Ганс Хасс - Мы выходим из моря
- Как ты думаешь,- спросил я на поверхности,- вставить ли мне туда ногу? Я не думаю, чтобы она могла удержать меня.
- Лучше не надо. Возможно, мы сможем раздобыть искусственную ногу. Не стоит рисковать.
Мы обследовали всю окружность лагуны и сделали массу снимков. Потом течение изменилось, и вода снова стала мутной. Тогда отправились к первому рифу группы Риббон и стали на якорь в укрытом от ветра месте, среди хаотически разбросанных коралловых ущелий. Здесь я один спустился в акваланге под воду.
Риф образовывал настоящий лабиринт. Ущелья глубиной в шесть метров сходились в крытом гроте; свет туда проникал через широкое, расположенное в центре свода отверстие. От него звездообразно расходились другие ущелья и гроты. Один из проходов вел внутрь рифа, разветвлялся, становился уже и оканчивался, наконец, глубокой впадиной; другой кончался после многочисленных поворотов в заросшей прекрасными кораллами долине. Видимость в этом лабиринте гротов была хорошая, и я чувствовал себя в полной безопасности. Шаг за шагом продвигался дальше и ощущал, как возвращается вера в себя. Я дал каждому из гротов название; центральный зал, в одном из углов которого возвышалась странная куча пустых ракушек, окрестил "Гробницей".
Казалось, будто здесь жилище большой каракатицы, а пустые раковины остатки ее трапез; между ними лежали панцири мертвых лангустов. Я обыскал каждый уголок и все соседние пещеры, однако не мог обнаружить организатора этих пиршеств.
Пока Лотта в течение часа, показавшегося ей вечностью, ждала меня в лодке, я сидел у начала прохода, ведущего в коралловую долину, и с удовольствием наблюдал за рыбами. Здесь было много наших друзей еще по Красному морю, но в то же время и других, необычного вида, которых я видел впервые. Вокруг резвились быстрые, как стрела, рыбы-губаны; большой Porgy неподвижно стоял в воде, а небольшая червеобразная рыба чистила ему жабры; рыба иглобрюх забавно описывала круги; высоко надо мной пролетела эскадрилья карандашеобразных сарганов, парочка спинорогов любезно ухаживала друг за другом над огромным роговым кораллом; неутомимые рыбы-попугаи грызли голубые, красноватые и желтые веточки кораллов; из одного отверстия выглядывала пятнистая мурена; в другом дремал небольшой серый скат, покрытый светлосиними крапинками... Куда я ни обращал взор, всюду кипела сложная многообразная жизнь, рассмотреть что-нибудь более подробно в этом многообразии было очень трудно.
Я сконцентрировал внимание на большом Porgy и на маленькой рыбе, чистившей ей жабры. Porgy благоговейно открыл толстогубую пасть, а маленькая червеобразная рыба усердно заплывала и выплывала из полости рта то через пасть, то через растопыренные жабры. Внезапно я почувствовал боль от укола в щиколотку; нога была слегка оцарапана, а другая червеобразная рыба присосалась к ране. Совершенно спокойно она оторвала у края ссадины кусочек кожи. Я прогнал ее, но она тут же вернулась и возобновила атаку, особенно мешая, когда я, не шевелясь, готовился фотографировать.
К вечеру у нас с Лоттой сильно обгорели спины. Макдональд чем-то их помазал. Эта жидкость должна была произвести чудо, но жгла как огонь. Он целый вечер просидел с мальчишкой у приемника, пытаясь услышать прогноз погоды. Он утверждал, что во время циклона, пронесшегося над Куктауном, в воздух на высоту в пятьдесят метров было поднято фортепьяно, и мрачно заявил, что в циклон можно попасть на море лишь один раз. Но в этот вечер ничто не могло испортить наше настроение. Мы бросили первый взгляд в страну чудес, мы обрели почву. Нам еще снились огромные раковины и тысячи странных рыб, окружавших нас.
Правда, погода оставляла желать лучшего. На следующее утро небо затянули тучи. В направлении материка стояла высокая темная стена облаков. Мы направились к пятому рифу группы Риббон, но было слишком ветрено, и пришлось вернуться обратно. С грустью смотрел я через рифовое плато на бушующие волны. Исполнится ли наше желание понырять там, у внешней стены?
- Севиль-Кент приводит рассказы некоторых ныряльщиков,- сказал я Макдональду,- которые будто бы видели в районе Куктауна гигантские раковины диаметром в три метра. Верно ли это?
- Три метра нет, но два - да. Я сам видел двухметровую.
- Где?
- У Лизарда.
- А сейчас она еще там?
- Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь унес ее.
