Юлий Анненков - Флаг миноносца
Бойцы заработали быстрее. Вскоре загудели моторы. Как обычно, орудие Сомина шло в хвосте колонны. Снова поплыли за стеклом машины милые подмосковные места. "Куда сейчас идем?" - думал Сомин. Лейтенант, ехавший на другой машине, не смог бы ему ответить на этот вопрос. Не знал этого и Арсеньев, которому было приказано привести дивизион в Москву. Он вел свои машины по знакомым дорогам, полагая, что часть перебрасывают на другой участок фронта. Того же мнения был и комиссар: "Где-нибудь требуется подбавить огонька".
Ни командир, ни комиссар и, конечно, никто из их подчиненных не могли предположить, что через несколько дней весь дивизион - люди и машины, оружие и боезапас окажутся на длиннейшем железнодорожном составе, идущем не на соседний участок фронта, а далеко на юг, где ждет их новая жизнь, совсем непохожая на ту, которая была до сих пор.
Сомин стоял у своего орудия, укрепленного стальными тросами на железнодорожной площадке. Внизу гулко прогрохотал мост, мелькнула и скрылась церквушка с покосившимся крестом. Горький паровозный дым стлался рядом с эшелоном, цепляясь за голые сучья и почерневшую солому крыш.
Ловко перебравшись по буферам с соседней платформы, Косотруб перемахнул через красный борт и оказался рядом с Соминым:
- Отвоевались, салага! Едем на курорт!
- Куда? - Сомин уже не удивлялся тому, что этот черт Валерка все знает раньше других. Косотруб уселся на вздрагивающий борт платформы и начал сворачивать самокрутку.
- Одесса-мама, Ростов-папа! Ясно?
Вокруг Косотруба собрались все бойцы расчета Сомина.
- Сейчас пойдет травить, - заметил Белкин. Но вместо того, чтобы выложить свои сенсационные новости, Косотруб вскочил и схватил Сомина за плечо:
- Воздух! Правый борт дистанция тридцать кабельтов!
Бойцы, не ожидая приказания Сомина, бросились по своим местам. Сомин поднес к глазам бинокль, но раньше, чем он успел поймать самолеты в поле зрения, Косотруб уже уселся на прежнее место:
- Отбой! Закуривай, салажата, наши!
Теперь Сомин увидел два истребителя "МиГ". Они пронеслись над составом и снова развернулись назад. Бойцы опять собрались вокруг Косотруба. Только Сомин с биноклем в руках стоял в стороне.
- Патрулируют, - объяснил Косотруб.
- Охраняют, - согласился Писарчук.
Косотруб лукаво подмигнул:
- Ясный факт. Чтобы вашу зенитку "месс" не утащил на буксире.
Сомин не ответил на эту колкость. Получилось действительно не очень красиво: самолеты первым заметил Валерка и он же первым определил по звуку, что это свои. Конечно, состязаться в зоркости и слухе с сигнальщиком с лидера "Ростов" было трудно, но факт оставался фактом.
- Так вот, браточки, - продолжал Косотруб, - курс на Ростов. Полный вперед!
- Что ты болтаешь! - рассердился Сомин. - Ростов освободили уже два месяца назад. И при чем тут Одесса?
Косотруб отпарировал:
- Одесса это к слову, а Ростов к делу. Потому и посылают, что уже освободили. Не освобождать же с такими вояками! - Он дружески хлопнул Сомина по спине. - Не лезь в бутылку, кореш! Я - шутя. А Ростов - это ж имя нашего корабля. Вот что важно! Оттуда и до Черного моря два шага с половиной.
- А что тебе еще известно? - спросил Сомин.
- Больше ничего не известно. Отдать швартовы! - И, ловко спрыгнув на лязгающие буфера, он, как кошка, перебрался в соседний полувагон и оттуда махнул бескозыркой:
- Не горюй, салага! Море повидаешь, а в Москве еще побудешь.
Косотруб скрылся за длинными снарядными ящиками. Состав шел под уклон, набирая скорость, и, обгоняя его, неслись среди клочковатых облаков два истребителя. Сквозь стук колес и гудение самолетов долетала любимая песенка Валерки: "Колокольчики, бубенчики звенят, рассказать одну историю хотят..."
Г Л А В А IV
НА ЮГЕ
1. ВЕСНА
Весна брала свое. Мутная, желтоватая вода шла бесчисленными ручьями. Размывая дороги, заливая овраги, рвалась она к Дону, который, переполненный и без того верховой водой, вышел из берегов, подступая к заборам и овинам.
Кое-где на буграх высунулась из земли молодая трава. Козленок, став для удобства на передние коленки, тщательно выщипывал эти ярко-зеленые стрелки. Ветер нес с юга растрепанные облака. Их голубые тени скользили по мокрому чернозему, невспаханному и незасеянному.
