Фердинанд Лот - Последние Каролинги
Оставляя своего сына править в центре Аквитании, Лотарь нисколько не отказывался от суверенитета над этой областью, равно как и над Готией и Испанской Маркой. Ведь именно к нему обращались аббаты этих регионов с просьбой подтвердить их право на владения и иммунитет, Король находился в Броссаке на Альере, когда, по просьбе Ильдезинда, епископа Эльна и аббата монастыря Сен-Пьер де Розес, он подтвердил владения этого монастыря. Находясь в Пареньтиняке на Альере, в двадцати километрах на север от Броссака, он даровал те же милости Сениофреду, аббату Риполя.
Лотарь допустил ошибку, оставив без помощи и совета своего сына, совсем юношу, который женился, едва достигнув пятнадцати-шестнадцати лет. Разница в возрасте между Людовиком и Аделаидой с самого начала не способствовала их взаимопониманию. Вскоре они перестали жить под одной крышей и встречались только время от времени. Молодой, легкомысленный Людовик V очень быстро растратил все свои средства и оказался в такой нищете, что не мог больше содержать воинов, а также обеспечивать свои личные нужды. Мечты о господстве в Аквитании очень быстро рассеялись. Присутствие Людовика в этих краях вовсе не усилило власть Каролингов, но подорвало ее авторитет и сделало из нее всеобщее посмешище. Лотарю пришлось смириться с совершенной ошибкой и отправиться к своему сыну, где он его оставил чуть меньше двух лет назад. На обратном пути в Бриуд он посетил Лимож и приказал Гигу, аббату Сен-Марсьяля, окружить аббатство стенами. Что касается Аделаиды, то она, не чувствуя себя в безопасности при французском дворе, бежала в Прованс и вышла замуж за Гильома I, графа Арльского, еще при жизни Людовика V. Затея, которая обещала способствовать укреплению авторитета Каролингов, привела совсем к противоположному результату. Со следующего года внимание Лотаря было направлено совершенно в иную сторону. Неожиданно произошли события, которые увлекли его и заставили отказаться от планов в отношении Аквитании.
Вторгнувшись в Италию, Оттон намеревался завладеть Апулией и Калабрией, которые являлись приданым его жены Феофано,[162] сестры восточных императоров, Василия II и Константина VIII. Его планы натолкнулись на сильное сопротивление. В течение двух лет он сражался с византийцами и сарацинами, 13 июля 982 года они нанесли ему ужасное поражение; императорская армия была уничтожена в Калабрии, в устье Кораса. Оттону удалось спастись вплавь. Его подобрал византийский корабль, но он смог обмануть команду и укрыться в Боссано, где оставались в безопасности императрица и епископ Меца Теодорих. Калабрия и Апулия остались в руках врагов. В довершение всех несчастий, взбунтовались датчане и славяне. Присутствие императора было более необходимо в Германии, чем в Италии, где он упорно оставался еще в течение года. Он хотел отвоевать Южную Италию. Но ему не было суждено осуществить свой замысел. В течение нескольких дней он страдал от лихорадки, после чего скончался (Рим, 7 декабря 983). Оттону II тогда исполнилось двадцать восемь лет.
Правление Германией перешло к его трехлетнему сыну, Оттону III. Он бы коронован в Ахене 25 декабря, в соответствии с обещаниями, сделанными ранее немецкими и итальянскими сеньорами на собрании в Вероне (I июня 983), когда еще не знали о кончине ого отца.
Весть о смерти императора дошла до Германии лишь в последние дни декабря или начале января 984 г. и тут же повлекла за собой весьма значительные последствия. Как только Оттон умер, а его сына некому было воспитать и защитить, многие сеньоры и думать забыли о повиновении ребенку, другие же оставались ему верны и, не без оснований, хотели приставить опекуна к маленькому Оттону Ш. Кандидатуры его матери Феофано и бабки Аделаиды мало подходили на эту роль, в особенности первой, которая по происхождению была гречанкой. Еще два года назад она обнаружила настроения, оскорбительные для германцев; узнав о разгроме имперской армии в Калабрии, ее первым желанием было посмеяться над поражением своего мужа и восхвалить победу своих соотечественников, византийцев. Все опасались, что под ее влиянием Оттон III, которого уже называли греческим ребенком, станет чуждым своей родной стране. Будущее показало, что это мнение было небезосновательным.
Во главе партии недовольных находился герцог Баварский, которого еще называли Гезилон,[163] он приходился кровным двоюродным братом покойному императору. Он не переставая волновал Германию своими мятежами еще во время правления Оттона II. В 974 г. его хитростью заманили в ловушку, затем выпустили на свободу, в 976 г. он снова взбунтовался, но без особого успеха. Его лишили Баварии, заключили под стражу и поручили охране Фолькмара, епископа Утрехтского. Когда после смерти императора его выпустили на волю, Генрих тут же выпросил у Барина, архиепископа Кельна, юного Оттона, ссылаясь на свои права опекуна. В один миг Генрих оказался во главе могущественной партии, состоящей из германских и лотарингских недовольных, авантюристов и изгнанников Генрих вовсе не был бесталанным и вульгарным властолюбцем. Он подкупал знатностью своего имени, известностью, своим красноречием и деньгами. Таким образом, ему удалось по первому зову привлечь людей, таких, как Барина, архиепископ Кельна, Экберта Трирского, Гизелера Магдебургского, епископов Баварии, наконец, Теодориха Мецкого.
