна использовала весь арсенал дамских аргументов — лесть, ссылку на свой возраст, обильные слезы, но своего не достигла; Александр Данилович твердо стоял на своем. Князь сообщал своей супруге явную ложь, когда писал ей: Анна Иоанновна, «кажется, с великою охотою паче всех желает, чтоб в Курляндии князем быть мне, и обещала на то всех курляндских управителей и депутатов склонить». В действительности все обстояло наоборот: Меншиков настолько грубо себя вел с герцогиней, что та, зная могущество князя, все же осмелилась отправиться в Петербург с жалобой на его поступки и угрозы.
Непривычный для себя афронт князь получил и от руководителей сейма: под разными предлогами они отклонили требование князя созвать новый сейм, который бы отменил постановление предыдущего об избрании Морица герцогом. Свое требование Меншиков подкрепил угрозой ввести в Курляндию двадцатитысячное войско, а непослушных депутатов отправить в Сибирь.
Грубые действия князя, превышавшие его полномочия, вызвали в Петербурге поначалу настороженное, а затем и резко отрицательное отношение, ибо могли спровоцировать войну с Речью Посполитой. Меншиков был срочно вызван в Петербург, над ним нависла угроза опалы. Волнение и озабоченность не покидали светлейшего с тех пор, как он получил вызов из Риги в Петербург, и до той минуты, пока за ним не закрылись двери покоев, в которых его принимала императрица. Не случайно Александр Данилович, прибыв в Петербург, отправился не к себе во дворец, в лоно семьи, а в императорский дворец, чтобы развеять сгустившиеся над собой тучи.
Содержание четырехчасовой беседы Меншикова с императрицей неизвестно, но, судя по всему, князю пришлось немало потрудиться, чтобы отвести угрозу падения[63].
В следующем году Меншикову пришлось выдержать еще одно испытание. На этот раз речь шла о его семейных делах: князь стремился подыскать двум своим дочерям — старшей Марии и младшей Александре — достойных женихов.
Для Марии жених нашелся довольно быстро — им оказался сын польского магната Сапеги. 13 марта 1726 года в роскошно убранном дворце Меншикова под гром артиллерийских залпов и звуки оркестра в присутствии всей столичной знати состоялась помолвка жениха и невесты. Исполнился год со времени похорон Петра, и Екатерина, участвовавшая в обмене перстнями, после траура разрешила забавиться танцами.
Милости на Сапег посыпались как из рога изобилия. Не подлежит сомнению, что о них хлопотал будущий тесть. Накануне помолвки графа Сапегу-отца Екатерина неведомо за какие заслуги пожаловала чином российского генералфельдмаршала, а в том же марте — орденом Святого Андрея Первозванного; будущий зять получил высокий чин придворного камергера. Меншиков всякий раз демонстрировал дружеское расположение к семье заезжего жениха. Отец и сын — желанные гости в роскошном дворце князя. Он тоже частенько навещал свата.
Не забыл светлейший и о своей младшей, более привлекательной дочери Александре. В том же 1726 году доверенный человек князя вступил в переговоры о заключении брачного контракта с ангальт-цербстским принцем. Посланник князя преднамеренно проехал через обширные владения принца и «подлинно известился: место, в котором он резидует, есть зело изрядное, крепость хорошая, одним словом сказать, по княжески, и, по-видимому, в воле в вашей княжеской светлости состоит светлейшую княжну, дочерь свою, зело щастливой учинить».
Однако ни тот ни другой план Меншикову осуществить так и не удалось. Брачный контракт с Сапегой расстроила сама императрица. На этот счет среди иностранных дипломатов носились исключающие друг друга слухи: одни сообщали своим дворам, что жених Марии Александровны приглянулся самой императрице и она использовала его в качестве фаворита (хотя действительным любовником Екатерины был Левенвольд); другие — что Екатерина намеревалась женить молодого Сапегу на своей племяннице. (И в самом деле, с соизволения императрицы Сапега женился на Софье Карловне Скавронской.)
Не дошло дело до свадьбы и у Александры Меншиковой. Переговоры затянулись до падения светлейшего князя, когда глава семьи и обе его дочери оказались в ссылке.
Впрочем, неудачу по поводу несостоявшегося брака с Сапегой Меншиков пережил без особого напряжения и горевал недолго. Александр Данилович исхлопотал у императрицы еще более выгодного жениха: в завещании, составленном не без участия Меншикова и его подручного Остермана, Екатерина объявляла своим преемником 12-летнего Петра Алексеевича, обязав его жениться на одной из дочерей светлейшего.
Глава пятая
Верховный тайный совет