Вода стояла в низинах рябыми озерами, и среди них кое-где сиротливо чернел заржавелый комбайн в соседстве с разбитой пушкой и остовом танка. Широкий поток волочил раздутый труп фашистского солдата, пролежавший несколько месяцев под снегом, и привлеченные сладковатой вонью, уже садились на него на ходу изголадавшиеся за зиму вороны. В другом месте ржавая немецкая каска зацепилась за корягу, словно кто-то залег в канаве и выставил голову из-под воды, чтобы взглянуть с того света на ясное солнышко.
На повороте дороги, у бугра, поросшего ржавым прошлогодним репейником, белели два свежевыструганных столба с перекладиной - шлагбаум контрольно-пропускного пункта. Рядом стоял коренастый парень в бескозырке и армейской гимнастерке. Приложив ладонь козырьком, он смотрел на пригорок, где, вздымая легкое облачко первой весенней пыли, появилась машина.
В машине было три человека. Когда она остановилась у шлагбаума, боец в бескозырке увидел за рулем "виллиса" смуглого худощавого человека с генеральскими звездочками на петлицах. Рядом сидел пожилой полковник медицинской службы с бородкой клинышком и в очках. Сзади расположился здоровенный старшина. Из-под его расстегнутой шинели поблескивал орден Красного Знамени.
Часовой быстро, но не поспешно подошел к машине и лихо вскинул ладонь к околышу:
- Разрешите документы, товарищ генерал!
Старшина на заднем сиденье даже рот открыл от изумления, потом запахнул шинель и гаркнул, поднявшись во весь рост:
- Не узнаешь, что ли? Командующий опергруппой ГМЧ - генерал Назаренко.
Матрос не удостоил его ответом и снова повторил:
- Разрешите документы, товарищ генерал.
Сверкнув зубами, смуглый генерал протянул удостоверение личности и спросил:
- Далеко до части капитана Арсеньева?
- До части гвардии капитан-лейтенанта Арсеньева двенадцать километров, товарищ генерал. Держать прямо на элеватор, потом - руль вправо, через рощу на станицу Крепкинскую.
Матрос открыл шлагбаум и снова поднес руку к околышу, но не так, как это делают солдаты, а каким-то неуловимым, полным достоинства свободным движением.
- Как ваша фамилия, товарищ? - спросил генерал.
- Гвардии старшина второй статьи Клычков.
- Благодарю, товарищ Клычков. Хорошо несете службу, - он нажал на акселератор и, уже отъехав от КПП, обратился к своему спутнику:
- Вот об этих матросах я вам рассказывал, Константин Константинович. Заедем? Кстати, вам как главному хирургу армии будет не бесполезно проверить их медслужбу.
- Да уж в ваших частях, как обычно, все превосходно, - ответил полковник, - одно слово - гвардия. Я вот собираюсь вызвать к себе дочь из Москвы. Хорошо бы определить в одну из ваших частей. Скажете: спятил старый дурак.
- Нет, почему же? - возразил генерал, удивленный внезапным поворотом беседы. - А какая специальность у вашей дочери?
- Заканчивает мединститут. Теперь выпускают прямо с четвертого курса. Война! - Он помолчал немного и добавил: - Жена у меня умерла этой зимой. Пусть дочка будет рядом, раз уж хочет обязательно на фронт.
Машина въехала в станицу. Генерал глянул на провода полевого телефона и безошибочно повел свой "виллис" к большой избе, у которой вышагивал боец с автоматом. Не успели они выйти из машины, как из дома вышел высокий моряк с золотыми нашивками капитан-лейтенанта. Назаренко пожал ему руку:
- Ну, как устроились, морячки? Живете - не тужите?
Черные глаза генерала уже успели заметить все вокруг: боевые машины под чехлами, стоявшие на огороде, автоматическую пушку, связистов с катушками, даже рыжеватого матроса, который устроился с какой-то дивчиной на солнышке за овином. Впрочем, и матрос заметил генерала. Он тут же скрылся вслед за своей подругой, которая все-таки успела оглянуться, чтобы посмотреть на генерала.
Под вечер, побывав во всех батареях, Назаренко вместе со своим спутником пошел ужинать к командиру дивизиона. За стол село человек десять. Вероятно... генералу очень нравилось у моряков. Он все время шутил, задавал множество вопросов, и когда отвечали быстро и остроумно откровенно улыбался, блестя глазами, глубоко спрятанными под зарослями бровей.
- Чем же угостит нас гвардейский повар, виноват, кок? Начинаю привыкать к вашим терминам, товарищ капитан-лейтенант.
- Что на ужин? - обернулся Арсеньев к ординарцу.
- Не тревожьтесь, Сергей Петрович, я и сам знаю, - ответил генерал, прежде чем матрос успел вымолвить слово, - на ужин будет уха либо жареная рыба.
Яновский с удивлением посмотрел на генерала, но тот заговорил уже о другом:
- Вы пробовали, товарищи, стрелять из наших установок прямой наводкой?