Так как считалось, что императрицы Аделаида и Феофано, задержавшиеся в Италии, в Павии, не могли защитить юного Оттона Ш, Генрих Баварский был близок к тому, чтобы стать повелителем Германии. Его замыслы уже начали претворяться в жизнь. Он собрал 16 марта 984 г. в Магдебурге своих сторонников и в следующее воскресенье, в праздник Пасхи (23 марта), находясь в Кведлимбурге, был единодушно провозглашен ими королем. Этот преждевременный и неразумный поступок вызвал абсолютно противоположный эффект, нежели ожидали приверженцы Генриха. Если бы герцог Баварский удовлетворился титулом регента и опекуна, то весьма вероятно, что ему удалось бы сохранить свое влияние в Германии в течение долгих лет; но его попытка захватить корону вызвала всеобщее возмущение.
Был единственный человек, который только того и ждал, что Генрих разоблачит себя, чтобы воплотить в жизнь свои замыслы, человек, который создал для борьбы с герцогом Баварским мощную и готовую к решительным действиям коалицию; им был архиепископ Реймса, Адальберон. Как большинство прелатов Лотарингии, а он был родом из этой страны, Адальберон полностью предан идее римской империи и сохранения династии Оттонов. Разве не была эта династия покровительницей и благотворительницей Церкви?
Среди наиболее выдающихся сторонников Отгона III были как миряне (герцоги Бернхгард Саксонский, Конрад Швабский, Генрих Юный, который заменил Генриха-Гезилона в герцогствах Баварском и Каринтийском, наконец, брат Адальберона, Годфрид, граф Эно и Вердена), так и церковники: Виллигиз, архиепископ Майнца, Ноткер, епископ Льежа, Ротхард, епископ Камбре, Герард, епископ Туля. Но самым деятельным, умным и преданным среди них, несомненно, был архиепископ Реймса. Он очень помог в переговорах, которые последовали через его старинного преподавателя и друга Герберта, вернувшегося в Реймс в начале 984 г. Герберт вернулся в Реймс в конце 980 г. после своей поездки в Италию и диспута с Отриком. Но надолго он там не задержался. В начале 983 г. Оттон II, пораженный знаниями Герберта, назначил его управлять Боббио, одним из самых богатых и могущественных аббатств Италии. Аббатское правление Герберта протекало в очень беспокойной обстановке. У него имелось немало недругов: Петроальд, прежний настоятель Боббио, который, после того как его сместили с должности, снова оказался в положении простого монаха, мелкие соседские сеньоры, у которых Герберт хотел отобрать земли, проданные им его предшественником, и, наконец, епископ Петр Павийский. Герберт также настроил против себя императрицу Аделаиду, мать императора, запрещая потакать просьбам ее любимцев. Вокруг аббата Боббио нарастало недовольство. Восшествие его врага, Пьера Павийского, на папский престол, смерть Оттона II и последующие волнения сделали положение Герберта невыносимым. Он понял, что необходимо покинуть Италию, и решительно вернулся в Реймс, где протекли самые счастливые годы его жизни. С начала 984 года он находился возле Адальберона. Судьба привела его как раз вовремя на место, где он в течение многих лет мог играть важную роль в отношениях Франции и Германии. Его имя впредь неотделимо от имени архиепископа, при котором он состоял секретарем, советчиком, другом, а часто и вдохновителем. Его преданность Оттонам не уступала преданности архиепископа и оставалась непоколебимой.
Эти два человека с успехом приступили к делу. Им удалось, не совсем ясно как, заинтересовать Лотаря в спасении юного Оттона. Гезилон пытался взять управление Лотарингией в свои руки, что весьма тревожило Лотаря. Ловкий архиепископ заставил короля Франции действовать в интересах Оттона III. Лотарь предложил себя в качестве опекуна для этого ребенка, поскольку приходился ему двоюродным дядей, и высказал желание воспрепятствовать Генриху Баварскому в захвате Лотарингии. Благодаря своей семье, Адальберон был очень влиятельным лицом в этой стране, поэтому сумел посодействовать там укреплению авторитета Лотаря и вынудить главных сеньоров Лотарингии принести королю клятву верности и выдать заложников. Спустя всего лишь год, ему пришлось в этом раскаиваться, но пока они с Гербертом радовались, что заручились поддержкой короля Франции и расстроили планы Генриха на опеку Оттона Ш. В первые месяцы 984 г. Герберт написал следующее письмо одной даме по имени Имиза, которая состояла в свите императриц, постоянно проживавших в Павии: «Для меня великая честь быть знакомым и достойным дружбы столь уважаемой женщины. Мои французы (Galli met) не устают восхищаться столь продолжительному постоянству вашей верности. Я прекрасно понимаю, что вы настолько предусмотрительны, что не нуждаетесь в советах; но поскольку мы чувствуем, что вы соболезнуете нашему несчастью, считаем разумным, дабы вы и мы направили послания и письма к папе и тем, кто полностью или частично является нашими сторонниками и союзниками, чтобы они могли разделить с нами радость, с Божьей помощью, подобно тому, как мы готовы разделить с ними горе. Повидайте мою государыню Феофано и скажите ей, что французские короли на стороне ее сына. И у них нет иной цели, кроме как уничтожить тиранию Генриха, который, прикрываясь ролью опекуна, на самом деле сам стремиться узурпировать королевскую власть» (82, № 22).