Это было очень кстати. Остров Лизард числился в программе нашей второй поездки, после рождества. Здесь Кук в отчаянии взобрался на трехсотпятидесятиметровую гранитную скалу, чтобы найти для своего корабля выход из рифов. Для нас остров Лизард был удобен тем, что даже в случае перемены погоды мы всегда могли нырять с какой-то стороны в защищенной берегом воде.
Бросили якорь у "Гробницы", и я повел Лотту хорошо известной мне дорогой. Сегодня здесь было значительно меньше рыб. Нам уже приходилось это наблюдать. Если человек вторгается в новый район, он нарушает размеренное течение жизни, и только через много дней животные снова успокаиваются.
Внутри гротов мы чувствовали себя одними из его бесчисленных обитателей, проживающих среди множества закоулков, словно постояльцы в большой гостинице. Мы чувствовали также, как днем риф спал. Только в полумраке гротов виднелись открытые чаши полипов; на ярком же свету все коралловые полипы отступают в свои небольшие углубления в известняке и высовываются только с наступлением ночи.
Почему? Несмотря на их огромную жадность, эти, снабженные обжигающими щупальцами существа не очень затрудняют себя поисками пропитания. Их основная пища - животный планктон, избегающий прямого света. Этот свет слишком ярок и даже может убить его. Поэтому мельчайшие существа плавают в воде огромными облаками вверх и вниз. На рассвете они у поверхности, когда же свет усиливается, они опускаются в глубину, причем тем ниже, чем яснее небо и прозрачнее вода. Вечером они опять приближаются к поверхности. В это время как раз и открываются коралловые чаши. Тогда полипы наедаются и могут отдыхать весь день.
Как раз наоборот обстоит дело у крошечных одноклеточных водорослей, которые, так же как у гигантской тридакны, обитают и в тканях полипов. Для них рабочее время - день. Они питаются веществами, выделяемыми в клетках полипа, так сказать очищают его от "усталости" и насыщают кислородом, который они выделяют, как и все растения. Долго ломали себе голову над тем, почему рифообразующие кораллы встречаются на глубинах максимум пять-десять метров. Это можно объяснить влиянием крошечных водорослей. На коралловом кусте обитает столько полипов, что снабжение их достаточным количеством кислорода может быть обеспечено, вероятно, только при помощи водорослей. Однако эти растения нуждаются в свете и не могут жить на глубинах более пятидесяти метров. Кроме того, этот факт может объяснить, почему на больших глубинах не встречаются рифообразующие кораллы 7.
Солнце зашло за тучу, и в нашем гроте стало мрачно. Мы подождали еще немного, затем поплыли наверх. Небо совсем затянулось. Темная стена облаков над материком значительно увеличивалась. Там шел дождь. Макдональд дал мне понять, что можно бы уже покинуть эту якорную стоянку.
Тем не менее мы еще остались на ночь. Волнение усиливалось. Над водой свистел сильный ветер, и над нами проносились мелкие брызги. Рано утром все небо было серым. Мы еще нырнули в маленькой закрытой лагуне, однако там было сильное течение, а вода мутная. Макдональд торопил с отъездом. Он уже целый день не принимал прогноза погоды и был неспокоен. С тяжелым сердцем я согласился, и мы взяли курс на остров Хоуп, два маленьких лесистых островка, расположенных между Барьером и материком. Между островами, заявил Макдональд, есть отличная якорная стоянка. Издали мы увидели на высоких деревьях тысячи белых точек. Это голуби! У Макдональда было ружье. Спустя полчаса мы крались через густой хаос лиан к вздымающимся до неба огромным деревьям, а потом сидели в темноте на пляже и дружно ощипывали подстреленных птиц.
Над нами со всех сторон собирались черные, как смоль, тучи. Море совершенно успокоилось, воздух был насыщен электричеством.
Макдональд на всякий случай бросил еще один якорь и показал мне на карте место, где сейчас в коралловых рифах стояло наше судно; непогода могла настичь нас только с севера. После голубей он хотел приготовить еще особое мучное блюдо, которое он назвал "панталоны". Однако как только он начал эту достойную похвалы деятельность, над нами разразилась буря.
Раскрылись "небесные шлюзы", и на нас обрушился целый водопад. Беспрерывно вспыхивали молнии, и так же беспрерывно со всех сторон гремел гром. Макдональд укрепил все на судне и вдруг, побледнев, встал передо мной. Шторм изменил направление и надвигался теперь прямо с севера! Пришлось в полнейшей темноте сняться с якоря, выплыть по узкому проходу против ветра и обогнуть остров, чтобы искать защиты с другой стороны.
